— Это было почти сорок лет тому назад, — хладнокровно отозвалась Кэлли. — С тех пор власти уже научились укрощать уличных буянов.

— А впрочем, тетя Фрэн отчасти права, — вмешался Чарльз. — Сомневаюсь, что во всем Лондоне найдется хоть один наемный экипаж, который согласится отвезти нас в Ньюгейт.

— И в самом деле… — Кэлли на миг задумалась, но тут же лицо ее просветлело. — Что ж, тогда мы поедем в карете Розамунды! Ее кучера и вооруженные лакеи будут нам отменной защитой, и бунтовщики наверняка не решатся покуситься на карету самого герцога Ромси! Бьюсь об заклад, он и сам бы захотел, чтобы его дочь ездила по Лондону только под надежной охраной.

— Бунтовщикам наплевать на герцога Ромси! — огрызнулся Чарльз, теряя терпение. — Они кого угодно забросают камнями и подожгут!

Розамунда, которая уже готова была предоставить отцовскую карету в распоряжение Кэлли, после этих слов заколебалась. С ужасом представила она, что скажет ее отец, когда новехонькая карета, построенная по его собственным чертежам, превратится в обугленный жалкий остов. Герцог мастерил кареты не просто ради развлечения — в это занятие он вкладывал всю душу.

— Отчего бы нам не поехать в твоей карете? — обратилась Розамунда к Кэлли. — Лакеев, так и быть, можно взять с собой.

— А разве я тебе не сказала? Моя карета сломалась, и ее пока еще не починили.

Тетя Фрэн обеспокоенно встрепенулась.

— Что же, стало быть, мы все-таки едем?

— Едем, — твердо ответила Кэлли. — Чарльз, будь добр, прикажи, чтобы заложили карету леди Розамунды. Ну же, успокойся! Это не карета, а крепость на колесах. В ней мы будем в полной безопасности.

Когда Чарльз нехотя вышел, тетя Фрэн осторожно откашлялась.

— Разве мы не могли бы отложить… — начала она, но тут же осеклась. — Нет, конечно же, нет — до чего же я глупая! Если не поехать сегодня, завтра будет уже поздно.

Похоже, тетя Фрэн жаждала навестить Ричарда Мэйтленда не больше, чем сама Розамунда. Впрочем, с Розамундой случай был иной — она сама захотела устроить себе испытание. А вот тете Фрэн вовсе ни к чему мучить себя.

— Мисс Трэси, вам нехорошо? — с подчеркнутой озабоченностью спросила она. — Вы такая бледная…

Тетя Фрэн ухватилась за этот намек точь-в-точь как утопающий хватается за соломинку.

— Да, признаться, я и вправду чувствую себя неважно, — с готовностью сообщила она. — Прошлой ночью я вообще не сомкнула глаз.

Кэлли выразительно вздохнула.

— В таком случае, тетя Фрэн, может быть, вам лучше прилечь? Мы с Розамундой вполне сможем присмотреть друг за другом.

Тетя Фрэн не заставила себя упрашивать. Она поставила корзину на стол и удалилась так поспешно, что едва не растянулась на пороге столовой.

Кэлли покачала головой.

— Я и понятия не имела, что она так боится этой поездки. Что же, Роз, вот мы с тобой и опять одни, как в старые добрые времена. Ты-то еще не передумала, трусишка?

И Розамунда опять, как в старые добрые времена, попалась на эту приманку.

Что ж, от старых привычек избавиться нелегко.

По настоянию Розамунды, герцогскую карету со всеми кучерами и лакеями оставили во дворе трактира «Сорока и Пенек». Если, пояснила спутникам Розамунда, перед Ньюгейтом соберется разъяренная толпа, ее людям будет грозить опасность, а потому слугам, роскошной отцовской карете и неописуемо дорогим лошадям лучше всего не попадаться бунтовщикам на глаза. Притом же им не так уж и долго идти пешком — ворота тюрьмы как раз напротив, через улицу.

Кэлли не слишком обрадовалась этой задержке — они, мол, и так уже опаздывают. Начальник тюрьмы, чего доброго, решит, что они вовсе не приедут. На улицах совсем безлюдно, и она просто не понимает, почему карета не может подождать их у ворот Ньюгейта.

Чарльз неожиданно поддержал Розамунду и высказал вслух то, что и у нее самой никак не шло из головы.

— На улицах безлюдно, — сказал он, — потому что и здесь наверняка распространились слухи о бунтах. Разумные люди сейчас сидят по домам, накрепко заперев окна и двери. Что и нам, собственно говоря, не мешало бы сделать.

— Смотрите только ни слова начальнику тюрьмы о бунтах! — строго предостерегла Кэлли. — Чего доброго, он еще решит отменить наш визит.

Они вошли в Ньюгейт через боковую дверь, которая вела прямо в личные апартаменты начальника тюрьмы. Кэлли волновалась совершенно напрасно — мистер Прауди ждал их. Он был дружелюбен и приторно учтив, а когда узнал, что за гостья к нему пожаловала, и вовсе рассыпался в любезностях.

— Леди Розамунда, — восклицал он, — дочь герцога Ромси! Ну и ну! Ньюгейт, если мне позволительно будет так выразиться, с недавних пор стал в чести у аристократов. Вы представить себе не можете, сколько светского народу здесь перебывало!

— Отчего же, — сказала Розамунда, — преступления, как я слыхала, случаются во всех кругах общества.

Начальник тюрьмы оторопело уставился на нее.

— А полковник Мэйтленд? — поспешно вмешалась Кэлли. — У него тоже много посетителей?

При этих словах она одарила подругу грозным взглядом: что, мол, за неуместные шутки?!

Мистер Прауди хохотнул.

— Да нет, что вы! Он ведь не знаменитость какая-нибудь — самый обыкновенный убийца. Будь он, скажем, Джек Шеппард либо разбойник с большой дороги, как Дик Терпин, его почитатели выстраивались бы в очередь, чтобы пожать ему руку. Ну что ж, господа, идемте за мной.

Они пошли за начальником тюрьмы по длинному, без окон, коридору, в конце которого брезжил тусклый свет. Розамунда плотнее запахнулась в наброшенную на плечи шаль, и дело было не только в холоде, который царил в этом угрюмом, безрадостном месте. Сам воздух здесь казался затхлым, гнилым, словно тюрьма была наглухо запертым гробом, и тюремщики наравне с узниками дышали одним и тем же воздухом с начала времен. Да и пахло здесь тошнотворно — чудовищная смесь вареной капусты и застоявшейся мочи. И всякий раз, когда за спиной Розамунды захлопывалась с грохотом очередная дверь, девушка невольно содрогалась. Она только что вошла сюда — и уже не могла дождаться той минуты, когда выйдет наружу. «Будь моя воля, я бы заперла его и выбросила ключ!» — сколько раз прежде Розамунда в сердцах повторяла эти слова? Сейчас она мысленно клялась себе, что никогда больше так не скажет.