— Пошёл ты!

Женя не собиралась сдаваться, она перехватила руку не готового к этому полицейского, и быстро вывернув, вскочила. Два удара по почкам, один в печень, оказалась сзади и ударила под коленки. Мужчина упал, получил болезненный тычок в спину и вскрикнул:

— Сучка а-а-а!

Резко развернулся, ногами взял в захват девушку и повалил на пол, прижал её к линолеуму и нанёс пару болезненных ударов по рёбрам.

— Всё, хватит, прекрати, успокойся! — тяжело дыша, пропыхтел следователь, держа руки девушки сзади и прижимая её голову к полу.

— Тварь! — закричала Женя.

Она извернулась и освободила руки, локтем ударила следователя по рёбрам и повернулась, собираясь провести очередную серию. Павел не стал отвечать, он так и сидел сверху, лишь крепко схватил за руки, и прижал их к полу, снова попросил:

— Я же сказал, хватит, я дурак и сглупил, прекрати…

Она тяжело дышала, а он не спешил отпускать девушку. Они зло смотрели друг на друга, а потом следователь опустил голову и внезапно поцеловал Женю.

Она не знала, что именно на неё нашло. Может быть это был алкоголь, может быть стресс и нервный срыв, а возможно и то, и другое. Евгения ответила на поцелуй, расслабилась.

Павел пошёл дальше. Он перевернул её, быстро стянул с себя штаны, нащупал застёжки на одежде девушки и быстро их расстегнул.

— Нет-нет-нет… — шептала девушка, сама не понимая своих чувств.

Внутри всё горело, голова кружилась, в животе поселился рой «бабочек», которые устроили там танцплощадку и отрывались во всю. Были непонятные мысли, что всё что она сейчас делает — это неправильно. Но нахлынувшие ощущения отметали разум, заставляли забыться.

— Не надо? — остановился в нерешительности Паша.

— Ну-у-у давай же, зачем ты остановился! — зло закричала она.

Павел резко вошёл, стало больно и неприятно, но лишь на небольшое мгновение, Женя вскрикнула. Он двигался сверху, тяжело дыша, целуя шею и щёки, пытался достать губы и у него иногда это получалось. Женя совсем потерялась в ощущениях, они были приятные и непонятные ей, незнакомые.

— Не в меня! — вскрикнула, приходя в себя, девушка.

Мужчина резко отстранился, тяжело дыша упал на спину рядом, прикрывая рукой пах. А Женя лежала, и не могла поверить в то, что только что случилось. Вслед за мимолётным возбуждением пришли мысли о чём-то гадком, неправильном и неприятном. О том, что она совершила ошибку, которую теперь никак не исправить.

— Кровь? — устало спросил следователь, смотря на свою руку. — У тебя эти дни?

— Нет.

— Так ты…

— А ты не почувствовал? — грустно спросила Евгения, сворачиваясь в клубок на полу. — Что же я наделала, Господи, что же я наделала…

Как она теперь об этом расскажет Славе, было непонятно и пугающе. Она предала его, изменила, сделала то, что не должна была. Можно было бы обвинять во всём алкоголь, нервы, и многое другое — но это было бы не честно. Не бутылка водки, и не удары по рёбрам раздвинули ей ноги. Павел ведь спрашивал — «Не надо?». А она прикрикнула на него, что бы он продолжал.

— Всё нормально, прости. — зашептал парень, пристраиваясь рядом и обнимая девушку. — Я женюсь на тебе, обещаю, по-другому и быть не может, всё будет нормально.

— Нормально уже не будет никогда. — то ли подумала, то ли сказала вслух Женя, она и сама не поняла, но Павел так ничего и не ответил.

Она долго стояла под душем, делая воду то очень горячей, то очень холодной. Потом возвращала всё на средний уровень, и продолжала попытки хоть что-то почувствовать. Ничего больше не осталось в душе, и казалось, что случилось непоправимое.

Наверное, она даже беззвучно плакала, только упругие струи воды всё скрывали. Она предала Славу, его чувства, всё что их связало за последние несколько дней.

Откуда это взялось — уже было не важно. Её не должно так тянуть к другим людям, тем более к мужчинам, особенно если помнить прошлое. Но что-то происходило, что-то внутри надломилось, барьер рухнул.

