Он и сам не понимал, зачем ему столько золота, драгоценностей и предметов искусства, которые он даже показать никому не может, но, тем не менее, всё брал, и брал, и брал. А как не брать, если схема так проста и так заманчива. Достаточно было подкорректировать госплановские требования по хлопку-сырцу и вот уже все хлопководческие республики для выполнения заведомо невыполнимых планов должны идти на приписки, продавая государству несуществующий хлопок. Превратить же безналичные деньги в ценности для того, кто облечён почти не ограниченной властью, было обычным делом. Плевать, что пришлось закрывать глаза на посевы опийного мака. Это давало бешеные деньги, поэтому ничто другое уже не интересовало ни Рашидова, ни Расулова, ни Кунаева. Больше всего хотелось Чурбанову, чтобы неразбериха в тех краях продолжалась как можно дольше. Тогда можно будет без проблем ловить ещё больше золотых рыбок в мутной воде «гражданского» мятежа.

Председатель правительства Народной Республики Мавераннахр товарищ Бабрак Кармаль после разговора с Генеральным Секретарём ЦК КПСС выглядел озабоченным. Его прямой нос казалось, согнулся крючком, как у орла, а всегда зачёсанные назад тронутые сединой волосы торчали, как будто он находился не по дворцу Тадж-бек, а шёл против шамала[94] на безжизненной равнине Дашти-Марго.

Похоже, Брежнев сумел чем-то напугать главу молодой республики. Кармаль, не задерживаясь ни на минуту, тут же в приёмной рванул телефонную трубку и вызвал Асадуллу Сарвари своего заместителя и начальника ХАД[95].

— Товарищ Асадулла, — не отвлекаясь на долгие восточные приветствия, с места в карьер начал Премьер. — Я только что разговаривал с Брежневым. Русские очень не довольны, что у нас до сих пор в стране продолжается вялотекущая гражданская война. Он грозится, что если мы не наведём порядок к началу Олимпиады, то СССР отзовёт всех советников и прекратит какую-либо помощь сверх заключённых договоров. Я надеюсь, ты понимаешь, чем это грозит?

— Конечно, мой президент, я всё прекрасно понимаю, — голос Сарвари был совершенно спокоен. — Я не вижу здесь ничего страшного. Нам надо просто усилить борьбу с исламским элементом. Сейчас, когда у нас только половина страны, и лучшая половина, сделать это гораздо проще. Основной источник беспорядков у нас — мечети. Муллы и имамы постоянно ведут агитацию против партии и правительства, постоянно провоцируют народ на сопротивление любым нашим начинаниям. Даже водную и земельную реформу они умудряются провозгласить происками шайтана. Все исламисты, как один, настроены против нашей власти.

— И что ты предлагаешь? — Кармаль задумчиво сдвинул кустистые брови. — Надеюсь не расстреливать всех этих мракобесов?

— Нет, расстреливать не надо. Надо просто закрыть мечети и медресе, запретить в стране отправление религиозных обрядов под угрозой конфискации имущества и высылки в Пуштунистан.

— А если не послушают? — усмехнулся Кармаль. — Наш народ упрям, ему просто говорить бесполезно, особенно если это касается веры предков. Тем более что племенное ополчение втрое больше чем регулярная армия.

— Что ж, тогда придётся мечети взрывать, и, если потребуется, то вместе с имамами. Надеюсь, что до этого не дойдёт… Хотя кабульскую Ид-Гах я бы взорвал прямо сегодня. Надо же показать всю серьёзность наших намерений…

— Нет, Ид-Гах мы взрывать не будем! Всё-таки памятник борьбы с англичанами. Мы сделаем там музей, будем школьников на уроки истории водить и в пионеры принимать.

— У нас 10 тысяч феодалов и 20 тысяч священников. Мы уничтожим их, как класс, и вопрос будет решен. Мы афганцы признаём только силу. Зато наши дети и внуки будут жить в новом чистом, благополучном и процветающем Афганистане. Я мечтаю, что когда-нибудь наша страна снова воссоединится.

