— Всё нормально Пётр Иванович, товарищ из райкома интересуется дипломными проектами этого года.

— Здравствуйте, — Петя протягивает мощную крестьянскую ладонь для рукопожатия. — Мы тут стараемся претворять решения Съезда Партии прямо в жизнь, в самую так сказать гущу. Вот моя Курья. Вы были на Алтае? — если Петю не остановить, он может часами рассказывать историю родной деревни. — Вы знаете, что в Курье родился Калашников?

Между тем дипломка постепенно заполняется студентами. За спиной Анисифорова расположился Паша Комарович с проектом международного университета в Бургасе.

— Тоже Казахстан? — настроение у чиновника снова портится.

— Нет, это Болгария, — Павел тоже только что прибыл. — Мы в прошлом году заняли первое место на международном конкурсе, и руководство кафедры пошло нам на встречу, разрешив делать один проект на двоих и на тему ПДП Университетского городка…

— Вот это точно никуда не годится! — Голос Русакова дрожит от негодования. — Болгария проводит антисоветскую политику, а вы делаете дипломный проект на их материале. Это политическая близорукость. Я настаивать, чтобы тему сняли с рассмотрения.

— Но мы же не успеем… Павел еле сдерживает досаду. — До защиты осталось меньше месяца, у нас десять планшетов надо выполнить.

— Не переживайте, Павел Валерьевич, — Албаутский пытается успокоить. — Кафедра пойдёт вам на встречу. Подберём тему, поставим вас защищаться последними, разрешим делать не десять планшетов на человека, а пять. Ребята вам помогут.

Паша в сердцах начал сдирать бумагу с уже начатыми чертежами. Треск ватмана чем-то напоминал плач младенца у которого режется первый зуб.

Мельников пришёл, как обычно позже всех, и был крайне удивлён состоянием проекта. Глаза его сверкали словно прожекторы на пограничной вышке.

— Паштет, что случилось? — он крутил ус словно хотел его открутить напрочь. — Где всё, что мы с тобой тут нахреначили за последние две недели?

Пашка только махал рукой в знак того, что ему теперь всё это дипломное творчество до фонаря. — Албаутский, сука, прогнулся под какого-то чинушу, которому не понравилось, что наш проект делается на болгарском материале. Ему, видишь ли, нужно, чтобы проект был только на сибирских исходных. Дурак! Естественно, и сам не знает зачем. А нам теперь придётся как-то выкручиваться. За месяц мы точно не успеем.

— Давай Рогова позовём, пусть он запиской и расчётами занимается. А за основу возьмём, то, что в прошлом году я в «Курортпроекте» насобирал по Белокурихе. Сделаем, в стиле Лисицкого. Быстро, ярко, эффектно!

— Не хотел позориться, но видать придётся что-то такое предпринимать. К тому же Албаутский обещал нас поставить на последний день, так что может быть, кто-нибудь из наших, тоже поможет… Нет, наверное, это не спасёт.

— Я смотрю, тебе, Паш, сегодня совсем уже ничего делать не хочется, тогда, может быть, хотя бы бумагу натянешь?

К ним подходит Павлов, хитро улыбаясь в усы. — Мужики, вы сильно-то не переживайте. Знаете, сколько вам в жизни таких моментов будет? Тем более что денег у вас куры не клюют.

— Толстый, ты зря нас уговариваешь, — Мельников любит всем давать клички. Откуда у него эта привычкан и сам не знает, но всё равно Комарович у него — Паштет, Павлов — Толстый, Рогов — Проф. — Деньги у нас есть, но и планы, куда их потратить у нас тоже имеются. Мне бибика нужна, Паштет мечтает в кооператив вступить, чтобы отдельное жильё себе построить. Это всё вещи нужные, но дорогие. А ты всё деньги, деньги…

— Бориска, ты не прав! Вам же только свистнуть, и сразу очередь из молодых выстроится. Если бы на первом курсе меня дипломники позвали чертить, я бы даже денег дал, но не звали.

Я ехал в Сибстрин после работы, погружённый в невесёлые мысли. Вроде бы всё складывалось у меня не так уж и плохо, но на душе пели совсем не соловьи. В такт невесёлым мыслям старый трамвай дребезжал по Коммунальному мосту. В окна трамвая с Оби залетал влажный речной воздух.

