Прежде чем я успела одеться, он развернул меня, обернув рукой ниже спины.

— Ты шла, покачивая своей хорошенькой задницей не в том направлении, Bebe. Ты должна была подойти ко мне, когда была вся голая и мокрая.

— Даже не смей подходить ко мне! Потом обвинишь меня, что я снова загипнотизировала тебя.

— Я понял, что у тебя не было всех твоих сил, когда я впервые захотел тебя.

— Почему ты так думаешь?

— Потому, что если бы ты гипнотизировала тогда, все парни Стерлинга задыхались бы, глядя на тебя, а не на Клотиль.

Вскинув подбородок, я сказала:

— Эй, я не так уж плоха, кайджан.

— Это правда. Когда я увидел тебя в тот день одну в школьном дворе, в твоей коротенькой юбке… — Выражение его лица стало тлеющим. — Я хотел, уложить тебя спиной на тот стол, и взять прямо там, Эванджелин.

Я вздрогнула, услышав, как мое имя с акцентом скатилось с его языка. Этому невозможно сопротивляться. Я знала это, потому что изо всех сил, пыталась.

Он был прав. Глупо бороться с этим. Я посмотрела на него и прошептала:

— Только, только не делай мне снова больно. Если я поцелую тебя, а ты испытаешь отвращение…

Он тихо рассмеялся, потершись своими бедрами о мои.

— Чувствуется ли, будто я испытываю отвращение?

— Джексон! — Ахнула я.

— От тебя пахнет жимолостью. Тебе нравится Джек сейчас?

— Я никогда не прекращала тебя любить. Даже когда ты пытался спастись от меня в силе католицизма.

— Не могу ничем помочь, меня воспитывали, что сверхъестественное — это либо чудо, либо сатана.

Я закатила глаза:

— И ты все еще пытаешься выяснить, кто я?

— Non. Я пытаюсь выяснить, до сих пор ли я католик. — Он улыбнулся так, что у меня замерло сердце.

Великолепные губы. Я хотела их на моих.

Перед тем, как меня поцеловать, он сказал:

— Ты, можешь быть не такой, как я думал, но я хочу защищать тебя в любом случае. Я хочу, попытаться принять все это. Но ты должна принять меня.

— Принять тебя? О чём ты говоришь?

— Я девятнадцатилетний парень с протоки. Я люблю выпить. Я могу говорить глупое дерьмо. Ты должна принять свои чувства ко мне без боли, без колебаний.

Я положила ладонь на его лицо.

— Ты испытаешь еще больше боли, чем чувствуешь, если останешься с нами. И это будет моя вина, потому что я не хочу разлучаться с тобой. Ты хотел, чтобы я отпустила тебя.

— Это было, прежде чем я кое-что понял, на этой неделе. Я не собирался прожить долгую жизнь до апокалипсиса. До того, как появились зомби, людоеды, и чума. Теперь я полагаю, что буду тратить свое оставшееся время на то, что я хочу.

— И что ты хочешь?

Он улыбнулся.

— Ты — то, что я хочу, а это — то, что я хотел бы делать с тобой. — Он наклонился, прижавшись губами к моим.

Когда он ко мне прикоснулся, наконец, полил дождь, барабаня по жестяной крыше. Я не слышала, этого звука с той ночи, когда приходила к дому Джека на протоке.

Он отступил:

— Христос, твои губы такие сладкие. Douces comme du mie. — Сладкие, как мед. Он сорвал с себя рубашку, обнажив влажную грудь, четки на шее. Я скучала по такому его виду.

Мои пальцы скользили по шраму на его руке. Я так любила этот знак. Если бы он не получил эту рану, в ночь Вспышки, он бы умер, как и большинство остальных.

Его руки опустились на мою задницу, плотно прижимая к нему. — T 'es pour moi, Evie. Ты моя. Каждая часть тебя. — Он наклонился, взял мои губы еще раз. Между поцелуями, он сказал: — Я говорил тебе однажды, и я скажу еще раз: нет ничего, что может встать между нами, через что мы не сможем пройти. Просто дай мне шанс, добраться до тебя. Обещай мне.

— Джек…

— Обещай мне. Ты не оставишь меня снова.

— Я обещаю. — Глядя на его губы, я сказала: — ты всегда придёшь за мной?

