Дуня, увидав куклы, остановилась и замерла на месте. То же самое случилось и с Верочкой. Сначала они подумали, что это живые девочки сидят — до того куклы были велики и хорошо сделаны.

— Это чьи куклы? — спросила Верочка, вынув изо рта палец, который она все время сосала, словно конфету.

— Куклы не наши, мы с ними не играем… — быстро заговорил Сережа. У него была привычка говорить скоро. — Это Надины игрушки. Она в деревню уехала. Мама и фрейлен Берта привезут ее завтра… Она гостит у тети Паулины…

Девочки не слушали и не понимали его: они впились глазами в куклы и не могли от них оторваться.

Пока девочки были заняты рассматриванием кукол, Рыжик уже успел взобраться верхом на деревянную лошадь.

— Вези меня! — приказал он Сереже, размахивая ногами.

Санька сразу почувствовал себя здесь своим человеком. Нисколько не стесняясь, он громко понукал лошадь, причмокивал, посвистывал и раскачивался во все стороны. Развязность Рыжика продолжалась до тех пор, пока в детскую не вошла бабушка мальчиков. Появление старухи смутило Рыжика, и он притих.

— Бабушка, бабушка! — запрыгал Сережа, увидав старуху. — А у нас вот кто… — указал он на «гостей».

— Играйте, играйте, деточки! — проговорила бабушка и улыбнулась.

Тут только Санька заметил, что бабушка очень похожа на Володину маму и что у нее такая же добрая улыбка. Этого вполне для него было достаточно, чтобы снова почувствовать себя свободно и хорошо.

Бабушка уселась в большое кресло, стоявшее подле окна, и занялась детьми. Больше всего она заинтересовалась Дуней, о которой еще вчера рассказывали ей Володя и Сережа.

— Подойди ко мне, милая! — сказала она Дуне.

Дуня подошла и потупилась.

— Ты где живешь?

— У Зазулихи… у его мамы, — поправилась Дуня, указав на Рыжика.

— Он ее спас, бабушка… — вмешался в разговор Сережа. — У него большая-большая собака есть…

— У кого?

— Да вот у него.

Сережа стащил Саньку с лошади и подвел его к бабушке.

— Это твоя сестричка? — спросила у Рыжика старуха и указала на Верочку, которая опять принялась сосать указательный палец.

— Моя.

— Родная? — удивилась бабушка.

— Родная, — уверенно подтвердил Санька.

— Странно… Она на тебя нисколько не похожа: ты… золотой, а она черная…

Бабушка засмеялась. Засмеялись и дети. В комнате стало шумно и весело. Дуня с Верой занялись куклами, а мальчики принялись в углу детской строить крепость.

День пролетел для детей, как мгновение. Не успели они оглянуться, как уже наступил вечер. Сытые, счастливые и нагруженные подарками, вернулись «гости» домой.

Аксинья и Тарас ужинали, когда Рыжик со своими спутницами вбежал в хату.

— Смотрите, что мы принесли! — восторженно воскликнул Санька.

— Где мы, мама, были!.. Какие там куклы!.. — перебила Верочка.

Даже Дуня и та заговорила, но Рыжик заглушил ее своим голосом.

— Мы весь день в гостях были, — начал он рассказывать. — Я играл с панычами, а они — с куклами. Мы там кушали, чай пили… Мне еще вот что дали…

Рыжик подал матери узелок, в котором лежали штанишки, две рубашки и оловянные солдатики.

— А вот мне что бабушка дала… — запищала Верочка и, в свою очередь, подала матери узелок. В узелке оказались платьица, кое-что из белья и старая кукла с одним глазом и без рук.

Дуне подарили башмаки и платок на голову. Кроме того, ей на завтра обещаны были еще какие-то вещи.

— Ну, что ты на это скажешь? — обратилась к мужу Аксинья.

— Что я скажу?.. Люди, видать, неплохие… Боюсь только, как бы наш висельник не нашкодил бы там…

— Слышишь, Саша, что отец говорит? — сказала Аксинья, обращаясь к Рыжику. — Смотри, ежели ты у господ дозволишь себе нехорошее что сделать!.. Ты уже не маленький: десятый год тебе идет; ты уже должен за Верочкой смотреть, чтобы она что-нибудь не наделала…

— Пусть только посмеет… Я ей тогда — во…

Рыжик показал кулак.

