— Ох, грехи наши тяжкие! — вздохнул дед, а затем добавил: — А что, касатик, не можешь ли ты меня вывести отсюда?.. Я слепой и ничего не вижу… Тут двери есть… Вчера, спасибо сторожу, пустил меня переночевать… Проводи, касатик, а?..

Старик положил руку на плечо Рыжика и почти насильно повернул его к выходу. Санька молча повиновался.

— Здесь, дедушка, ступеньки, — счел он нужным предупредить старика, когда они стали выходить из вокзала.

— Спасибо, спасибо тебе, касатик! — кряхтя, промолвил дед, ощупывая посохом дорогу. — Ох, нехорошо, деточка, быть слепым… Ничего не видишь, ничего не знаешь… Всегда темнота перед тобою лежит… Что сейчас — день аль ночь?.. Не знаю…

— Утро сейчас, дедушка, — подхватил Санька.

Старик остановился, снял шапку и перекрестился. Он тихо шептал молитву и низко кланялся. Рыжик стоял подле и обводил тоскливым взором незнакомую местность. Позади остались желтый домик станции с красной железной крышей, рельсы, полотно дороги и золотые отблески восходящего солнца. Впереди же широко и свободно разметалась обнаженная степь.

Никогда еще Рыжик не видал такого простора, такой шири.

Нарядное голубое небо, убранное по краям серебристо-светлыми тучками, висело над необъятной покойной и безлюдной равниной. Ветер чуть слышно пробегал, обдавая теплым дыханием задумавшегося Саньку. Он думал о вчерашнем дне, о Полфунте, о Мойпесе… Двухнедельное путешествие с Полфунтом оказало сильное влияние на впечатлительного мальчика. Он за это время сделался серьезнее и словно старше. Благодаря фокуснику Рыжик узнал об очень многом из жизни людей, стран и городов. Всезнающий и опытный Полфунта посвятил своего маленького спутника во все тайны бродяжнической жизни. Рыжик живо воспринимал все, о чем рассказывал Полфунта, и наивные, заманчивые грезы наполняли его восторженно настроенное воображение. Еще вчера только, подходя к Киеву, Санька вслух мечтал о том, как они с Полфунтом обойдут всю землю, как они будут в цирках представлять, как они много-много денег заработают и как он, Санька Рыжик, богачом вернется к себе на Голодаевку и удивит всех своим роскошным костюмом. Дуне он полный кошелек с деньгами подарит, а Мойпесу принесет золотой ошейник… Полфунта с улыбкой на губах слушал детский лепет мальчика и одобрительно покачивал головой. И вдруг все эти мечты неожиданно разлетелись в прах, и даже сам Полфунта исчез неизвестно куда.

Рыжик знал, что машина далеко увезла его за ночь и что встретиться теперь с Полфунтом невозможно. Рыжик понимал и чувствовал, что он всеми покинут, что он оставлен на произвол судьбы, и это главным образом угнетало, мучило и доводило мальчика до отчаяния. Как бездомный, выброшенный на улицу щенок пристает ко всякому прохожему, так и Санька готов был пойти за кем угодно, чтобы только не быть одному. Вот почему он так охотно последовал за незнакомым слепым дедушкой.

— Ох-хо, грехи тяжкие!.. — прошептал старик, надел шапку и снова положил руку на плечо Саньки.

Рыжик, выведенный из задумчивости, вздрогнул от неожиданности и взглянул на дедушку. Лицо старика, обрамленное седой окладистой бородой, было покойно, неподвижно, а полузакрытые глаза под густыми бровями выражали безжизненность и равнодушие ко всему окружающему.

— А что, касатик, глазки у тебя хорошие? — обратился старик к Рыжику.

— Хорошие.

— Ну и скажи спасибо, что хорошие… Не дай бог быть слепым… А что, касатик, не видишь ли тут местечка такого, где бы нам присесть можно было да закусить?

— Вижу такое место, — быстро ответил Санька, у которого при слове «закусить» явился волчий аппетит. — Вон там, за кустами, где камни лежат, хорошо сидеть будет…

— Ох, не вижу… Веди меня, касатик! — перебил Рыжика старик.

Мальчик охотно исполнил просьбу, и спустя немного они оба сидели на пропитанной не то дождем, не то росой траве. Широко разросшиеся, светло-зеленые, омытые грозой кусты скрывали их из виду. Рыжик недаром пространствовал две недели с Полуфунтом. Он умел уже выбирать укромные местечки и с чисто бродяжническим комфортом устраиваться на лоне природы.

