Ева сглотнула. Дракон говорил спокойно, но в его словах клокотал гнев. В подтверждение он ударил кулаком по столу, да так, что тот разломился надвое, и закричал:

  — Зачем ты нужна такая? Что прикажешь делать с этим твоим Светом?

  Не было сил смотреть в его перекошенное от гнева лицо, и Ева отвернулась. С радостью она заметила неподалеку Вику. По крайней мере, она не одна. В гостиной так же собрались оставшиеся в живых курфюрсты: Андрас – покровитель убийств, Велиал – великий притворщик и лгун, Вельзевул – прародитель болезней и страданий, и Асмодей – демон похоти и разврата.

  Видеть последнего Еве было невмоготу. Асмодей снова предал ее, передал в руки Дракона. У доверия, как и у терпения, есть границы, и предел Евы только что настал. Она со всей очевидностью поняла, что Асмодей никогда не был ей другом. Он – курфюрст ада, всегда и везде преследующий свои цели. Для него она всего-навсего пешка на шахматной доске. Он без сожаления пожертвует ей, если того потребует затеянная им игра.

   В ответ на Евин взгляд Асмодей улыбнулся. «Празднует победу», — догадалась она. Глумится над ее наивностью. Пятилетнего ребенка сложнее обвести вокруг пальца, чем ее. Ах, как был прав Алекс, говоря, что Дей однажды непременно их предаст. Долго ждать не пришлось.

   Ева отвернулась и от Дея. Уж лучше смотреть на Дракона, чем на Иуду.

   Дракон, между тем, бесновался. Он спрашивал, как его сыновья допустили подобное. Чем они думали, позволив Тьме исчезнуть? Знают ли они, сколько лет ждать рождение нового сосуда?

  — Незаменимых нет! — кричал он. — Из этого правила всего одно исключение – сосуд для Тьмы. И вы умудрились проморгать его.

  Курфюрсты молчали. Раскрыть рот сейчас означало навлечь на себя еще больший гнев. Ева с Викой тоже помалкивали. Сорвать план Красного Дракона, который он вынашивал не одно тысячелетие, не шутки. И наказание за это тоже будет серьезным.

  И все же Ева не ожидала, что оно кажется таким. Когда Дракон, багровея от ярости, выкрикнул: «Уничтожить!», она не сразу поняла, что речь о ней. Крепкие руки фурий схватили ее за плечи, избегая касаться оголенной кожи. Фурии потащили ее и Вику прочь из гостиной.

  — Пусть они мучаются! — неслось им вслед. — Пусть их страдания длятся бесконечно долго. Они прочувствуют на своей шкуре, что такое долгое ожидание. Они еще будут молить о смерти.

  Дверь в гостиную закрылась, отрезая звуки, за что Ева была благодарна. Слишком красочно Дракон описывал ожидающие их ужасы. Последняя расслышанная угроза была о мясе, сдираемом с костей. Немного она потеряла, не дослушав эту тираду.

   Фурии тащили их в подвал. Туда, где пытали души мертвых грешников. Однажды Ева спасла оттуда маму, когда она угодила в лапы Самаэля. Теперь им с Викой предстояло испытать на себе все прелести подвала.

  Война подозрительно притихла. Ева понадеялась, что она готовит план побега, но, судя по бледности, Вика была в ужасе. С таким лицом побег не замышляют, с таким лицом к смерти готовятся. Еве категорически не нравился Викин настрой. Кому как не ей спасать их из передряги?

  Проводить девушек в подвал вызвался курфюрст Андрас. Захотел лично посмотреть на их страдания. По пути он то и дело потирал руки от предвкушения. Его не трогал даже тот факт, что пытать придется собственную дочь. Права была Вика, говоря, что отцу на нее плевать. В аду родственные связи не имеют значения. Брат убивает брата, сын подсиживает отца, а отцы отдают на заклание детей. Каждый сам за себя и все против друг друга.

  Каратели – бесполые немые слуги ада – встретили их равнодушно. Одной жертвой больше, одной меньше – им все равно. Они просто делают свою работу. Ничего личного.

  Андрас предупредил, что до Евы нельзя дотрагиваться.

  — Используйте инструменты, — посоветовал он.

  От брошенной вскользь фразы Ева чуть не лишилась чувств. Воображение услужливо нарисовала хирургический набор доктора Франкенштейна. Его созданию повезло, он хотя бы был мертв. Им с Викой подобная роскошь не доступна.

