— Что надо? — спросил Савин.

Парень отшатнулся, уставился на дверь с таким видом, будто из глазка выглянуло дуло пистолета.

— Я хотел бы увидеть Лену.

— Зачем тебе Лена? — Савин перевел дух, почувствовал себя увереннее, приоткрыл дверь, не снимая предохранительной цепочки. — Ты кто такой?

— А ты кто? — сквозь зубы процедил Данилов. — Позови Лену.

— Я — сам видишь кто, а ты… A-а, тот, который звонил вчера поздно вечером ей? Ну так она же сказала, что не желает тебя видеть.

Лена услышала голос Максима, выбежала в прихожую.

— Максим! — крикнула она, пытаясь отодвинуть Савина от двери. — Максим… Ты зачем пришел?

Данилов опустил голову, до боли закусил губу. Да, это он вчера поздно вечером звонил ей. А этот мужик, значит, слышал, как Лена говорила с ним, вернее, как не хотела говорить… Он здесь ночевал, у нее, с нею!.. Быстро же она нашла средство от обиды!

— Да нет, извини… — пробормотал он, тоскливо усмехаясь. — Просто шел мимо, дай, думаю, зайду посмотрю, как там она… Я рад, что у тебя все хорошо…

— Пусти! — закричала Савину Лена.

— Нет, посторонних нам не нужно! — уперся Савин, оттесняя ее от двери. — Ты же сама сказала, что не желаешь его видеть. Пусть убирается!

— Максим, подожди! Я тебе сейчас все объясню… — Она вспомнила, что уже слышала эти слова, только говорил их он, Максим. Недавно, вчера. А она не захотела слушать!

— Что уж тут объяснять, — пожал плечами Данилов. — Извини, что пришел без предупреждения, потревожил… твой покой. В следующий раз позвоню, если надумаю зайти. Но — вряд ли!

Опустив голову, он пошел вниз по лестнице.

— Что ты наделал, дрянь, паразит! — Лена бросилась к Савину, принялась колотить его кулачками. — Кто тебя просил вмешиваться?! Немедленно открой дверь!

— Здесь не должно быть посторонних, это опасно.

— Тогда убирайся отсюда, сейчас же, немедленно! Убирайся, я кому сказала!

— Лена, я все понимаю, но… почему ты меня винишь? Вчера ты просто ненавидела его, плакала, проклинала, говорила, что…

— Я тебе это говорила? Какое тебе дело, с кем я разговариваю? Убирайся, или я немедленно звоню Светке, пусть приезжает и забирает тебя!

— Хорошо, хорошо… ты мне дашь пару часов на сборы, на решение м-м-м… необходимых вопросов? И я уйду. Извини, что так получилось. — Он отошел в сторону, внимательно наблюдая за ней.

Лена распахнула дверь, выскочила на лестничную площадку. Максим, наверное, уже вышел из дома. Она будет бежать за ним следом, дергать за рукав, умоляя вернуться — и это на глазах у всех жильцов дома?

Она вернулась в квартиру, старательно заперла дверь.

— Он вернется, — утешил ее Савин. — Ты объяснишь ему, что это недоразумение, вот и все.

— Убирайся, — глухо сказала Лена. — Два часа на сборы, и чтоб духу твоего здесь не было.

— Шука, — прошипел Цуцма. — Я его урою, падлу! Рот рашкрыть невожможно, жубов нету…

— Нельзя, — спокойно сказал Шурик. — Слыхал, что генеральный велел? Не трогать.

Они сидели в машине, припаркованной неподалеку от входа в «ЛЕВС-БАНК», надеясь, что Савин все же приедет сегодня на службу. Кто-то, наверное, уже сообщил боссу, что опасность миновала, чего ему торчать дома или где он там прячется? Шурик рассеянно улыбался, похлопывая ладонями по рулю, Цуцма мрачно щурился на переднем сиденье.

Могли бы отлеживаться по домам или вместе тратить заработанные вчера по двести пятьдесят баксов на брата в каком-нибудь кабаке — Лизуткин предоставил обоим выходной. Но вместо отдыха в десять утра уже были здесь, ждали, напряженно вглядываясь в лица людей у дверей банка.

Им нужен был Савин.

