— Вы не сказали, что были на Боиджии вместе с мамой! Что именно вы здесь искали?

— Тебя. Это. Не. Касается. — Каждое слово Аверре намеренно произнес раздельно, акцентируя суть.

Я чувствовал, как наэлектризовался воздух вокруг нас. Никогда прежде разговор с кем-то из наставников не грозил мне столь высоким градусом опасности, однако остановиться на всем ходу и пойти на попятный для меня было равносильно эмоциональному самоубийству. Лучше было рискнуть, чем наложить на себя руки, и я приблизился к нему почти вплотную и тихо проговорил:

— Еще как касается, иначе вы бы не притащили меня в это захолустье. Я может и не вундеркинд, однако, не дурак, и понимаю, что тут не только воля Бавкиды замешана. Не будь на то веской причины, вы взяли бы с собой кого-то посговорчивее.

— Дело не в этом, — глядя на меня сверху вниз, ответил Аверре.

— Тогда в чем же? Объясните же, наконец! Зачем я вам здесь нужен?

Однако мастер продолжал упорствовать.

— Я видел, чем вы тут занимались, — не желая больше сдерживать отвращения, выпалил я. — Видел эти ваши эксперименты над аборигенами, эти опыты под стать инквизиторам. Скажите, вы сами охотились за ними или нанимали для этой цели кого-то специально?

Несмотря на весь мой яд, вложенный в слова, Аверре не злился. Он казался раздосадованным и… усталым.

— Сет, прекрати, пожалуйста.

— С чего бы это? Мне жутко интересно, с какой именно целью моя мать занималась препарированием мозгов несчастных аборигенов!

— Не такие уж они и несчастные, — парировал мастер. — Или ты забыл, как тебе от них досталось?

— Нет, не забыл, — ответил я. — Однако это не оправдывает того, что вытворяли с ними вы!

— Да с чего ты вообще взял, что мы имели к этому отношение?

Опешив от неожиданности, я даже запнулся о снисходительный взгляд Аверре.

— Предположу, что ты видел то самое воспоминание, в котором Изма тайно проник в лабораторию, а твоя мать его обнаружила, верно?

Я опять не ответил, но этого и не требовалось.

— Так вот, дружок, — продолжил наставник. — Те головы в колбах были отданы нам непосредственно самими махди, вернее, их Старейшиной. На руках твоей матери нет крови, Сет.

— Хотите сказать, что махди сами сделали это с собой? — неуверенно переспросил я.

— Махди никогда не убивают махди, — веско заметил Аверре. — Для них жизнь соплеменника так же свята, как собственная — это главнейший и нерушимый закон. И уже одно это возводит их на ступень гораздо более высокую по своему моральному развитию, чем все прочие цивилизации в галактике.

На мой ехидный смешок внимания он при этом не обратил.

— Старейшина позволил нам забрать головы лишь при условии, что мы прольем свет на загадку этого группового убийства. Именно этим и занималась твоя мать, когда графский тихоня пробрался в ее лабораторию.

— Почему махди это так интересовало?

— Это к делу отношения не имеет, — отрезал мастер.

— Вы узнали, что с ними случилось?

— Не совсем, — уклончиво ответил он. — Даже для нас это оказалось крайне сложно. Никаких следов возможных убийц обнаружено не было и, если признаться, нам с твоей мамой было немного не до того.

— То есть?

— Понимаю, что скажу сейчас нечто отвратительное, но нас на тот момент больше волновали собственные исследования, нежели поиски убийц. Игра в детективов — это не про Сол.

Это не было тем, что способно повергнуть меня в шок. От наивности я был избавлен еще в детстве, а верой в идеалы никогда не страдал и все-таки знание того, что моя собственная мать и ее друг не помогли положившимся на них аборигенам, вынудило меня сказать следующее:

— Вы правы, мастер, — это отвратительно. Неудивительно, что они бросаются на всех чужаков, если даже вы поступили с ними так подло.

— Не воображай себе, будто они невинные алапи, — сказал Аверре.

