В субботу с утра поехали с Ахмадом и Иваном на рынок, закупились на неделю. Каждый со списком. Я-то уже сколько езжу, на автомате уже по рынку хожу от одного продавца к другому. У меня уже и маршрут выработался. А Ахмаду с Иваном ещё подсказывать надо…

К часу приехал на завод «Полёт», Марат вчера позвонил и подтвердил, что Фирдаус не против переноса. Там уже субботник закончился. О том, что здесь недавно был праздник труда, говорили только выметенные тротуары, програбленные газоны, побеленные деревья и бордюры.

В музее, чувствуется, тоже был субботник. С прошлого раза мебель расставлена немного не так. Окно вымыто. И экспонаты все стоят иначе. Кто-то пытался их группировать, но не по эпохам, а по размеру. Крупные экспонаты повыше и пониже, а мелкое на уровне глаз. Ну, по-своему логичный вариант, хотя, наверное, у профессионального историка глаз от такого варварства задергается…

Оценив обстановку, отправился за учениками. Сразу надо отдать рыбу Марату и Эль Хажжам, пока помню. И термос надо из машины забрать, а то положил на заднее сиденье и забыл про него.

Москва.

Главный инженер трикотажной фабрики «Луч» Юрий Степанович Головин всё думал, как же ему найти управу на секретаря комитета комсомола МГУ? Это серьёзный уровень, и в райкоме ему ничем не помогут. Хотя Некрасов и говорил, что у них есть какая-то поддержка в верхах. Но обратясь за такой поддержкой, без штанов остаться можно. И заплатишь, и, всё равно, должен будешь, не за саму поддержку, так Некрасову за то, что помог её получить… Не хотелось бы, конечно…

Можно было бы, конечно, обратиться к своему старому приятелю ещё со студенческих времён Лёшке Дятлову. Но он и так очень помог, когда Головин на «Луч» главным инженером устраивался. Если б не его помощь, не видать бы ему этой должности. Долг платежом красен, но с тех пор уже прошло сколько лет, а Лёха так ничего и не попросил.

Эх, — решился Головин, — лучше снова стать должником старого друга Дятлова, чем задолжать чужим людям, что неизвестно что могут попросить в ответ сделать. Да и скользкий парень этот Некрасов… Тем более, что я и так немножко должник перед Некрасовым — за то, что познакомил с Региной. И долг усугубляю — договаривались, что я ему рассказывать буду, что она мне говорит, а отношения у нас перешли на такой уровень, что я не могу за ней шпионить. Стыдно…

Головину очень не хотелось ударить в грязь лицом перед своей молодой любовницей, так что он позвонил старому приятелю. Выслушав его новости, а дела у того шли отлично, только что вернулся из заграничной командировку в Болгарию, в ответ на вопрос о своей жизни рассказал, какие бесчинства творятся в МГУ. Он задумал преподнести всё это не как свою личную просьбу, а как сигнал о возможном злоупотреблении Гусевым своим служебным положением.

— Представляешь, студентка, дочка хороших знакомых, за ним хвостом ходит, просит в какую-то там общественную группу по работе с письмами её взять, а он нос воротит. Ну, ладно, в первый набор не попала. Так сейчас второй идёт и опять то же самое. Откровенно ей на дверь вчера показал, мол, для тебя мест нет…

— Это в МГУ столько комсомольцев, желающих поработать на общественных началах? — удивился Алексей.

— Комсомолок, Лёх… Исключительно комсомолок. Мне вот даже самому интересно стало, а по какому принципу Гусев девчонок себе отбирает? Порядочных девушек принципиально, что ли, не берет, таких, как эта Регина Быстрова? Как бы на скандал какой не нарваться… Может, тебе этот вопрос на контроль взять? Ты же это можешь, пока всё это не приняло какие-то совсем уродливые формы?

— Не только могу, но и должен, — с досадой ответил ему друг. — Как ты сказал, фамилия этой студентки?

— Быстрова. Регина Быстрова.

— Спасибо, Юр, что предупредил. В понедельник узнаем, что Гусев там за конкурс комсомолок себе устроил. Там до него был кадр… Самедов, вылетел с треском, мне один из проректоров рассказывал, что он там творил. И ты вот теперь про нового сигнал дал. Какая-то, прям, должность заколдованная или это толпы молоденьких студенток на мужиков так влияют?..