Кулак резко ударил серую плитку, разбивая костяшки в кровь. Струйки воды тут же окрасились в красный цвет, унося красную жидкость вниз, к сливу. Как бы ей хотелось, чтобы её точно так же унесло неизвестно куда.

— У тебя всё нормально? — услышала она голос откуда-то снаружи.

— Проваливай! — зло бросила, будто своему самому страшному врагу.

Павел был ни в чём не виноват, она сама его попросила, сама не сопротивлялась. Но почему-то так хотелось найти виновного, что бы оправдаться перед…

Перед кем?

А главное, зачем?

Сердце предательски заныло, и кажется, снова полились слёзы.

— Это не может быть любовью, потому что просто не может такого быть. — шептала себе Женя, пытаясь прийти в себя. — Я не могу любить, не мужчину, не женщину, вообще никого, я же монстр, зверь в человеческом обличье. Что в прошлой жизни, что в этой, тут даже тело не поможет, Слава ведь всё правильно сказал. Я иду по трупам, уничтожая всё вокруг себя, я не считаюсь ни с чем.

Осознание пришло внезапно, накрыло с головой, погрузило в депрессию. Женя не видела выхода, хотелось лечь на дно ванны и умереть, закрыть глаза и заснуть, чтобы никогда не проснуться.

У всех людей есть «чувство своей правоты», и какие бы ужасные, или не очень, вещи, человек не творил, он всегда оправдает себя. Это чувство служит предохранителем от того, чтобы не наложить на себя руки, осознав, кто ты на самом деле, и какие поступки совершаешь. Оно обманывает человека, и он уверяется в том, что делает всё верно.

Убил ребёнка? Так ведь он сам мог тебя убить, да и вообще это маленький «Гитлер» рос.

Обманул дорогого тебе человека? Это ему на пользу, если бы он знал правду, было бы хуже.

Украл деньги? У тебя необходимость, а человек переживёт, ещё заработает, не ты, так другой бы взял.

Зачем себя винить, когда ты кругом и везде прав?

Она всхлипнула, осторожно опустилась на дно ванны, обняла ноги, спросила себя тихо:

— Почему тогда так больно?

Понравилось ли ей то, что произошло?

Пока было возбуждение, определённо понравилось. Эти ощущения было сложно сравнить с тем, что она чувствовала в прошлой жизни, и с тем, что она ощущала, когда доводила себя до изнеможения в ванной. Это было совершенно другое.

А вот когда голова вернулась на место, стало противно от себя, захотелось приставить пистолет к виску и нажать на курок. Женя с трудом удержалась, чтобы не сделать этого, спасали только мысли о…

О чём?

Или о ком?

Хотелось эти чувства вырвать из себя, но как это сделать, Евгения не знала.

Она вытерлась, обмоталась полотенцем и вышла из ванной. Думать больше ни о чём не получалось, внутри поселились боль и пустота.

Девушка закрыла дверь в комнату, всё с себя скинула и улеглась в кровать. Закутавшись в одеяло, поставила телефон на зарядку и проверила сообщения. Там было куча пропущенных вызовов от матери, несколько сообщений от неё же. Она решила ничего не отвечать, чтобы не впутывать эту женщину в свои дела. Вот когда они с Павлом всё закончат, и, если останутся живы, можно будет продолжить налаживать контакт.

Дальше шли звонки от Ашота и вопросы в текстовых сообщениях, предложение помощи, Женя всё проигнорировала.

Завтра рано вставать в школу, которая уже не казалась чем-то важным, но и там были незаконченные дела. Хотелось увидеть Машку, узнать, что случилось, помочь, если это необходимо. Нужно было всё заканчивать, выдворить Павла навсегда из своей жизни, или распрощаться с ней, жизнью, по ходу решения проблем.

Сон пришёл незаметно — несмотря на боль в ноге, мысли, и всё произошедшее сегодня.

***

Утром стало немного полегче, но плохие мысли всё ещё крутились в голове, не давая покоя. Женя оделась и вышла на кухню, навела себе чаю, устроилась у окна и стала отхлёбывать горячий напиток.

— Ты как? — рядом сел Павел.

— Нормально. — она даже не повернула к нему голову. — Не говори ему, ладно?