Во-первых, оба горели желанием объясниться с боссом, убедить его, что не могли отказать Лизуткину и не знали, что этот долбаный писатель связан с Савиным. И конечно, заверить босса в своей преданности, готовности и дальше беспрекословно исполнять его указания. А во-вторых, спросить, нужно ли прибить мужика, о котором был разговор вчера? Как-никак, босс обещал по тысяче баксов, и деньги эти как воздух были необходимы сейчас Цуцме. На двести пятьдесят баксов пять передних зубов не вставишь! А вставить их нужно срочно! Цуцма знал, что он не красавец, но считал себя вполне нормальным мужиком. Есть бабки — ни одна шлюха с Тверской не станет кочевряжиться. Но с таким ртом и подходить к ним нельзя было. А если кореша увидят? Пойдет базар-вокзал: Цуцме зубы вышибли! Разговаривать не может! Шурик вчера предложил свои двести пятьдесят взаймы — отдавать пришлось бы на четвертак больше, но и пятисот не хватит на зубы. Не вставлять же их по одному, по два…

Срочно нужен был Савин. А он, как назло, не спешил приезжать в банк.

— Вчера мамаша увидела мои ребра, шум подняла, врача собралась вызывать, еле успокоил ее, — лучезарно улыбнулся Шурик. — Сказал, спецзадание выполнял, с бандитами сражался. Может быть, Ельцин орден скоро даст. Как ты думаешь, даст он мне орден или зажмет?

— Дашт, дашт, — мрачно сказал Цуцма. — Догонит и еще дашт.

Шурик вспомнил вчерашний вечер и еще раз улыбнулся.

— Клевый чувак, этот писатель, да, Цуцик? Четко рассчитался с нами: ты его по морде — он тебя по морде, я его по ребрам и по шее — он меня по ребрам и по шее. Ничего лишнего, как в аптеке на весах. Выходит, мы квиты. Если б стукнул кого-то лишний раз, а так — все нормально.

— Лижуткина боишшя, вот и нормально, — буркнул Цуцма. — Где этот бошш, шучий потрох!

— Придет, куда он денется.

— Бабки нужны.

— Всем бабки нужны, Цуцик.

— Кончай бажар! — Цуцма с такой злобой посмотрел на напарника, что Шурик машинально отодвинулся к дверце.

— Ты чё, Цуцик? Я понимаю, с такими зубами не кайф. Надо вставлять, я ж понимаю.

— Вот и жаткнишь.

— Думаешь, Савин даст по штуке?

— Обещал.

— Вчера. Когда все было тихо-мирно. А сегодня может запросто сказать: вы мне подлянку устроили. Теперь такой расклад: прибьете мужика бесплатно, поговорим о дальнейшей работе.

— Не было такого ражговора…

— А не сделаете — валите на хрен. И все дела, — продолжил Шурик и улыбнулся, глядя на Цуцму.

Тот глянул на него исподлобья, но уже без злобы, скорее растерянность блеснула в его маленьких глазках.

— Бабки нужны, — растерянно пробормотал он. — Раш ты такой умный, Шурик, шкажи, чё делать надо?

— Думать, Цуцик, — важно сказал Шурик. — И не о том, как писателю должок вернуть, с ним-то мы как раз по нулям, а о том, как заставить Савина отдать бабки, которые он обещал.

— Как?

— Есть у меня одна идейка. Ты нормально себя чувствуешь?

— Шмотря для чего… Ж бабой ломки будут, а так — ништяк.

— Я вот сижу и думаю: он вчера дал нам задание, обещал заплатить по штуке. Но мы это сделать не смогли.

— Ну?

— Если по новой с ним договариваться, новые условия могут быть. А если просто выполнить его задание? Тогда расплата — как договаривались. Какая ему разница, вчера мы это сделали или сегодня? Главное — сделали. И вообще, можем сказать, что — вчера. Ночью.

— Ты хочешь шкажать, надо поехать и прибить мужика?

— Именно, Цуцик! Он попросил, обещал по штуке — мы сделали. Что из этого выходит?

— Бабки давай! — ухмыльнулся Цуцма, обнажая пустые десны с черными точками запекшейся крови. Он и здоровые зубы чистил раз в неделю, а такие вообще не собирался чистить.

— Да-а, — покачал головой Шурик. — Не повезло тебе… Ну так что, поехали?

— А эта шучка не будет ш ним ражговаривать? Мы шами?

— Она вчера, я думаю, наговорилась вволю. Главное, Цуцик, чтобы он, падла, дома оказался. А то свалит куда-нибудь до вечера, торчи там, жди его!

— Иногда ты оправдываешь швою вышоколобошть, — Цуцма довольно ухмылялся, не раскрывая рта, и эта его ухмылка была еще страшнее пустых десен. — Только редко.

— Лучше редко, чем никогда, — назидательно произнес Шурик, включая зажигание.

— Адреш не потерял?

Шурик задумался, проверил карманы брюк и виновато развел руками: