Вытащив блокнот, я просканировала страницу с комментариями, которые набросала о следующем продюсере, решившем со мной встретиться. В отличие от других, Джоанна Миллер продюсировала не Бродвейское шоу. Из проведенных мною исследований я узнала, что она была очень молодой и происходила из богатой семьи, но вместо того, чтобы продолжить семейную традицию и стать юристом, решила направить свою энергию и целевой фонд на основание маленького авангардного театра. Работа помощника режиссера была для их первой постановки: чисто женское возрождение «Пришествия снежного человека». С марионетками.

Я вздохнула. В целом, я не была поклонницей авангардного театра и считала марионеток странными. Изначально я подала заявку как на запасную должность. Но так сложилось, что сейчас я отчаянно нуждалась в запасном варианте.

Театр был в нескольких кварталах от кофейни, и когда я добралась до точки, в которую меня направил GPS-навигатор, то была совершенно точно уверена, что ошиблась адресом. Здесь не было ничего. Ничего, кроме большой блестящей черной стены. Я осмотрелась вокруг, дошла до конца квартала и обратно, ища адрес или знак, указывающий на проход в стене театра, но ничего не нашла. Я уже собралась звонить по номеру, который мне дали, когда часть стены распахнулась, открывая двойную дверь, ведущую в фойе.

— Вы, должно быть, Элли, — сказала красивая молодая девушка в очках, открывшая дверь. Ее черные волосы были разделены на прямой пробор и спадали на плечи, такие же гладкие и блестящие, как и стена, из-за которой она высунулась. — Я — Риган, режиссер.

Я пожала ей руку, немного удивленная. Ни на одном из предыдущих собеседований не было режиссера, и они определенно не были теми, кто встречал меня. Обычно меня встречали ассистенты, и ни один из них не улыбался так тепло, как Риган. Я изо всех сил постаралась скрыть это удивление.

— Приятно познакомиться, — ответила я.

— Входите, — жестом она показала мне следовать за ней. — Мы с Джоанной как раз только что говорили о том, как рады встрече с вами.

— Со мной?

Мое удивление перешло в замешательство. Это не было похоже на собеседования, которые я проходила до этого. Проводили ли они исследования обо мне так же, как и я о них? Если так, то я уже прямо сейчас начала испытывать влюбленность в их работу.

Но если Риган и заметила, то ничего не сказала, и провела меня через совершенно новое фойе и в темную сцену закрытого типа, где в центре комнаты была пара стульев, одно из них было занято блондинкой в безупречном белом костюме. Джоанна. Контраст между ней и Риган был почти комичным. Хотя они обе были высокими, Риган была грациозной и была немного похожа на хипстерскую версию Одри Хепберн, тогда как Джоанна была вся такая Мерилин Монро, с ее тонкой талией и антигравитационным бюстом. Стоя перед ними, я чувствовала себя хоббитом.

Представившись друг другу, мы уселись на свои места. Джоанна тут же наклонилась вперед с деловым видом.

— Я собираюсь быть с вами откровенной, — сказала она, ее голос раздавался с таким же мягким шелестом, что и ее костюм. — Вы слишком квалифицированы для этой работы.

— Ох, — я почувствовала, что слабею. Обычно это был милый способ сказать, что они не заинтересованы во мне.

Но Риган улыбнулась и кивнула в сторону продюсера.

— Джоанна имела в виду, что у вас опыта больше, чем у нас обеих вместе взятых.

— О, — повторила я, смущение вернулось. Мой взгляд перемещался между ними. Я не проводила никаких исследований по поводу Риган, но была уверена, что в курсе новых и восходящих креативных новичков. И я никогда о ней не слышала. — Так вы никогда…?

— Непрофессионально, — ответила Риган. — Я ставила пьесы в колледже и магистратуре, но это будет моей первой постановкой вне академии.

— И я уверена, что вы читали о нашем театре, — сказала Джоанна. — Вы знаете, что это наша первая постановка — и мое первое продюсирование.

— Я немного читала об этом, — подтвердила я, решив не упоминать часы исследований, что провела по поводу постановки и театра. Нет нужды выставлять себя ужасной ботанкой.

