— К тому времени всё стихнет, — отмахнулся министр.

— Безусловно, — тут же согласился СанХён, — Но…

— Но оппозиция в парламенте такой повод смешать нас с грязью не упустит, — тонко улыбается вице-министр. Опытный чиновник вступил в игру в филигранно выбранный момент. СанХён не смог удержаться от благодарного взгляда.

— Маловероятно, что дядю оправдают, — не сдавался министр, — А оппозиция может и к награждению придраться. Как так, спросят они, дядя в тюрьме, а племянницу к государственной награде представляют?

— И мы тут же заткнём им рот простым перечислением заслуг Агдан, — не менее тонко, чем чуть раньше, улыбается вице-министр, — Если они решатся на такую глупость, уже мы их с грязью смешаем.

— Понимаю, — министр обменивается со своим замом улыбками соратников, понимающих друг друга с полуслова, — Мы спросим, вы что, против продвижения идей Халлю по всему миру? Вы что, спросим мы, против популяризации корейской культуры во всём мире? Вы правы, они действительно не отмоются.

Министр замолчал, опять какая-то мысль приходит ему в голову. Не та мысль, — понимает СанХён по его виду и оказывается прав.

— Вот только песни её не на корейском языке…

— Это везде так, — перехватывает инициативу СанХён, — национальный фольклор никого не интересует за пределами границ. В любой стране. Наши трот-песни никого не интересуют кроме корейцев, про кантри знают только в Америке, французский шансон кроме французов никому не нужен.

Все замолкают, министр думает, его посетители тоже. О разном думают. СанХён выбрасывает последний козырь. Тот самый козырной туз. Угроза положению самого министра. Для любого чиновника, в какой угодно стране попадание под шквал общественной критики сродни самому жуткому кошмару наяву.

— Нам некуда деваться, господин министр. Возможно, уже сейчас, пока мы обсуждаем эту тему, кто-то в Корее уже стучит по клавиатуре, набирая вопрос: «А куда смотрит министерство культуры? Оно что, против международного успеха наших айдолов?». И как только найдётся хотя бы один такой, через час вся Корея задастся этим вопросом. И полагаю, кивок в сторону дяди Агдан корейцев не устроит. Велика важность, дядя, тут выгода для всей нации, — так скажут они.

— Международный престиж всего правительства пострадает, — указывает вице-министр, — В Японии у Агдан миллионы поклонников. Им наплевать на неприятности с дядей Агдан, они с удовольствием заклеймят нас тупыми упрямцами и начнут усиленно зазывать её к себе.

— И что, она туда поедет? — насмешливо спрашивает министр.

— Нет, конечно, господин министр, — машет рукой СанХён, — Но представьте, что будет, если она скажет что-то вроде: «Я родину не покину, несмотря на то, что меня здесь не ценят и обижают»? Господин министр, начнётся вой по всему миру!

— Который с удовольствием поддержит оппозиция в парламенте, — не замедлил подбросить любимых дровишек в костёр вице-министр.

— Сколько же проблем доставляет эта ваша Агдан! — в сердцах восклицает министр и СанХён с трудом удерживает торжествующую улыбку, он победил.

Школа Кирин

4 января, время 15:30.

Как только вошла на территорию школы, меня попросту затопило воспоминаниями. Окрашенными в ярко сентиментальные тона. Не обнаруживаю в себе ни капли злости по поводу самых неприятных инцидентов. Улыбаюсь, просто не могу сдержаться. Славно я здесь повеселилась! Я старалась воплотить в жизнь принцип «никто не должен уйти обиженным» изо всех сил. И многое мне удалось. Найти бы ещё всех тех, кто водой меня обливал, и я стала бы самой счастливой на свете. Впрочем, есть у меня идеи на этот счёт…

Знакомых лиц учеников почти не замечаю, хотя не так много времени прошло. Я общалась, в основном, со сверстниками, младшие как-то мимо прошли, но они меня помнят. Сужу по перешёптывающимся кучкам школьников на всём пути моего следования. Они, эти слегка возбуждённые группки, непостижимым образом возникали на поначалу абсолютно пустом дворе, путём какой-то волшебной телепортации материализовались в широком коридоре позади нас. Я иду в сопровождении ЁнЭ и пары охранников. Местная мелкота откровенно опасается ко мне подходить. И дело не только в охранниках, я научилась принимать вид недоступной простому смертному суперзвезды…

— Кого я вижу?! — бесцеремонный окрик хлещет мне по спине, — Ленивая Задница, неужто это ты?!