— Вот сюда, дедушка, садись! — заботливо говорил он, помогая старику сесть. — Здесь тебе хорошо на травке будет, а мешок на камень положим.

— Спасибо, касатик, спасибо, — кряхтел старик, усаживаясь.

Потом дед ощупью развязал мешок, достал два больших ломтя белого хлеба, несколько огурцов, соли и складной ножик. Они принялись за еду. Старик ел не спеша, Рыжик, наоборот, ел с жадностью и глотал недожеванные куски хлеба.

— Откуда же ты, касатик, пришел сюда? — спросил старик после некоторого молчания.

— Я приехал на машине, — отвечал Санька и тряхнул кудрями. — Я, — продолжал он, проглотив последний кусок хлеба, — под скамейкой ехал… из Киева…

— Из Киева?! — вырвалось восклицание у старика.

— Да. Я с Полфунтом туда пришел…

— С кем? — заинтересовался дед.

— С Полфунтом, — повторил Рыжик и тут же рассказал всю свою историю.

Рассказывал Санька бойко, толково и с увлечением. Дед весь превратился в слух и внимание. Во время рассказа Рыжик как-то случайно взглянул на своего слушателя и остановился на полуслове: его испугали и поразили глаза старика.

Дед смотрел на него совсем не как слепой. Глаза его были широко раскрыты, и в них светился живой, трепетный огонек. В черных блестящих кружочках его зрачков Санька успел разглядеть двух крошечных мальчиков.

Дед, увидав, что Санька глядит на него с разинутым ртом, медленно опустил веки, и светлый огонек угас в его глазах.

— А дальше что с тобою было, касатик? — как ни в чем не бывало спросил старик.

— Дедушка, ты не слепой? — вместо ответа, в свою очередь, спросил Рыжик.

— Слепой, касатик, слепой… Ох, ежели б я зрячий был!.. У меня, касатик, вода темная в глазах… Смотрят у меня глаза, а ничего не видят. Солнышка и того не видят.

Санька обвел глазами старика, успокоился и стал продолжать свой рассказ.

— Куда ж ты, касатик, теперь пойдешь? — спросил у него дед, когда мальчик насытился.

— Не знаю, — тихим, грустным голосом ответил Санька.

Старик опустил голову и задумался. Наступило молчание.

В это время над степью взошло солнце и залило равнину ярким светом и теплом. Ветер притаил дыхание.

День обещал быть жарким, знойным.

— Ох-хо, грехи тяжкие!.. — нарушил наконец молчание старик и поднял голову. — Так как же, касатик, куда ты пойдешь?

Санька молчал, готовый заплакать.

— Ну, слушай, малец, что я скажу тебе, — не получив ответа, снова начал дед, — человек я калечный, бедный, живу, как видишь, подаянием… И вот, ежели хочешь, я возьму тебя в поводыри. Ты будешь мне дорогу показывать, а я просить, и будем мы сыты. Как скажешь, касатик?

— Хорошо, пойдем! — обрадовался Рыжик.

— Ну вот и отлично: компанию, стало быть, составили, — улыбнулся дед. — А теперь ты мне еще вот что скажи, касатик: сколько тебе лет?

— Одиннадцатый.

— А зовут тебя как?

— Санька.

— А ходить умеешь?

— Умею. Мы с Полфунтом две недели ходили…

— Хорошо… Ты умный, должно быть, мальчик… Ну, а теперь пора нам в путь-дорогу. Пока солнышко не жгет, мы до места доберемся.

— До какого места, дедушка? — полюбопытствовал Рыжик.

— А вот до какого, касатик: пойдем это мы по дороге, все прямо да прямо. Этак верст двенадцать пройдем, а там и город будет…

— Какой город?

— А какой, обнаковенный, — замялся немного старик.

— А как он называется?

— Архипом звать меня, касатик. Так и зови меня — дедушка Архип.

— Нет, я про город, дедушка, спрашивал.

— Про город?.. Гм… Как он прозывается… Запамятовал… Да, вот как: Незнамов город прозывается… Ох-хо, грехи тяжкие… — в заключение простонал дед и поднялся с места.

Через четверть часа дедушка Архип и Рыжик пустились в путь.

Было еще рано, когда дед с Санькой подошли к городу «Незнамову», как назвал его дедушка Архип. Небольшой город прятался в зелени дерев и почти не был виден. Только кое-где из-за тенистых садов выглядывали белые уютные домики. Зоркие глаза Рыжика еще издали увидали в густой зелени садов спелые вишни. Маленькими красными шариками висели вишни на тоненьких, будто восковых, веточках и дразнили Рыжика.