— Вот видишь, какой он славный: при нас кулаки кажет, — заметил Аксинье Тарас, — а уж там наверное в драку полезет.

— Нет, не полезу, — серьезно заметил Санька, — там драться нельзя… Завтра мы опять пойдем… А Дуне знаешь что бабушка сказала? Она сказала, чтобы Дуня каждый день приходила, а тетенька Маланья ее кормить будет.

— Какая Маланья? — заинтересовалась Аксинья.

— А ихняя стряпуха. Она толстая-претолстая и добрая… Я рассказал им все про Дуню и про дяденьку Андрея. Они страсть как жалели ее!.. Э, да я забыл! — вдруг спохватился Рыжик. — У меня еще вот что есть!

Он вытащил из-за пазухи небольшую книжонку с картинками и подал ее матери.

— Что это?

— Это азбука. По ней учатся читать. Здесь написано: бра, вра, гра… Мне Володя показывал… Мы и завтра учиться будем.

Книжкой заинтересовался и Тарас.

Он подошел к свету и с любопытством стал ее перелистывать своими толстыми, обожженными лаком пальцами.

Рыжик долго еще рассказывал матери про панычей, про их дом и про их богатство. По его словам выходило, что живут они, как цари. Верочка тоже долго не могла успокоиться и все о чем-то рассказывала на своем малопонятном детском языке. Даже Дуня, вечно молчаливая и грустная, на этот раз без умолку болтала, делясь своими впечатлениями.

— Ну, дети, будет!.. Еще завтра день есть — наговориться успеете. А теперь пора спать, — сказала Аксинья и пошла стлать постели.

Наступил вечер. На темном небе затеплились звезды. В хате Зазулей было темно и тихо. Там спали мирным сном. Один только Санька не спал. Он лежал с открытыми глазами и мечтал о себе, о панычах и о многом другом. Знакомство с панычами сильно повлияло на его впечатлительную натуру. Он только теперь увидал, как живут господа и как их жизнь разнится от жизни обывателей Голодаевки. «Почему не все люди так живут? Почему не все дети — панычи?» — спрашивал себя Санька и не находил ответа. От панычей мысль мальчика перескочила на Мойпеса. Он вспомнил, что из-за господ он сегодня за весь день ни разу не приласкал пса, и ему сделалось совестно. «Ну ладно, зато завтра непременно возьму его с собой», — решил про себя Санька и с этой мыслью уснул покойным, крепким сном.

В мае панычи уехали в деревню на все лето, и Рыжик снова очутился на улице, среди старых приятелей. Дуня совсем переселилась в господский дом. Ее окончательно приютила там кухарка Маланья, женщина добрая и очень любившая детей.

Санька, по обыкновению, лето проводил вне дома. По целым дням он где-то пропадал с мальчишками, а когда в садах созрели фрукты, его можно было найти дома только рано утром или поздно вечером. Тарас ругался, выходил из себя, наказывал его, но ничто не помогало. Так продолжалось до конца августа. Однажды Санька вернулся домой позже обыкновенного. Двери уже были заперты и огонь в доме потушен. Там, по-видимому, уже спали. Рыжик подошел к дверям и остановился, боясь постучаться. На улице было тихо и безлюдно. Из-за рощи осторожно, будто вор, поднимался месяц. Рыжик видел, как потом луна повисла над рощей и как от нее на темную поверхность реки упал светлый трепещущий столб. «Уже ночь!» — мысленно воскликнул Рыжик, и ему сделалось жутко. В это время из узенького переулочка выбежал Мойпес и с тихим визгом подбежал к маленькому хозяину. Рыжик несколько раз провел по мягкой спине преданного пса и тут же приказал собаке уйти на место, то есть в сарай.

Санька остался один. Ему предстояло одно из двух: или ночевать на улице, или постучаться и этим разозлить отца. После долгого размышления Санька решился на последнее и робко стукнул в дверь. Никто не отозвался. Тогда Рыжик слегка налег плечом на дверь, и вдруг дверь неожиданно распахнулась, и Санька кубарем влетел в сени. Оказалось, она была не заперта. По всей вероятности, Аксинья в темноте неверно набросила крючок, а может быть, она нарочно оставила дверь открытой, зная, что скоро должен явиться Санька.

Как бы то ни было, а Рыжик воспользовался благоприятным обстоятельством и юркнул в мастерскую. Там, чтобы никого не обеспокоить, он полез под верстак и улегся комочком на стружках.