— Джоанна — мозг этой операции, — пояснила Риган. — А я — душа. Но нам нужен кто-то, кто был бы мышцами. Кто-то, кто знает, как дела делаются. И мы надеемся, что это будете вы.

Я уставилась на них. У кого тут вообще собеседование? Оттуда, где я сидела, это звучало так, будто они пытались уговорить меня взяться за работу, вместо того, чтобы я пыталась убедить их, что достаточно квалифицирована для этой должности.

— Конечно же, вы хотите знать подробности, — сказала Джоанна, взяв листок бумаги и протянув его мне. — Это контракт, который мы хотим предложить вам.

Я посмотрела на листок, и мои глаза расширились, увидев зарплату. Она не была непомерной, но была больше, чем я получала будучи путешествующим помощником режиссера, и больше, чем я ожидала получать, особенно после того, как четыре разных человека сказали мне, что у меня нет того опыта, который им нужен.

— Мы пытаемся создать в этом театре сообщество, — сказала Риган. — Надеемся ставить постановки, сфокусированные на женщинах, и на самом деле хотим, чтобы наша команда была отражением наших целей. Вы будете вовлечены в принятие творческих решений, и ваша отдача будет цениться так же, как моя или Джоанны. Вы будете частью команды, Элли. Значимой ее частью.

— Почему я? — вопрос слетел с моих губ быстрее, чем я успела подумать о нем.

Риган улыбнулась мне.

— Потому что вы подходите для этой работы.

— Потому что вы — педант, — сказала Джоанна прямо.

Она не ошиблась. Но впервые, я была совершенно точно уверена, что это комплимент.

— И мы обзвонили всех ваших работодателей, они восторженно о вас отзывались, — продолжила Джоанна, это было похоже на настоящую причину. Было совершенно ясно, что Джоанна сосредоточилась на фактах, как и должен хороший продюсер, а Риган, кажется, больше зависела от инстинктов, что обычно было полезно для директора. Казалось, они могли бы быть хорошей командой.

— Нам нужно, чтобы вы приступили как можно скорее, — сказала Джоанна. — Это будет нелегко, но мы надеемся на результат.

— И мы все будем на передовой, — добавила Риган. — Вместе.

Все это звучало подозрительно обнадеживающе. Помощники режиссеров никогда не участвовали в решении задач для постановок, не говоря уже о театре. Мы разруливали ситуацию. Делали так, чтобы вещи работали. Оставались на заднем плане. Не давали артистических или креативных оценок. Мы вообще не озвучивали наше мнение, если оно не определяло, возможна ли смена декораций или актеру нужно уйти со сцены, чтобы было достаточно свободного времени до следующего выхода — и даже если так, то нас больше звали для того, чтобы все работало, а не изменяли сложившийся уклад.

Это полностью отличалось от постановок, с которыми я работала ранее, и у меня не было уверенности, что мне будет комфортно со всеми этими новыми обязанностями. Я была помощником режиссера потому, что была решателем проблем, а не креативным мыслителем. Но мне была нужна работа.

— Это прием на работу на один проект, верно? — спросила я, снова посмотрев в контракт. Если ничего не получится, я могла бы уйти, когда все кончится, в мое резюме добавится еще одна постановка. Я могла бы снова ходить на собеседования на Бродвее. С более традиционными постановками.

— Верно, — подтвердила Джоанна. — Пробный прогон, если хотите.

— Для всех нас, — рассмеялась Риган. — Но мы надеемся, что это начало чего-то особенного.

Выражение ее лица было таким открытым и нетерпеливым, что было невозможно не почувствовать ее волнение.

— Хорошо, — услышала я свои слова. — Я согласна.

Облокотившись на верстак, я подавил очередной зевок и попытался сосредоточиться на задании в своей руке. Семь раз отмерь, один отрежь — правило, которому всегда учили в деревообделочном производстве, и я был совершенно точно уверен, что они были против измерений — и неважно сколько раз — когда ты спал всего несколько часов и держался только за счет слишком большого количества выпитого кофе. Нервозность и усталость не приводили к хорошим результатам.