Вся тринадцатая группа к вечеру трудилась подобно пчелиному рою под Высоцкого. По коридору разносился тенор пропавшего неизвестно куда артиста.

Песня мне откровенно не нравится, думаю, что девочкам нашим тоже не очень по душе пошлый юмор на потребу публики, которым бард частенько грешил. Но Петя Анисифоров просто обожает Владимира Семёныча. Он парень хороший, поэтому все легко прощают ему мелкие недостатки.

— Петь, сделай музон потише, — прошу я. — Нам тут посовещаться надо. Мне Мельников сообщил, что проект у них с Пашкой огнём горит.

— Ну, было тут утром дело. — Петя крутит регулятор громкости на старенькой «Комете». — Албаутский привёл какого-то козла из райкома. Тот ходил, всё вынюхивал, а как узнал, что у них проект на Болгарских исходниках, так аж позеленел. Начал тут выступать про политическую близорукость, идеологическую неграмотность… Короче, тему им зарубили, теперь придётся мужикам напрягаться и заново всё начинать.

— И где они сейчас, — я окидываю взглядом аудиторию, но признаков Пашки с Борькой не наблюдаю.

— С горя в общагу бухать пошли, но это не точно. — Петя делится предположением. — Добеги до Павловской комнаты, скорее всего, они там квасят.

— О! Проф! Здрав, будь, боярин! — Комарович уже косой, но ещё вполне дееспособный, — Что-то ты поздно! Мы уже с Борькой взбодрились, меня за добавкой отправили. Пошли вместе, я тебе по дороге интересный рассказ расскажу.

— Мне уже Петька ваш рассказ в цветах и красках изобразил. — Торможу я приятеля. — Ты мне лучше расскажи, что вы делать собираетесь.

— Не вопрос… Пошли, и ты всё услышишь.

Мы направляемся быстрым шагом в сторону гастронома, потому что до закрытия водочного отдела остаётся совсем мало времени.

— Видел цветничок у стены из девочек-припевочек? Хорошенькие, правда?

— Ну, девочки. Первый курс, наверное? Маленькая брюнеточка мне даже понравилась. И что?

— Дык! А то! Они к нам сами прибежали. Сказали, что готовы помогать чертить-клеить. Эх, не Надюшка, я бы и сам с ними что-нибудь поклеил…

— Как будто бы Надежда тебе чем-то помешает. — Я усмехаюсь, вспоминая, как мы с Пашей прошлой осенью отжигали в Питере. — Забыл что ли прошлый год?

— Эт-т-т-о было давно! Сейчас всё по-другому. Может, я на Надьке женюсь! Вот! Поэтому все эти прэ-э-лестницы твои. Борька тоже мечтает с Томкой помириться. Не знает, как, но хочет… а ладно. Что я в самом-то деле о бабах, да о бабах… У нас гораздо важнее для тебя есть задание. Раз ты всё знаешь, то я тебе про наш с Мельниковым план расскажу, а ты уж смотри, сможешь помочь или нет.

— Сразу бы с этого начинал, а то цветник… Надюшки, Томуськи…

— Короче, мы подумали и решили, что лучше тебя никто с расчетами справиться не сможет. Чертить у нас будет кому, макет клеить, тоже. Мы сами тут вполне справимся. Вот расчёты, это проблема… Давай, ты прямо сегодня и начнёшь, чтобы уже завтра нам было понятно, сколько отдыхающих может принять наш курорт.

— Вам всё-таки курорт дали в работу?

— Не, не дали, мы сами взяли. Мы же на преддипломе в «Курортпроекте» валандались. Борька отличный материал надыбал про Белокуриху. Даже топосъёмку спёр. Слышал про такой курорт на Алтае?

— Кто же про Белокуриху не слышал. Что ещё, кроме съёмки? Тему как назвали?

— Кроме съёмки, ещё какие-то статистические материалы по развитию курортной чего-то там, я не помню. А тему давай ты придумаешь. Только прямо завтра утром звони Мельникову…

— Вы же будете завтра никакие, с похмела-то. — Осаживаю я Пашу. — Чего вы бухать то кинулись? Лучше бы за работу взялись, а то я им ещё и тему должен придумать, и всё посчитать. Нарисовать-то любой дурак сможет. — Меня начинает разбирать зло. — Так не пойдёт. Я вам всё посчитаю, но только за выходные. Я же на работе работаю, в отличие от студентов прохладной жизни.