Доминик горько усмехнулся, проводил Джерри взглядом, пока тот не скрылся за поворотом, и пошел к шатру. Их с Купером трусы мирно покоились рядышком на бортике кровати. Доминик взял свои, покрутил их в руках и неохотно натянул на уже успевшую отвыкнуть от одежды кожу.

Потушив костёр, он разворошил палкой песок, обнажая подрумянившиеся яйца, и, оставив их остывать, вернулся под пальму. Куперу наверняка нужно было разобраться с собой, а потому идти на поиски в этот раз Доминик не собирался. Тем более, что с того станется и зарядить в глаз со злости. Но самое неприятное было то, что у Купера действительно были причины злиться — в конце концов, он ни словом, ни делом ни разу не намекнул, что хотел этого поцелуя. А Доминик… А Доминик — просто идиот.

Особенно потому, что отчаянно хотел бы сделать это ещё раз.

Наконец солнце начало катиться к горизонту. Джерри оставил наполовину ощипанную пальму в покое и медленно побрел к морю. Высохший на теле пот неприятно стянул кожу, и очень сильно хотелось освежиться. Ласковые волны уже лизали пальцы, когда Джерри охнул и резко отпрыгнул в сторону — что-то больно впилось в подушечку большого пальца ноги. Проведя рукой, чтобы стряхнуть колючку, Джерри охнул еще раз, на этот раз громче — неведомая сила вцепилась ладонь и повисла холодной тяжестью. Поднеся руку ближе к глазам, Джерри наконец смог рассмотреть агрессора. Им оказался не слишком большой, но вполне интересный в гастрономическом плане краб. Отцепив острую клешню от себя, Джерри стащил с головы панаму и посадил туда добычу. Повесил ее на высокий сучок, он снова забрел в море, но теперь уже не дал прищемить себя, а сразу хватал хорошо заметных на фоне белесо бликующей от лунного света воды темных крабов.

Чтобы доверху наполнить импровизированную корзинку, потребовалось совсем немного времени. Джерри аккуратно снял с дерева тяжеленную панаму и весело заорал:

— Доминик, смотри, у нас будет… — его голос потонул в шуме морского бриза. Острым ножом по сердцу полоснуло беспокойство — впервые Хьюз не пошел за ним. И он там в одиночестве уже черт знает сколько времени…

Матерясь на все лады и называя себя херовым пуританином, Джерри быстрым шагом направился обратно, боясь только одного — не найти Доминика неподалеку от шатра.

Но его опасения не оправдались — Хьюз сидел, понурив плечи, все у той же пальмы. Костер давно прогорел, и только темный круг напоминал о том, что он когда-то был

— Доминик… — Джерри замялся, не зная, что сказать дальше. — А я крабов наловил, — и потряс панамкой.

— А я трусы надел, — в тон ему ответил Доминик, не двигаясь с места.

— Ты боишься, что я на тебя наброшусь? — от неожиданности Джерри выпустил изрядно завядший за день лист из рук, и крабы колючим дождем посыпались ему на ноги.

— Нет, как и ты, перечисляю достижения дня, — Доминик с некоторым трудом поднялся и стал ловить убегающих крабов.

Джерри окинул его взглядом, насколько это было возможно в почти полной темноте, почесал живот и спокойно сказал:

— Мне твои лысые яйца больше не мешают — привык, так что можешь проветривать свои недоопрелости и дальше, — и вдруг забеспокоился, — а ты черепашьи из костра вынул? Жрать охота!

Доминик окинул его внимательным взглядом и стиснул зубы. Ну и что теперь? Делать вид, что ничего не случилось? Забыть и забить?

— Вынул, но они давно остыли, — сказал он ровным голосом. — А крабов жарить не на чем, солнце-то зашло.

— Крабы и до завтра подождут, только сложить бы их во что-нибудь, — протянул Джерри, исподтишка поглядывая на Доминика. Тот явно надулся, но обсуждать произошедшее сейчас было выше его сил. — Ведро из-под шампанского подойдет, — выдавил он наконец, отчаянно не понимая, как дальше общаться с Хьюзом.

Доминик кивнул, сходил до стола за ведерком, и вдвоем с Джерри они быстро набили его крабами. Доминик приладил сверху пару толстых листьев, придавил их кокосом и решил, что добыча до утра не сбежит.