Учитель ДжуБон! Да как он посмел!? Резко разворачиваюсь, пылая негодованием, наталкиваюсь взглядом на фигуру учителя, его насмешливо осклабившуюся физиономию. Одним прыжком подскакиваю к нему и с визгом висну на шее. Два раза с двух сторон целую эту наглую ухмыляющуюся морду.

ДжуБон бережно придерживает меня за талию, вокруг, но на приличном расстоянии светятся белыми глупыми пятнами лица потрясённых школьников. Если я хоть что-то понимаю в этой жизни, авторитет ДжуБона в ближайшие несколько секунд подскочит на тысячу пунктов. Мне не жалко. Отстраняюсь от него, слегка покраснев, всё-таки не каждый день обнимаюсь с мужчинами, да ещё у всех на виду. Отстраняюсь и продолжаю в любимой манере:

— Учитель ДжуБон, что вы себе позволяете?! — и начинаем ржать оба.

ДжуБон провожает меня до кабинета директора. Я ведь пришла договориться о занятиях вокалом, мне нужно освоить все возможности моего голоса. По пути ДжуБон выцыганивает у меня посещение своих занятий. Прекрасно понимаю его, как учителя. Отличная мотивация для учащихся, но…

— ДжуБон-сии, я ещё не договорилась с директором. Может, я больше у вас не появлюсь…

— Договоришься, — заверяет меня ДжуБон, — я с тобой пойду.

Это аргумент. Поддержка авторитетного учителя мне не помешает. Но есть другие неясности.

— А что я скажу вашим ученикам, ДжуБон-сии? Что я вообще могу им сказать? — недоумеваю я.

— Разве нечего, ЮнМи-ян? Неужели совсем нечего? Наверняка ты научилась чему-то новому вне школы, не верю, что ты не развивалась всё это время, — ДжуБон профессионально грузит меня по полной.

Задумываюсь. А ведь он прав! Есть у меня что сказать.

— Прямо сегодня и заходи, — ДжуБон прямо на ходу подмётки рвёт. Но тут я упёрлась по-настоящему.

— Нет-нет, никаких импровизаций, ДжуБон-сии. Первое, чему я научилась, будучи айдолом, любое выступление надо готовить. Ни в коем случае не сегодня, у меня с собой даже гимнастического костюма нет.

— Хорошо, ЮнМи-ян, — соглашается учитель, — Тогда завтра.

— Не завтра, а в первый мой день занятий в школе. Если будут эти занятия.

С этим уточнением мы всей толпой, за исключением охранников и вваливаемся к директору. Снимаю шляпу перед ДжуБоном. Не будь его неизвестно, как повернулся бы разговор. Он слегка сжимает и сразу опускает мой локоть. Расшифровываю его жест как «помалкивай, я поведу». К счастью, не испытываю желания спорить.

По всей видимости, директор СокГю по-прежнему относится ко мне с предубеждением. Косвенный признак — отсутствие моего портрета в галерее лучших выпускников. Ли ХеРин есть, меня нет. Мой портрет на этом стенде — вернейший индикатор отношения ко мне директора школы. И смотрит на меня сейчас с прохладной вежливостью. Ненадолго его хватает. Следующие слова ДжуБона, — какая же я молодец, что так горячо его поприветствовала, — приводят его в краткое, но смятение.

— Директор СокГю, у нас огромный повод порадоваться. Я уговорил госпожу Агдан провести одно или два занятия по танцам в нашей школе. Сами понимаете, какой прилив энтузиазма будет у наших подопечных. А ещё она ищет хорошего преподавателя по вокалу и считает, что лучше, чем в нашей школе, нигде не найдёт, — ДжуБон смотрит на директора в святейшей убеждённости, что тот сейчас же должен пуститься в пляс от восторга.

Бросаю на него взгляд, в котором смешано удивление и восхищение. Век живи — век учись! Вот как теперь он мне откажет? Скажет, что это не правда? Что есть много учителей выше квалификацией вне Кирин? И как откажет своим учащимся в продуктивной встрече с известным, практически легендарным айдолом? Для этого надо быть сумасшедшим. В сумасшедшие директор СокГю записываться не стал. Сразу вывел разговор в деловую фазу.