— Да, брат, ты совершенно прав. Нам бы сегодня с помощью русских укрепится в Мавераннахре, а потом мы и Пуштунистан вернём.

Завтра надо объявить о срочном сборе Лойя Джирги, на который собрать делегатов от основных народов Афганистана. По отдельности с каждым из них предварительно поработать, чтобы понимали, как им голосовать. Провести через Джиргу постановление о деисламизации и приступить к его выполнению в самом срочном порядке. Главное, нельзя пускать на самотёк выборы делегатов племён, а то знаю я наших дехкан. Они всегда выбирают баев, ханов и имамов. Надо ребят из ДОМА подключить. Пусть работают, опыта набираются.

Мохаммад Хосейни провел в пути из священной Мекки на родину два года. Три года длился хадж, в который он отправился, чтобы справиться с горем. Тогда чёрная лихорадка унесла всю его многочисленную семью, почему-то пожалев только старого Мохаммада. Теперь, после посещения святых для каждого мусульманина мест, он может носить зелёную чалму, а все обращающиеся к нему должны прибавлять к его имени почетное звание «хаджи», но, ни время, ни прикосновение к священной Каабе не принесли ему облегчения. Зато там, на окраине священного города, он встретил почтенного старца из Бадахшана. Тот медленно умирал под палящим солнцем Аравийской пустыни. Чтобы облегчить участь умирающего, Мохаммад напоил его водой и дал таблетку аспирина. На удивление, простой белый кружок сотворил чудо. Без воли Аллаха тут явно не обошлось, так решили старики. Организм Наср-Ад-Дина (такое славное имя дал ему отец) справился с недугом и дальше они шли вместе. По пути старики сдружились, и Наср научил Мохаммада древнему искусству гадания по песку.

— Муллы не любят это ремесло, — глухим голосом Насер наставлял спутника. — Но простым дехканам, солдатам, купцам оно необходимо. Во времена, когда неизвестно, чего ждать от судьбы, гадание даёт человеку хоть какую-то опору в его нелёгкой жизни. Будь осторожен, брат. Не занимайся гаданием в мечетях и рядом с ними, не кричи громогласно, подобно зазывале, расхваливающему свой товар. Аллах, мир ему, сделает так, что люди сами тебя найдут, сами к тебе обратятся и вознаградят тебя за труд.

Вернувшись, он увидел родину еще более несчастной, чем в те дни, когда покинул ее. Эмира Дауда, повелевшего называть себя президентом, свергли, а его самого и всю его семью перестреляли как куропаток. Новые власти вконец разорили страну. Хуже того, противной Аллаху политикой они привели к разделению страны и неутихающей междоусобной войне.

Мухаммад увидел разрушенные мосты на дорогах, убогие посевы ячменя, сухие арыки, дно которых потрескалось от жары. Поля дичали, зарастали бурьяном и колючкой, сады погибали от жажды, у крестьян не было ни хлеба, ни скота, нищие вереницами сидели вдоль дорог, вымаливая подаяние у таких же нищих, как они сами. Новые власти поставили во всех селениях отряды стражников и приказали жителям бесплатно кормить их, взорвали мечети и расстреляли имамов, — они не боялись гнева Аллаха, потому что не почитали веры предков и правила достойной жизни. Это уже вывело войну народа с правительством в Кабуле на другой уровень. Приходили в упадок ремесла, хирела торговля, разрушались мосты и тоннели в горах. Невесело встретила Мухаммада его родина.

Путь от Мекки до Герата прошёл у них без особенных проблем, хоть и занял целых два года. Целый год Мохаммад и Наср жили в древнем Мешхеде, там же Аллах призвал Насра на небеса. На счастье, Мухаммад же успел отточить умения и не знал отбоя от клиентов. Ещё он научился резать шамаили[96] для украшения жилища правоверных.