— Нет, это был бы грубый и глупый вопрос. Я хотел спросить, почему у тебя никого нет? Или я ошибаюсь?

— Нет, не ошибаешься.

— Тогда почему красивая, умная женщина — одна?

— Да так уж получилось… — Лена задумалась, потом с грустной усмешкой продолжила: — Слишком высокого мнения о себе была, чересчур разборчивая, все ждала, когда встречу неземного принца. А получалось: вроде бы принц, а на самом деле — эгоист и маменькин сынок. А если хороший парень — то не принц. Позже спохватилась: время уходит, а я так никого и не выбрала. Заспешила, засуетилась и несколько раз так обожглась, до сих пор вспоминать и больно и противно. И как-то незаметно привыкла к одиночеству, и уже ничего не хотелось… Пока не встретила одного бедного писателя.

В углу на письменном столе в который уж раз зазвонил телефон. Лена хотела встать и взять трубку, но Максим остановил ее.

— Не надо, Лена… никого не надо пускать в наш мир.

— А вдруг это Ал звонит, он же не знает Светкин телефон.

— Сегодня все равно уже поздно, завтра позвонит и все узнает.

— А если Светка? Она ведь, наверное, волнуется.

— Завтра успокоим ее.

— Но, может быть, это мама…

— Межгород звонит по-другому. — Данилов обнял ее, поцеловал влажные, горячие губы.

— Я что-то хочу сказать, но боюсь. — Лена смущенно опустила ресницы. — Ты не подумаешь обо мне плохо?

— Даже если ты собираешься выгнать меня — нет.

— Как раз об этом я и хотела сказать…

— Мне уже одеваться? — засмеялся он.

— Нет. Если уж мы оба такие сумасшедшие, не уходи, Максим. Так хорошо с тобой, оставайся…

— Я хотел тебя увидеть, услышать… хотел обнять, поцеловать, — прошептал Данилов. — Мечтал, может быть, мы будем вместе, но не верил в это. А о таком и мечтать не смел.

Долгую, мучительную ночь, долгий, мучительный день и невыносимо тягучий вечер пришлось пережить Марине, прежде чем она решилась набрать телефонный номер. Злость и боль разъедали ее душу. Больная злость. Злобная боль. И уже не было сомнений, что избавиться от этого можно только одним способом — причинив боль ему, человеку, который виновен во всех ее несчастьях!

— Лева? Добрый вечер. Ты можешь со мной поговорить или жена мешает?

— Конечно, могу, конечно! С тобой — всегда, — послышался в трубке напряженный голос Савина. — Как настроение? Ты решила?

— Решила.

— Отлично… — Он замолчал, а потом с опаской спросил, догадавшись, что таким голосом о приятных решениях не сообщают. — А что именно?

— Помнишь, ты предложил мне покалечить моего мужа… моего бывшего мужа Данилова? Объяснить ему, как нужно разговаривать с серьезной женщиной?

— Ну… — замялся Савин. — Видишь ли, это была всего лишь шутка. Может быть, не совсем удачная, понимаю, но — не более того.

— Эту шутку надо сделать былью, Лева, — жестко отрезала Марина. — Ты можешь?

— Даже не знаю, что тебе ответить…

Он упорно не называл ее по имени, видимо, опасался, что жена может услышать. До сих пор боится жену?!

— Что-нибудь ответь, — усмехнулась она. — От этого во многом зависит другое мое решение, то самое, которого ты ждешь.

— Я понимаю, понимаю… А если Григорий Анисимович узнает? Он ведь до сих пор неплохо относится к… этому человеку. Тогда у нас возникнут большие неприятности.

— С Григорием Анисимовичем я как-нибудь сама справлюсь, Лева. Ты что, боишься?

— Дело не в этом. Пока я не уверен, что второе твое решение будет соответствовать моим устремлениям, я должен соблюдать осторожность. Вот если бы ты…

Дурак! В любви клянется, ноги целует, умоляет стать его женой, а когда любимую женщину оскорбляют, боится защитить ее, осторожность он, видите ли, должен соблюдать!

— Никаких «если бы»! Ты можешь это организовать или нет? Переломать ему руки-ноги так, чтобы не только писать, но и ходить не мог? Он оскорбил меня, разговаривал со мной, как с последней шлюхой! И ты спокойно говоришь о какой-то осторожности? Что же я должна думать о тебе после этого?!

