Дорога от города Сандани до резиденции диктатора Болгарии пролегает через Кресненское дефиле — узкий пролом между скалами, который пробила река Струма. Ущелье невероятно по красоте — скалы, нависающие над дорогой, пропасти с бурным потоком внизу, аромат можжевеловых зарослей. Несмотря на февраль, обочины украшены розовыми гроздьями тамариска и сиреневыми кистями глицинии, что неудивительно для самого жаркого района страны.

В резиденции Живкова растоплен камин, поэтому в помещении жарко. Живков с Джуровым, прихватив по стаканчику ракии, расположились на террасе, обращённой на юг. Здесь совсем по весеннему припекает. Со склонов тёплый ветерок доносит ароматы долины Струмы.

— Янко, тут горячие источники есть? — Джуров не торопится с обсуждением главного вопроса. — Хочу подлечиться, а то что-то меня суставы беспокоят.

— Есть, конечно, — Живков поддерживает тему здоровья. — Только сюда тебе из Софии ездить далековато будет. Чем тебе Панчаревска баня[47] не угодила? Там и температура почти +50, и минеральный состав как раз для опорно-двигательного…

— Так там не протолкнуться, — хмыкнул Джуров, — ты ж, друже, не удосужился построить там купальню для партийного аппарата, а это необходимо. Здесь в долине Струмы можно построить купальню только для уставшего высшего руководства.

— Нет! Нельзя от народа отрываться. Мы лучше в Германию или Швейцарию на воды будем ездить. — Живков подмигивает приятелю. — Впрочем, мы не за этим сюда с тобой забрались. Надо же прикинуть, что теперь делать и как дальше строить ковчег Балканского Союза.

— На мой взгляд, друг мой, всё идёт прекрасно. Инсценировка сыграла нам на руку. Когда отправили в отставку целую дюжину генералов, всем в мире стало понятно, что мы готовы решительно пресечь любые попытки незаконного воздействия на политику Болгарии. Все, как мне кажется, поняли и сидят тихо, как мыши под веником.

— Удивляюсь я на тебя, Добри, — Живков даже рассмеялся. — Вроде бы уже не молодой, должен был, не скажу ума, но опыта хотя бы набраться. Неужели ты не понимаешь, что Болгария без серьёзной поддержки извне обнищает. Будем мы независимые, гордые, но нищие, как албанцы, а это в условиях открытых границ приведёт к бегству граждан из страны. Когда ещё наши задумки какие-то плоды принесут.

— И что ты предлагаешь? Поменять русского медведя на американского орла? Или по традиции немцам задник[48] лизнуть поглубже? Мы же с тобой эту кашу заварили в расчёте на независимость и ресурсы трёх Балканских стран.

— Всё ты правильно вспомнил, но ресурсы даже трёх стран не сильно велики. Очень хочется русских в это дело как-то втянуть. Есть у нас всё для этого… Если с умом к делу подойти.

— После того, как мы из Варшавского договора вышли? Янко, это даже не смешно.

— Тут важно, не то, что вышли. Вышли и правильно сделали. Важно, что мы можем им предложить. Ведь если мы им предложим что-то для них важное и нужное, то плюнет Лёня на Варшавский договор и пойдёт на выгодный, как ему покажется, обмен.

— А что мы можем предложить, чего у них нет? Ты сегодня какой-то странный, товарищ Живков, — Джуров никак не мог понять замысла старого друга и поэтому всё больше раздражался. — Может ты месторождение урана в Родопах обнаружил? Нет? Странно…

— Зря злишься, друже. Есть у нас, что предложить. У нас же на территории никогда их солдат не было. А рядом НАТО, да не одна база. Только в Греции семь штук. А в Турции? Вот! Смекаешь?

— Предлагаешь, американцам продаться?

— Не-е-е, Добри, не тупи. Русским очень, я даже сказал бы очень-очень, нужен на южном фланге противовес для баз в Ларисе и в Чорлу. Как минимум. А как максимум им нужен противовес и для турецкого Инджирлика с ядерным оружием, между прочим, — Живков сделал паузу и посмотрел в упор на приятеля. — Так тебе понятно?

— То есть ты хочешь предложить русским построить у нас пару баз?

