— Есть кое-что…

Я затаила дыхание. Но затем он резко встал, замыкаясь в себе, подобно легкому затмению.

— Я полагаю, что приберегу его до следующего раза. Час уже поздний.

— Поздно? — Ну и что? Разве после Вспышки время имело какое-нибудь значение? Сегодня солнце поднялось на считанные минуты, всего лишь зависнув над горизонтом. — Тебе что завтра утром надо быть в Пепельном Кампусе? Или в Университете Неважных Дел?

Он подошел к двери кабинета и открыл ее. Прогоняет меня? Я встала и обвязала свитер вокруг талии, обдумывая, что сказать. Оторвался, Жнец? Следующий раунд будет на моей территории.

Только я нахмурила брови, разыскивая Циклопа, как Смерть составил мне компанию:

— Я провожу тебя обратно.

— Я и сама знаю дорогу.

— Доставь мне такое удовольствие.

Я решила его подколоть:

— Для тебя благородство никогда не умирало, да?

— Я — рыцарь, — ответил он, вызывая у меня улыбку.

По пути наверх, я старалась держаться рядом. Даже если его и волновало то, что мы теснились на узкой лестнице, виду он не подал. Он то и дело, задевал рукавом мою оголенную руку.

Мое дыхание перехватило, когда кожа коснулась кожи. Смерть украдкой подвернул свой рукав? Кнопки на его манжете звенели при каждом шаге?

С каждым прикосновением, его веки все больше тяжелели, а глаза загорались. Теперь, когда я так запредельно чувствовала переполняющее Смерть одиночество, то испытывала неудержимую потребность его скрасить. По правде говоря, а какая бы женщина устояла?

Тем не менее, у двери моей комнаты, мы стояли в неловком молчании. Как если бы он провел меня к крыльцу Хейвена после свидания.

На просторной лестничной площадке мне казалось мало места.

— Проведем завтра вечером реванш?

Он прислонился плечом к стене:

— Возможно.

— Если бы я сегодня выиграла, то попросила бы рассказать о нашем прошлом.

— Ты не попросила бы жить подольше?

Я покачала головой:

— Ты не причинишь мне вреда.

В приглушенном свете коридора, его глаза особенно блестели:

— Неужели?

— Я знаю, что сегодняшний вечер тебе понравился. Зачем лишать себя этого удовольствия?

С озадаченным выражением он развернулся в направлении лестницы и, кажется, пробормотал:

— Действительно, зачем?

Я не могла понять, ехидничал ли он, или искренне задавался этим вопросом.

Когда он ушел, я проскользнула в свою комнату, пребывая в приятной эйфории, удивляясь тому, какое удовольствие получила. Циклоп уже валялся на кровати. Переодевшись в ночную рубашку, я услышала неуверенный зов Мэтью:

— Императрица? -

Я пребывала в таком хорошем настроении, что чувствовала себя пуленепробиваемой и ответила ему:

— В чем дело? -

— Императрица — мой друг. Мне не хватает Эви. -

Сердце сжалось с невероятной силой от внезапной острой боли. Мне тоже его не хватало. Даже после всего, что произошло. Но это не значило, что я могла его простить.

— Не сердись. -

— Ты сделал мне больно, Мэтью. И я сомневаюсь, волнует ли тебя это вообще. -

Возможно, он и сейчас лукавил.

— Ты нам нужна. Мы погибаем. -

Погибают. «J’tombe en botte», — сказал Джек той ночью у Финна, когда открыл мне свою душу. Или, по крайней мере, некоторую «подправленную» ее часть.

Джек и Мэтью — больше не моя забота. Они оба причинили мне боль. Все же, я не перестаю задаваться вопросом:

— Ты сказал Джеку, что я обо всем узнала? Узнала, что он помог маме совершить самоубийство и все время мне врал? -

Теперь, когда мое душевное состояние улучшилось, я смотрела на вещи более здраво и признавала, что Джек никогда бы не навредил маме по своей воле. Возможно, его мотивы и не были чисты, но моя неистовая мать умела быть… убедительной. И если она решила, что единственным способом спасти мне жизнь было самоубийство, у Джека не было шансов ее переубедить. Могу только представить, чего это стоило парню, презирающему любое насилие над женщинами.