— Соль, — протянул Куперу тарелку и наощупь выудил из песка пару яиц. — Хотя по мне сырые вкуснее.

— Один раз так сырых наелся, — скривился Джерри, — что по сей день не хочется. А за соль спасибо!

Он осторожно отряхнул с яйца песок и очистил скорлупу.

— Это ты с вареными сравниваешь, — положил яйцо на тарелку, ловко разрезал его на идеальные четвертушки, присыпал крупинками соли и подхватил самый красивый кусочек, с аппетитно подрумянившимся белком и ярким желтком, — а вот такие, с дымком попробуй! — и протянул его Доминику.

Тот посмотрел сначала на яйцо, потом на Джерри, потом снова на яйцо, и аккуратно взял его двумя пальцами.

— Спасибо, — отчеканил чуть ли не по слогам, закинул яйцо в рот и проглотил почти не жуя.

— Доминик, — позвал его Джерри, едва ли не кожей чувствуя идущие от него волны напряжения. — Доминик! — повторил он чуть громче, но так и не дождался хоть какой-то реакции.

Аппетит пропал, но Джерри заставил себя доесть, потому что силы были нужны. Он уже хотел отправиться в шатер, чтобы завернувшись в покрывало, уснуть, желательно ни о чем не думая, когда со стороны моря раздался знакомый свист.

— Дельфины! — он дернул Хьюза за руку, срываясь с места.

Радуясь возможности привнести в этот крайне противоречивый и ставший откровенно унылым вечер что-то позитивное, он потащил Доминика к морю. Впрочем, тот не сопротивлялся, а даже наоборот, сам прибавил ходу, и в воду они забежали, держась за руки.

— Джерри! — вдруг вскрикнул Доминик, резко останавливаясь. — Вода! Она светится!

Джерри замер, любуясь невиданной по красоте картиной — в переливающихся серебром волнах плескались, о чем-то переговариваясь дельфины. По всей видимости, это была та же стая, что и в прошлый раз, потому что завидев людей, он дружной гурьбой поплыли к ним, подставляя бока и спины.

— Наверное, это из-за луны, — Джерри совсем не знал, почему так бывает, но он не чувствовал угрозы от этой странной, светящейся воды. Он смело шагнул подальше в воду, играя с дельфинами.

Как и в прошлый раз, они возились в воде не меньше часа, а благодарные дельфины даже покатали их на себе. Когда же стая уплыла, насвистывая "слова" прощания на все лады так громко, что их было слышно даже тогда, когда спин с округлыми плавниками уже было не разглядеть, Доминик сел в воду у берега и стал переливать её из ладони в ладонь, любуясь.

А Джерри стоял по пояс в воде, совсем позабыв об обгоревшей спине, и зачарованно смотрел на Доминика. Казалось, он играет не с водой, а с жидким серебром. Джерри против своей воли подмечал и ладную фигуру, и пропорционально развитые мышцы, и элегантные, плавные движения.

— Пойдем спать, — наконец нарушил он не тягостное больше молчание. — Становится прохладно, — и подойдя к Доминику, протянул ему руку.

Доминик посмотрел на него снизу вверх, прищурившись так, будто за спиной Джерри ярко светило солнце, схватился за предложенную руку и легко поднялся на ноги. У Купера на груди, шее и в волосах мерцали капельки светящейся воды, и до зубовного скрежета хотелось обнять его по-настоящему, поцеловать — тоже по-настоящему, а не как в той жалкой пародии, что была до этого. Но Доминик не сделал ни того, ни другого. Пальмы тут, конечно, не было, чтобы снова стукнуться об неё спиной, но быть снова грубо отброшенным в сторону, он не хотел.

— Пойдём, — сказал просто, высвободил руку и пошёл к шатру.

Почувствовав, что за этот длинный день неимоверно устал, Джерри молча забрался на свое место у стены и завернулся в покрывало. Доминик долго возился, выжимая трусы и развешивая их на спинке, потом педантично взбивал подушки и наконец улегся. Буквально через минуту его дыхание стало глубоким и размеренным, и Джерри тоже поддался Морфею, с радостью проваливаясь в его объятия. И таким правильным казалось подкатиться под бок к Доминику и крепко обхватить его поперек груди.