— Буду следовать за тобой, как цепной пес. — Пробормотал он пьяно.

Я засмеялась. Как я могла чувствовать себя счастливой в нашей ситуации?

— Я рада, что мне больше не нужно скрывать это от тебя. Нет больше никаких секретов — у каждого из нас. — Подождите ка. Его взгляд метнулся? — У тебя есть то, что ты хочешь мне сказать?

— Non, Rien. — Нет, ничего.

— Ты… ты мне врешь? Джек, нет ничего важнее доверия прямо сейчас. Учитывая эту игру, весь этот мир, мы должны иметь возможность полагаться друг на друга.

— Я не вру. Ты можешь доверять мне Эви. — Сказал он более твердо. — У меня нет секретов, peekon. За исключением того, как сильно я тебя хочу.

— Я верю тебе. — Я облегчённо кивнула.

— Хорошо. — Он обнял меня, прижимая мое тело к своей груди, поворачивая к кровати. — В ту ночь у бассейна, ты бы позволила мне, если бы я был медленнее. Я сделаю это сейчас. Красиво и медленно.

— Мы не можем быть вместе так. Что будет, если я причиню тебе вред своими силами?

— Это мой выбор, ma belle.

— Я серьезно.

— Я тоже. — Он подошел к кровати, грешные поцелуи, заглушили мои мысли, он отстранился от моих губ, чтобы добавить. — Ты любишь меня слишком сильно, чтобы причинить мне боль.

Я не стала отрицать.

— Теперь, тише. Мы сделаем то, что у нас лучше всего получается, когда молчим.

Подняв брови, я наклонила голову. Потому что он был прав. Я накинулась на его губы. Наш поцелуй углубился, языки сплелись. Я услышала фразу «опьянен ее губами», сорвавшуюся с его губ. Сама я буквально опьянела от самогона.

Сначала мы целовались по-французски, потом был кайджанский-французский поцелуй. Пряный, тяжелый, дикий.

Вот как это было с Джексоном. Горишь, без контроля. Разрушительно, как в аду. И мне было все равно.

Он отступил и бросил меня на кровать.

Одеяло провалилось; я падала в яму, размахивая руками. В последнюю секунду, я зацепилась за край кончиками пальцев.

Джек нырнул за мной. Он схватил меня за запястья, как раз перед тем как я сорвалась.

— Иисус! Я с тобой!

Я едва могла слышать его. Оглушительная сирена выла на крыше хижины.

Сигнал для этой… ловушки?

Когда Джек вытянул меня обратно в комнату, я посмотрела вниз. Ржавая арматура торчала из земли, по крайней мере, в десяти футах внизу. Он прижал меня к себе, защищая.

Там не было никакого матраца; кто-то нанес тонкий слой пены на каркас кровати, затем замаскировал ярким одеялом и подушками.

— Дорогой Бог. — Пробормотала я, когда сигнал утих. В панике и путанице, мне показалось, что я слышала вой волков в дали.

Он обнимал меня так крепко, пока я не почувствовала его каждый судорожный вздох.

— Я… Я мог убить тебя.

Опять же спорно. Но это определенно было бы больно.

— К-кто мог это сделать? — Спросила я, хотя уже знала ответ. Этот сигнал был как звуковой сигнал на обед на заводах или… на шахте.

— Каннибалы. — Джек схватил мою одежду, сунул мне в руки. — Если это их ловушка, они скоро прибегут. Мы должны идти, Bebe. Быстро.

ДЕНЬ 257 ПОСЛЕ АПОКАЛИПСИСА

В СТРАНЕ КАНИБАЛОВ, ОЧЕВИДНО

— Почему они называют это ливнем, — размышлял Финн, когда мы поднимались в кромешной тьме, — потому, что он ЛЬЕТ вниз, а не барабанит по голове?

С тех пор как мы покинули хижину три дня назад, дождь лил так сильно, что буквально барабанил по нашим головам.

Я выросла в Луизиане, я знала, что такое грозы. Но я никогда не чувствовала дождя подобного этому. Разве я хотела, чтобы он бил с неба?

Финн сильно шлепнул грязной рукой по лицу:

— Между прочим, мы бежим как сумасшедшие Арканы-остолопы, от людоедов-психов. — Он театрально поднял кулак к небу. — Да расчистится небо прямо сейчас!