Зал загудел. Белые манишки в правом углу презрительно скривили губы. Они уже столько раз с думской трибуны слышали стенания о воровстве и мздоимстве, что обрели устойчивый иммунитет на душещипательные рассказы о шалостях с военным бюджетом.

— Проблема России не в том, что она не способна накормить бедных, а в том, что богатые никак не нажрутся! И воюющая армия страдает от этого в первую очередь. Она оказалась Золушкой на празднике жизни интендантов и земгусаров, живущих руководствуясь девизом маркизы Помпадур — после нас хоть потоп! Не к ночи упомянутый земгор получил в свое распоряжение четверть миллиарда полновесных рублей, а поставил продукции только на восемьдесят миллионов. Частные военно-промышленные комитеты Гучкова с начала «снарядного голода” на своё содержание откусили от бюджета не меньше, а результат нулевой!

Сухие цифры с таким количеством нулей особо впечатлили студенческо-профессорскую и офицерскую аудиторию. Придя в Таврический дворец твёрдыми сторонниками кадетов и октябристов, они всё внимательнее, с нарастающей симпатией прислушивались к словам абсолютно неизвестного кавказца. Не было в то время никого, кто бы на митингах пользовался магией цифр. Сталин, наслушавшись Распутина, делал это первым и заслуженно пожинал плоды первопроходца.

— Полвека назад Салтыков-Щедрин, в ответ на вопрос “как дела в России”, ответил: “Воруют!”. 50 лет спустя его коллега, известный писатель и издатель журнала "Столица и усадьба" Владимир Пименович Крымов получил баснословный подряд и отправился в Америку закупать грузовые "Паккарды" для русской армии. Свои посреднические услуги оценил в 750 тысяч долларов — это два с половиной миллиона золотых рублей. Неплохое жалование за трёхмесячную командировку. Не находите? В Россию господин Крымов не возвратился.

Зал разъярился, став колючим, как ёж. Даже представить себе такую сумму большинство было не в состоянии. Стать дважды миллионщиком за три месяца мог только жулик — в этом не сомневался никто из присутствующих. А Сталин продолжал подкидывать примеры в разгорающийся костёр.

— Нижегородский «Общественный комитет», получив из казны на благотворительные цели 312 000 рублей, выдал беженцам три тысячи, а остальные деньги израсходовал на зарплату служащим комитета. Но эти расходы все же удалось документально подтвердить. А вот выяснить, куда делись сорок миллионов рублей, полученных оттуда же столичным обществом «Северопомощь», так и не удалось по причине отсутствия какой-либо отчетности. Деньги растворились, словно кусок сахара в стакане кипятка. Знаете, сколько это? На ломовую подводу не поместятся!

Впечатленный образным примером зал то гудел по-пчелиному, то ухал подобно ночному филину, представляя себе телеги и сани, доверху груженые ассигнациями и червонцами. Караваны тянулись из монетного двора в усадьбы и поместья, растворялись в сизой дымке за пограничными столбами.

— Вот послушайте, что пишет Михаил Константинович Лемке, журналист при царской Ставке в Могилёве, по убеждениям — монархист. — Сталин заглянул в свою шпаргалку.-

«Когда бываешь в Петрограде, Москве, вообще в тылу, видишь, что вся страна ворует… Все воруют, все грабят, все хищничают… Аппетитам торговцев и промышленников нет границ… Торгово-промышленный класс… крепко объединился и разоряет страну, как дикарь…»

И что мы видим сегодня, товарищи? Мы наблюдаем, как те, кто ворует миллионы и присваивает миллиарды — комитет Гучкова, земгор Львова — рвутся к власти. Разогнав вороватое и ленивое царское правительство, они шустро занимают теплые министерские кресла. Вы представляете себе, как они науправляют? Что будет с армией, на крови которой все последние три года создавались миллионные состояния? Что будет с Отечеством?

Зал ответил звериным рёвом: “Не дадим!”, “Не позволим!”. Над папахами взметнулись штыки. Депутаты Госдумы в правом углу зала съёжились и стали меньше в размерах, желая просочиться сквозь щелочки, чтобы не стать объектом приложения гнева собравшихся.