Разбирали сегодня основы маркетинга. Что-то уже раньше давал, но тема же почти бесконечная… Непросто мне пришлось. Скажешь что-нибудь, глянешь в сторону Марата и Дианы — у обоих глаза квадратные. Начинаешь думать о себе, как о преподавателе, совсем плохо. Люди же меня не понимают, словно я матом пытаюсь высшую математику объяснять! А посмотришь на Фирдауса с Аишей, так те радостно кивают и просят продолжать — они все поняли, им все понравилось. А вся разница — одни в СССР выросли, и для них слово «маркетинг» как ругательство. А другие при рынке почти всю жизнь прожили, и для них проблем никаких нет с пониманием. Им дальнейшие детали нужны. Прямо хоть дели их на две разные группы, но где столько времени взять свободного? Семь потов сошло, пока пытался преподавать так, чтобы и Диана с Маратом что-то понимали, и для Фирдауса с Аишей не было слишком просто и скучно…

После лекции по рыночной экономике допили привезенный чай и поехали, кому куда надо. Мне надо было заехать к бате, завезти им рыбы. Позвонил из автомата, уточнить, дома ли они? Кира сказала, что он с мальчишками гуляет. Сказал, что подъеду в течении получаса.

Жена бати усадила меня обедать. Сначала борща налила огромную тарелку, потом мясные ёжики с рисом и подливкой выставила. Когда она пирог из духовки достала, я уже взмолился, что больше не могу. Так она мне тогда с собой пирог завернула…

— Кира, мне неудобно, — попытался я соскочить. — Отец с мальчишками придут, а пирога нет.

— Хватит дурака валять! — замахала она на меня руками. — Я ещё испеку!

Пришлось взять. Отца с пацанами так и не дождался, что-то загулялись они так, что и Кира начала удивляться. Вернулся домой с пирогом. Жена удивилась.

— Это откуда? Горячий ещё…

— Кира батина заставила взять. Отказался за рыбу деньги брать, так она настояла на пироге…

— Уум, — надломила Галия краешек. — С мясом… Ужин можно не готовить, — радостно заявила она и побежала звонить Кире, благодарить.

Посидел до четырёх с детьми. Потом мы их уложили спать, и я поехал к Васе на Речной вокзал, захватив кусок рыбы, что мне оставили для него вчера Галия с мамой. Там было значительно больше полкило. С таким куском и в гости заявиться не стыдно.

Матушка Васи накрыла нам стол, они оба думали, что мы выпивать будем, но я сослался на то, что за рулём, не могу. Надо было видеть, с каким уважением на меня посмотрела Татьяна Васильевна. Суббота, а я выпить отказываюсь…

— Ну, что у тебя стряслось? — спросил Вася, когда она вышла с едва заметной улыбкой.

Что поделаешь. Милиционеры пьют и это ни для кого не секрет…

— Несколько знакомых, занимающих очень неслабое положение, стали жертвами обмана.

— Какого рода? — тут же встал в охотничью стойку Вася.

— Искать никого уже не надо. Сами нашли, положение обязывает… А какого рода обман? Поддельные золотые монеты…

— Понятно. Червонцы?

— Нет. Два рубля восемнадцатого века.

— Это что-то новенькое, — усмехнулся он.

— Сделаны очень грамотно. С использованием оригинальных штемпелей.

— Как это?

— Вот, так. Изготавливают какой-то тираж. Продают. Опять изготавливают…

— Так… А матрицы где берут?

— Штемпели? В музее.

— А музей государственный…

— Естественно. Там это как экспонаты. А они договорились и выносят тихонько на несколько дней.

— Так! Да тут сразу несколько статей…

— Дело очень перспективное для тебя, сам понимаешь. Но есть одно «но».

— Какое?

— В этой банде есть человек, который лично продавал фальшивки моим знакомым, знает их в лицо, знает телефоны некоторых… Короче, если начинать с этой бандой работать, то нельзя допустить, чтобы он под следствием оказался.

Вася задумался внимательно, поглядывая на меня время от времени. Видимо, оценивал ситуацию и взвешивал «за» и «против».