— Понял. Все понял. Но, надеюсь, это нужно сделать не сейчас, не завтра? Необходимо все как следует продумать, ты же понимаешь, что в таких делах важно не ошибиться.

— Наконец-то я слышу голос человека, для которого что-то значу, — с удовлетворением констатировала Марина. — Да, ты прав, ошибаться нельзя. Подумай, как сделать это вообще, а потом мы в деталях обсудим наш план. Договорились?

— Завтра?

— Нет, завтра я не приду на службу, плохо себя чувствую. После того как со мной разговаривали, как с последней шлюхой, совсем расклеилась. Врач сказал — нервное переутомление и велел недельку отдохнуть. Но, думаю, послезавтра я буду в форме и смогу встретиться с тобой в Крылатском. Ты приедешь?

— Ну, разумеется! Может быть, завтра нанести тебе, так сказать, официальный визит?

— Нет, я действительно неважно себя чувствую. Но послезавтра мы поговорим по полной программе. Основательно, как в Женеве. Ты хочешь вспомнить Женеву, Лева?

— Это самое светлое воспоминание в моей жизни! — радостно воскликнул Савин. — Я все продумаю, все организую и приеду к тебе не с пустыми руками.

— И не забудь предупредить жену, что мы будем трахаться всю ночь. Дай ей деньги на вибратор.

— Это фантастика! Но у меня для тебя скоро будет готов еще один подарок. Когда увидишь — поймешь меня.

— Спасибо, Лева. Ты меня заинтриговал. Я с нетерпением буду ждать этого невероятного подарка. А сегодня… можешь трахнуть жену сегодня, чтобы завтра ей было о чем жалеть. Спокойной ночи, мой пупсик. — Марина чмокнула микрофон и положила трубку.

Он сделает. Никуда не денется. И этот негодяй Макс вряд ли захочет потом сравнивать ее с кем-то. Не с кем будет сравнивать! Потому что — кому нужен калека?

Он думает, что можно безнаказанно оскорбить Марину… Данилову? Ошибается! И скоро убедится в этом. Марина Данилова, да, именно Данилова, ей нравится эта фамилия, и никто не вправе запретить ей называться так, — это как советское КГБ: легко войти, но потом невозможно отказаться! Можно ждать, когда укажут на дверь, но самому принимать решения — ни-ни!

Ты еще не понял этого, Макс? Через несколько дней поймешь! Лживый писака! Самоуверенный дурак!

Савин усиленно растирал пальцами виски, пытаясь просчитать все последствия дальнейших действий. С кредитом ничего не получалось и вряд ли получится, это ясно как божий день. Лизуткин знал, какое задание дать ему, чтобы не вокруг Марины, а вокруг своей жены стал увиваться директор «ЛЕВС-БАНКА», рассчитывая на ее помощь. Но просить Светлану о помощи теперь так же бессмысленно, как и выбивать кредит. Последние дни она совсем не замечает его и даже не злится! Бродит по квартире с какой-то странной улыбкой, что-то мурлычет себе под нос… Вином от нее часто попахивает, хотя его личные запасы спиртного не убавляются. Ну и как это понимать? Нашла себе любовника?

Сам же ей советовал, но теперь вдруг почувствовал, что ему неприятно об этом думать. Дело не в том, что она, может быть, трахается с каким-то мужиком, хотя и это неприятно. Главное в другом: она живет в его квартире, на его деньги покупает наряды, дорогую косметику, чтобы понравиться какому-то идиоту! Выходит, он, Савин, работает на незнакомца, который наставляет ему рога? А может, она и подарки ему делает? Кормит, поит, есть же такие, смазливые, но бедные альфонсы? И все — на его, Савина, деньги?!

Это предположение настолько возмутило Леву, что он забыл о недавнем звонке Марины и ее странной и неприятной просьбе. Да, он банкир, человек, можно сказать, богатый и денег для своей жены не жалеет, но чтобы тратить их на какого-то проходимца, который над ним же и смеется, — это уж слишком!

Савин вскочил и помчался в комнату жены. Резко распахнул дверь, остановился на пороге, грозно скрестив руки на груди. Его жесткий, немигающий взгляд не предвещал ничего хорошего. Светлана лежала в постели, равнодушно глядя на экран телевизора. Сейчас она не улыбалась, не мурлыкала под нос дурацкие песенки.