— Я спрашиваю у всех военных, независимо от звания и должности: нормально ли такое положение дел, можно ли с этими людьми договариваться, и кто должен усмирить их дикие аппетиты? — сыпал вопросами Сталин. — У царской власти на них управы нет!(*)

Подождав, когда стихнут очередные крики возмущения, и согласно кивнув, Сталин, словно фокусник, достал еще одну бумагу.

— Французский министр Тома во время визита в Россию, когда председатель Государственной Думы попросил его откровенно указать на главные слабые места в организации снабжения армии, ответил: «Россия должна быть чрезвычайно богата и очень уверена в своих силах, чтобы позволять себе роскошь иметь правительство, подобное вашему, где премьер-министр является бедствием, а военный министр — катастрофой». Подведу итог: власть оказалась не способна ни предотвратить вселенское побоище, ни подготовиться к нему, ни исправить свои довоенные ошибки. Это полностью признают и царские генералы. По словам одного из них Николая Головина, "осуществить надлежащую организацию тыла можно было только при условии издания Закона о всеобщей промышленной повинности. Государство, считающее себя вправе требовать от своих граждан жертвы кровью и жизнью, конечно, имеет ещё большее право требовать от своих граждан, оставшихся в тылу, жертв личным трудом и имуществом. Однако сделано это не было. Совет министров трижды отклонил законопроект о мобилизации заводов, работающих на оборону". — Сталин сделал небольшую паузу. — Товарищи солдаты и офицеры! Мы будем ждать, когда новый, псевдо революционный Совет министров Львова, Гучкова и Родзянко отклонит его в четвертый раз, или сделаем что-то сами?

Галдёж поднялся такой, что не разобрать слов стоящих рядом. Послушав с минуту излияние эмоций, Сталин покачал головой, поднял руку, призывая к порядку, а потом заложил два пальца в рот и оглушительно по-разбойничьи свистнул. Своды Таврического дворца многократно отразили столь оригинальный приём ведения заседания. Удивлённая массовка замолкла, и над головами снова неспешно потёк глуховатый сталинский голос.

— По словам Энгельса, армия — организованное объединение вооружённых людей, содержащееся государством в целях наступательной или оборонительной войны. Именно людей, а не бессловесных, бездушных винтиков в механизме удовлетворения чужих амбиций и корысти. Мы уважаем и всячески поддерживаем право военнослужащих на выражение собственного мнения, заявляя публично и громко: “Армию в обиду не дадим!”

Овации, достойные примы-балерины, громовыми раскатами потрясли нарядные стены дворца. Эхо добралось до противоположного крыла, где ютилась государственная Дума, всеми позабытая и заброшенная. Воодушевленный такой поддержкой, Сталин решил брать быка за рога.

— Продолжать войну в условиях предательства союзников, участвующих в антиправительственном заговоре и наносящих удар в спину России, когда тыл ворует, как не в себя, пряча наворованное в банках Англии и Америки, считаю преступлением против армии. Прошу у депутатов мандат на начало немедленных переговоров о заключении мира без аннексий и контрибуций. Кто “За” — прошу голосовать!

Лозунг “Долой войну!” на глазах заполнивших зал военных приобрёл зримые черты. Забрезжила возможность возвращения к мирной жизни! Естественно, что резолюцию поддержали практически единогласно. Следом за ней, на одном дыхании прошло постановление о расследовании злоупотреблений при формировании и исполнении военных заказов. Под суровыми взглядами из под папах и фуражек, штатские согласились сформировать комиссию исключительно из георгиевских кавалеров, отдав предпочтение покалеченным в боевых действиях, имеющим двойную заинтересованность. Аналогичным образом была сформирована комиссия по охране общественного порядка, а когда дело дошло до чрезвычайно болезненной хлебной, появились первые протесты.

— Господа! Что же такое получается? — возмутился благообразный дядечка академического вида, апеллируя к присутствующим, — новая революционная власть будет состоять сплошь из увечных солдат?