— Слава тебе господи! Дошло наконец-то. Это же и арендная плата, и рабочие места для гражданского персонала базы, и преференции по экономическому сотрудничеству.

— Ты, Янко хитрый, но глупый! Они же с помощью этих баз тут быстро свои порядки наведут, как увидят, что мы куда-то не туда рулим.

— Есть и против таково развития событий лекарство. Надо одну базу сдать русским, а другую американцам, вот и будет равновесие. Также посоветовать сделать и румынам. В Констанце американцы с радостью базу ВМФ построят, и от Трансильвании ни за что не откажутся. Представь только какая это заноза в южном подбрюшьи Советского блока? Хорошо бы и Тито привлечь, но я думаю, он не согласится. Он же спит и видит себя главой Движения Неприсоединения.

— Только надо переговоры вести в тайне и от тех, и от других. Тогда может и получиться. Мы и тех и других в заложники возьмём. — Глаза старого генерала задорно заблестели. — Ловко ты придумал Янко. Предлагаю русским предложить участок в Ахтополе. Там до Стамбула километров сто всего и бухта хорошая есть, и площадка под ВПП ровная имеется.

— Я тоже про Ахтопол сразу подумал. Хотя как вариант можно рассмотреть и Митино под Благоевградом. Там можно вполне военно-воздушную базу построить, как раз до Лариссы не далеко.

— А американцам?

— Им у нас может быть интересно место только для морской базы. Вот Румыния — точно лакомый кусочек. Впрочем, я уже об этом говорил. С Чаушеску на эту тему надо будет посоветоваться. Ему сейчас дополнительный источник валюты нужен. Слышал новость? Он решил полностью от внешнего долга избавиться. Ну, не дурак ли?

— У меня получше идея есть. Я освежил вчера память. Перечитал кое-какие протоколы по «Пророку». Нашёл крайне интересное упоминание системы оздоровления. В России живёт некий врач, который будет лечить рак, ДЦП и кучу других неизлечимых болячек. Сейчас он пока на стадии подготовки и работает простым врачом где-то на Волге. Даже фамилию запомнил — некий Плешаков. Вот нам бы его! С нашей поддержкой он бы развернулся на всю катушку. Представляешь, как страна может озолотиться, используя такого специалиста? Особенно, если привлечь его к обучению и передаче опыта. Сделать у нас дорогую онкологическую клинику для богатых.

Мужчины, продолжая беседовать, вернулись в каминный зал. Теперь надо было утрясти детали переговоров.

— Я устал слушать, какая у Советов сильная команда! — Почти кричал в раздевалке американской сборной главный тренер Терри Брукс. — Их время прошло! Они уже старые, как дерьмо мамонта! Сделайте их, мальчики! Идите! И принесите победу для Америки!

Парни слушали его без особенного воодушевления. После укола эритро-чего-то-там[49] кровь только начинала вскипать. Всё-таки пятнадцать лет побед Советской сборной действовала угнетающе. Вся стена в раздевалке была оклеена телеграммами болельщиков с пожеланием победы. Проходя мимо, каждый из игроков слегка касался перчаткой этих бумажек «на удачу».

— Ю… Эс… Эй! Ю… Эс… Эй! Ю… Эс… Эй! — дружно надрывалась «Херб Брукс Арена». Повсюду реяли звёздно-полосатые полотнища. Электронные звуки гимна НХЛ бились под потолком. Атмосфера карнавала царит, как ни на одном другом матче.

Американцы как цветные горошины рассыпались по своей половине поля. Русские красные величественные и спокойны, как спортивные машины, рассекают на своей. В движениях американцев чувствуется некоторая нервозность.

Ворота занимают Джим Крейг и лучший вратарь мира Владислав Третьяк. Его появление на поле трибуны встречают аплодисментами. Борис Михайлов и Майк Эруционе сходятся на линии вбрасывания. Шайба в игре! Её захватывает Михайлов, сразу передавая Касатонову. Игра началась…

…Идет первая минута третьего тайма. В воротах Советской команды новый вратарь. После двух пропущенных Третьяком плюх Тихонов в полном угаре сменил его на Владимира Мышкина. Тот совсем не рад такому повороту, но второй период выстоял, не пропустив ни одной шайбы. «Красные» ведут в счёте 3: 2. Броски по воротам Крэйга идут постоянно, но тот справляется.