— Уж поверьте, от излишней жалости я теперь излечен, но элементарная порядочность…

— Я уже говорил, чтобы ты забыл все, чему был привычен. На Боиджии нет ничего элементарного и обычного. Здесь простые законы логики редко работают, тем более, если это касается аборигенов.

— Ну да, конечно.

В чем я всегда был совершенно убежден, так это в том, что если кто-то раз дав обещание, нарушил его, то он запросто нарушит его снова. А значит, доверять такому человеку — большая глупость.

— Не надо быть лейром, чтобы понять, что ты сейчас обо мне думаешь, — с невеселой усмешкой проговорил Аверре. — Несмотря на всю свою кажущуюся взрослость, ты, тем не менее, мальчишка. Пылкий и неопытный. Ну, ничего, Боиджия это исправит.

В отель возвращались в полном молчании. Занди приказал одному из своих персональных гвардейцев доставить нас обратно. Его приметный флаер мчался по меройским улочкам с неожиданной для себя скоростью. Было даже несколько странно, что по дороге мы так никого и не сшибли, но об этом я подумал только краем сознания, поскольку основную его часть занимали мысли о результате слишком тесного общения с Измой. Ни граф, ни его слова, ни, даже, заново прояснившиеся мотивы Аверре меня сейчас не трогали так, как то, что я выяснил о своей матери.

Во-первых, это был шок. Едва ли я мог предположить, что встреча с мамой, пусть даже посредством чужой памяти, так на меня повлияет. Бессмысленно уставившись в окно, не замечая ничего за ним, я только и мог, что пытаться совладать с ознобом, который раз за разом прошибал меня, стоило лишь вспомнить момент, когда она появилась… Искоса поглядев на сидящего рядом наставника, я все еще злился на него за то, что помешал мне проникнуть в видение глубже.

Он сказал, Изма едва не умер, но… и в этот момент я себя немного презирал, вероятная смерть прислуги меня почти не трогала. Будь я уверен, что его память прольет хоть немного света на загадку исчезновения мамы… что ж, я бы, наверное, убил ради этого.

Но мне этого совершить не дали и вот результат: обессиленный и злой, плетусь в отель, а вопросов в голове в тысячу раз больше, чем было раньше. Что она изучала? Для чего это было нужно? Какую роль во всем этом играл Аверре? И почему они пользовались таким безграничным расположением его светлости Занди? Ответы на них уже могли быть у меня на руках, но возможность была упущена и теперь неизвестно, когда представится снова.

А еще мне было интересно, понимает ли Аверре, чего в итоге это ему может стоить?

Я снова бросил на него украдкой взгляд. С мрачным выражением задумчивости, он пробовал на вкус какие-то решения, впервые забыв надеть свою каменную маску непроницаемости. Хотя, даже, несмотря на это, рисковать и пытаться лезть к нему в голову я не решился и единственное, что мог: предполагать.

Сказать с уверенностью, что для него стала откровением моя способность так легко проникать в чужую память, я не мог, но легко готов был дать палец на отсечение, что впредь не учитывать её он не станет. За совсем недолгий период нашего знакомства, я успел понять, что Аверре едва ли обратит внимание на то, в чем не видит личной выгоды, а моя неожиданная выходка могла грозить ему немалыми проблемами в случае невнимания.

Я задавался вопросом: станет ли он предпринимать попытки ограничить меня или же попытается каким-то образом развить и закрепить этот навык, если сумеет?..

— Что? — Вопрос прозвучал для меня неожиданно и резко.

— Ничего, — отвернувшись обратно к окну, где с новой силой разразился ливень, проговорил я. — Что толку задавать вопросы, если ответы на них не даются?

— Иногда вопросы несут в себе больше, чем ответы, полученные на них, Сет.

— В самом деле?

— Поразмышляй над этим, — посоветовал Аверре, будто слова что-то могли значить.

«Еще чего!» — хотелось заявить мне, но вместо этого спросил:

— Что я вообще здесь делаю?

Прошла секунда, потом — другая. Наконец мастер улыбнулся:

— Ждешь, когда для тебя появится достойное поручение?