Когда он готовил для нас ужин в тот последний вечер в Хейвене, стараясь изо всех сил, они оба, должно быть, знали, что он будет последним. И это заставило меня осознать, что Джек умел лицемерить. По его поведению, я никогда бы не догадалась, что ему предстояло сделать.

Джек говорил, что у него нет секретов. Еще одна ложь. И я чувствовала, что это лишь верхушка айсберга. Смерть, по крайней мере, не скрывал постоянного желания меня убить.

— Я сказал Джеку. -

— И? -

Мэтью вздохнул:

— И. -

— Что это значит? -

— Смотри моими глазами. -

И я увидела расплывшийся силуэт Джека. Он был взбешен и с криком рвал на себе волосы…

— НЕТ, Мэтью! -

Я резко замотала головой. Нет, не хочу. Я только-только взяла себя в руки. Не такая уж я и пуленепробиваемая. Видение рассеялось.

— Императрица? -

— Я не хочу его видеть. Я не могу. Я больше не могу прятаться в кроличьей норе! -

— Я чувствую твое сердце; оно действительно болит. -

Эти же слова он говорил и в ту ночь, когда Джек признался мне в своих чувствах.

— Мэтью, ты должен отвести его подальше от игры. Это не его война. Тому, на что он надеется, все равно, не бывать. Я не могу быть с тем, кто напоминает о горе, с тем, кому я не могу доверять. Ты должен заставить его уйти. Так будет лучше в любом случае. -

За последние недели я, наконец, признала, что не буду с не-Арканом, как постоянно и твердил Мэтью. Джек же, не смотря на все его недостатки, заслуживал долгой жизни. Но это невозможно, если он продолжит ввязываться в наше смертельное состязание.

Так будет лучше…

— Ты не готова, Императрица. Без Смерти механизм не закончен. -

Еще одно закодированное сообщение. Я так старалась найти смысл в его словах, что разболелась голова.

— Я почти боюсь спрашивать. -

— Сейчас затишье перед бурей. Игра начинается всерьез. Ты должна быть готова ударить… -

318 ДЕНЬ ПОСЛЕ ВСПЫШКИ

— Я хочу тебе кое-что показать, — сказал Смерть, провожая меня обратно в мою башенку. Он делал это в течение каждой из трех ночей, когда мы играли в карты на этой неделе — могла бы быть и четвертая, но он обещал мне экскурсию.

Когда он вернулся следующей ночью, то поймал меня за руку и, проверяя ее, сказал мне:

— Расслабься. До сих пор только я опережаю тебя.

Я спросила:

— Что ты хочешь мне показать?

Он проводил меня в тренажерный зал.

— Сюрприз.

Это было, как будто он знал, что меня нужно подбодрить. Сегодня солнце не поднималось вообще. Бесконечная ночь. Я становилась еще более слабой? Весь день я была переполнена беспокойством. С Ларк было то же самое. Даже ее животные казались растревоженными. Oген выл как маньяк…

Когда Смерть включил свет в тренажерном зале, я увидела новое невероятное дополнение. В одном углу, перед стеной зеркал, был установлен балетный станок. Пара балетных туфель была привязана к нему лентами. Шокированный звук сорвался с моих губ. Так или иначе, Смерть нашел пуанты и станок. Прикладывал для этого усилия. Вот, где он был?

— Я полагаю, что обувь твоего размера.

Пока я смотрела, я представляла, как он, используя эти свои утонченные пальцы, завязывал эти ленты. Мысль показалась мне настолько чувственной, что я задрожала. Он соблазнял намного лучше, чем это когда-либо умела делать я. Я пристально посмотрела на него.