  Вику первой повесили на крюк за связанные за спиной руки. Она не издала ни звука, и Ева не ожидала подвоха. Но, как выяснилось, когда пришла ее очередь, это была первая пытка. Суставы в таком положении выворачивались. Боль была адская. Ева кусала губы, из последних сил борясь с криком. В итоге она ограничилась стоном. Андрас встретил его с многообещающей улыбкой. «То ли еще будет», — как будто говорил он.

  Не успел Андрас приступить к пыткам, как в подвале появилось новое действующее лицо – Асмодей собственной персоной. Пришел полюбоваться на ее муки, решила Ева. Теперь ей еще сильнее, чем прежде хотелось сохранить лицо и не сорваться в крик.

  — Тебя желает видеть Дракон, — обратился Асмодей к брату.

  — Зачем я ему понадобился? Я только что от него.

  — Он что-то вспомнил и хочет обсудить это с тобой. Это касается новых всадников. И нового сосуда.

  — Боится, что с заменой ничего не выйдет, — усмехнулся Андрас. — Самаэль и Мамон мертвы. У них не будет больше сыновей.

  — Он это предусмотрел, — ответил Асмодей. — Запасся их кровью. Не на одно поколение всадников хватит. У него и наша имеется. Не забывай, его главное кредо – незаменимых нет.

  — Самаэль был той еще занозой, — понизил голос Андрас, — но порой я жалею о том, как все сложилось.

  — Ты предпочел бы видеть его живым?

  — Уж лучше он, чем.., — тут Андрас замолчал, но всем и так было понятно, о ком он говорит.

   — Ступай, — Дей хлопнул брата по плечу. — Он не любит ждать.

  — Что он вообще любит? — проворчал Андрас, но послушно направился к лестнице.

  — Я прослежу за пленницами, — крикнул ему в спину Дей.

   — Уж будь добр.

  Шаги Андраса затихли вдалеке, перекрываемые стонами и криками жертв карателей. Асмодей повернулся к Еве. Вися на крюке, она была выше его, и он запрокинул голову, заглядывая ей в лицо.

  — Ну, здравствуй, недотрога. Как-то нехорошо все повернулось. С какой стати ты променяла Тьму на Свет?

  — Это что допрос? — крюк раскачивался, и Ева вместе с ним. Плечи ныли, но она терпела.

  — Банальное любопытство. Не пойму, чем тебе не угодила Тьма. Не спорю, особа она своенравная, но и у Света есть недостатки.

  Ева сжала губы, давая понять, что не настроена на разговор, но висящая рядом Вика изловчилась и толкнула ее в бок.

   — Говори с ним, — прошипела она. — Пока вы болтаете, каратели нас не тронут.

  Вика предлагала отсрочить казнь. С одной стороны чего тянуть, с другой Ева не горела желанием приступать к пыткам. И она заговорила. Она высказала Асмодею все, что накопилось. Рассказала о том, как верила ему и как горько в нем разочаровалась. О том, что Свет больше забрал у нее, чем дал. И даже о том, что те, кто с другой стороны баррикад, тоже хотят ее использовать.

  — Запечатай врата ада – сказали они, — произнесла Ева. — Как будто это так просто.

  — И что ты ответила? — уточнил Дей. — Согласилась?

  — Какая теперь разница? Я вешу на крюке и скоро умру. Но демоны все равно проиграли. Без Тьмы врата не открыть. Вот такой хитрый гамбит – пожертвовать сосудом, то есть мной, чтобы оставить врата запертыми. В любом случае ангелы в выигрыше.

   — И каково это, недотрога, – осознавать, что в этой игре тебе отведена лишь одна роль – быть жертвой?

  — Это обидно, — призналась Ева.

  — Если ты думала, что ангелы лучше нас, то вынужден тебя разочаровать. Им, как и нам, не важны средства. Главное – цель. Да, их цель благая. Но разве тебе от этого легче?

  — Ни капельки.

  Асмодей удовлетворенно кивнул:

  — Приятно, когда соперник признает свое поражение. Не каждый на это способен.

  Дей отвернулся, чтобы уйти, но Ева, испугавшись, что начнутся пытки, крикнула ему вслед:

  — Ты рад тому, как все сложилось?

  — Мое мнение не имеет значение, недотрога. К тому же, — курфюрст украдкой подмигнул ей, — кто сказал, что все закончилось?