Кареты — их было три — прибыли в Твикенхэм на следующий день, поздно вечером, после поездки, которую только любитель все приуменьшить назвал бы утомительной. Для Ричарда, впрочем, дорога оказалась еще не худшим из мучений. Он ожидал, что ему придется надеть ливрею Девэров, но никак не предполагал, что в придачу к ней идут напудренный парик и треуголка.

— Да я скорее сдохну, чем выряжусь этаким шутом! — заявил он наутро Харперу, который пришел, чтобы помочь ему собраться в дорогу.

На сей раз, однако, его слова не нашли в собеседнике ни малейшего сочувствия.

— А теперь послушай-ка меня! — резко ответил Харпер. — Мне уже осточертело любоваться твоей мрачной физиономией. Фортуна улыбнулась тебе, и ты оказался под покровительством герцога Ромси, между прочим, не без помощи мистера Темплера. И что я слышу вместо благодарности? Сплошные жалобы! Вот это, — похлопал он рукой по собственной ливрее, — самая обыкновенная маскировка. Считай, в конце концов, что на тебе мундир. Кареты будут сопровождать шестнадцать кучеров и лакеев, одетых в точно такие же ливреи, так что, если нас остановят полицейские, на тебя никто даже не обратит внимания. — И вдруг рявкнул поистине сержантским басом: — Шевелись, бездельник!

И Ричард подчинился.

Помогая ему одеваться, Харпер продолжал:

— Не забывай, что мы слуги, и не вздумай привлекать к себе внимание. Говори, только когда тебя о чем-то спросят, и не косись на господ, точно они наступили тебе на любимую мозоль. Помни свое место, понял?

— Да, сэр, — покорно ответил Ричард.

Они ехали в последней карете, куда загрузили господские сундуки. Несмотря на дурацкие ливреи, задание у них было самое что ни на есть серьезное — высматривать, не появятся ли разбойники. По мнению Ричарда, которое он благоразумно оставил при себе, опасность нападения была бы гораздо меньше, если б господа путешествовали с меньшей пышностью и размахом. Впрочем, очень скоро Ричард осознал, что лорд Каспар избрал такую манеру путешествовать отнюдь не из прихоти. Полицейские, которые повстречались им на пути, мгновенно узнали герцогские ливреи и гербы на позолоченных каретах, а потому пропустили отряд беспрекословно и даже отдали честь, а кое-кто крикнул: «Ура герцогу Ромси!»

Покуда карета, свернув на длинную подъездную аллею, катила к дому, Харпер давал Ричарду последние наставления:

— Так не забудь, твое имя — Патрик Дойл… чтобы никого не удивил твой акцент.

— Это же ирландское имя, а я — шотландец.

— А какая разница?

— И к тому же, — продолжал Ричард, не приняв шутки, — у меня нет никакого акцента.

Харпер шумно, страдальчески вздохнул.

— Ты меня дослушаешь или нет?

— Ладно уж, — махнул рукой Ричард, — говори.

— Мы с тобой поможем занести в дом сундуки. Если кто-то заговорит с тобой, помалкивай. Предоставь отвечать мне.

— Да кто может со мной заговорить?

— Дворецкий, управитель, горничная — да мало ли кто? Просто держись почтительно. Помни, это все равно что армия, а мы с тобой — рядовые, пока никто не сообщил нам о повышении. И нечего дуться! Уж кому, как не тебе, знать, что такое дисциплина! Ты же сам полковник. В этом доме слугами командует дворецкий, а для тебя, рядового лакея, все, кто выше, — старшие офицеры, считай так — и не ошибешься.

— Ты хочешь сказать, что мне волен приказывать кто угодно?!

— Именно это я и хочу сказать… так что можешь не хмурить брови, все равно твой важный вид ни на кого не произведет впечатления.

Едва кареты остановились, из дома высыпали лакеи и поспешили на помощь тем, кто уже выгружал вещи.

Харпер сунул в руки Ричарду небольшой сундучок.

— Пустой, — сообщил он, — так что не перетрудишься.

Ричард ухмыльнулся.

— Это Розамунда придумала? — спросил он.

Он подозревал также, что только благодаря стараниям Розамунды он проделал весь путь в карете, а не снаружи, на облучке — под проливным дождем.

— Нет, мистер Темплер, — оскалился в ответ Хар-пер. — А на леди Розамунду даже глянуть не смей, иначе мы оба закончим наш бренный путь на дне Темзы с мельничными жерновами на шеях.

— Даже кошке позволено смотреть на короля.

— А вот кот на королеву — не моги… особенно если он у нее на службе. Ладно, пошли.

Они не успели и на шаг отойти от кареты, когда на мраморном крыльце дома появился человек, которого Ричард узнал с первого взгляда, хотя ни разу не видел. Фамильное сходство было ошеломляющим — это был, конечно же, герцог, отец Розамунды, а за ним шел ее младший брат.

Никто не шелохнулся. На миг показалось, что все, кто был во дворе, превратились вдруг в персонажей картины неизвестного художника… но тут из второй кареты вышла Розамунда, и картина тотчас ожила. Розамунда, сопровождаемая лордом Каспаром и Хью Темплером, поднялась по широкой мраморной лестнице. Ричард и сам не знал, что ожидал увидеть, но цена, которая последовала за этим, его разочаровала. Герцог Ромси бесстрастно, почти мимоходом поцеловал дочь в щеку, а затем обнял одной рукой за плечи и увел в дом.

— Трогательное воссоединение семейства, — пробормотал Ричард сквозь зубы, так что слышать его мог один только Харпер.

— Так уж у них принято, у аристократов, — так же тихо возразил Харпер, но и он, похоже, был разочарован увиденным.

В эту минуту к ним подошел лакей. Он, как и все, был в синей ливрее и черном жилете с золотым шитьем, но — как с облегчением отметил Ричард — волосы его не были напудрены.

— Ступайте за мной, — произнес он тем же тоном, каким мог бы обратиться к ним лорд Каспар.

Ричард невольно насупился. Харпер пригвоздил его к месту тяжелым выразительным взглядом и, убедившись, что его патрон все осознал, послушно последовал за лакеем в дом.

Им велели ждать в небольшой приемной неподалеку от парадного входа. Полчаса спустя тот же напыщенный лакей, который привел их в приемную, явился, чтобы провести Ричарда и Харпера в библиотеку герцога, располагавшуюся на другом конце дома.

Когда они дошли до библиотеки, лакей велел им ожидать снаружи. Дверь он оставил открытой, и до них донесся голос Хью Темплера: