– Какие? – Дед Толя темные очки поправил, а потом Полину тоже обнял. И по родинке погладил, а потом по прическе, которая разлохматилась совсем.

– Ну, когда ты маленький был, у тебя ведь елка была? Куда с нее игрушки делись? Вы их что, выбросили?

Дедушка не отвечает, вспоминает, наверное. И Полина тоже вспоминает – она сегодня совсем про Толика забыла! Вообще ни секундочки про него не думала, и в королевскую сказку играла без него, и в карете ездила. Получается, что Полина – предатель.

Если бы это не Толик был, а кто-то из класса, они бы поссорились. Но сейчас, наверное, можно что-то придумать? Например, что Толик сегодня по своим делам уходил? Или что Толику эти свадьбы неинтересны, он же не девочка! В общем, сейчас можно слушать, как у Толика в детстве было! Ему приятно будет, что про него рассказывают.

– До войны мы с мамой конфеты на елку вешали, орехи и еще из папье-маше фигурки. Красноармеец, матрос, не помню… Летчик-полярник!

– И куда они делись? Потерялись?

– Пропали. Мы в эвакуацию уехали, их с собой не брали, думали, обратно вернемся…

– Ну вы же вернулись?

Полина забирается на диван и тыкается коленкой дедушке под мышку. Она раньше думала, что Эвакуация – это город, в котором дедушка жил, когда война была. Очень далеко от Москвы, дедушка туда на поезде почти месяц ехал.

– Мы-то вернулись, а вот дом нас не дождался. – Дедушка обнял Полину и с ней теперь покачивается – будто и сейчас в поезде едет. Из этой Эвакуации. – Москву бомбили, в наш флигель попало, такие вот пироги…

– Нам про это на уроке Мира рассказывали, – вздыхает Полина.

Она вообще про войну очень много знает и про то, как там люди гибли. Например, баб-Тонин папа. Но, что из-за войны у дедушки дома не стало и игрушки пропали… Ой!

В комнате горит люстра с пятью лампочками. У окна елка стоит уже совсем праздничная. В шкафу видно, как Полина с дедушкой на диване сидят. На полу тапки Полинины, а на столе Стаськин ноутбук, торт недоеденный и конфеты в синей вазочке. Это Полинин дом. Тут все как надо. Тут вся жизнь ее. А если представить, что сюда – бомбой? И ничего не будет – ни конфет, ни тапочек, ни елки с игрушками…

– Давай-ка чаю попьем, я чую, торт оставался? – Дедушка ждет, пока Полина перестанет об его рубашку щеку вытирать.

– Мне твои игрушки жалко. Ты ведь маленький тогда был?

– Чего там жалеть… Я тебе сейчас про другие игрушки расскажу! У меня после войны новые появились! Лучше прежних!

– Правда?

– Совру – недорого возьму. – Дед Толя скрипит диваном, усаживается поудобнее. И Полина тоже усаживается. И еще как будто пихает в бок Толика: «Слушай! Сейчас про тебя хорошее расскажут!»

– Когда отец из госпиталя вернулся, его после войны в Литву распределили. Маленький городок был, Вилкавишкис. Может, переименовали его теперь, не знаю. Мы жили там, я в школу ходил. А старуха, у которой нам комнату дали, католичка была. Рождество отмечала, елочку у себя ставила, с игрушками. Вот они настоящие были, стеклянные, красивые. Они волшебными казались. А сама старушка – как колдунья… Высокая, носатая и в черном. Траур носила.

– А как ее звали, эту бабушку?

– Как звали… Да почти как тебя, Паулиной.

– И меня в честь нее назвали, да? – Полина подпрыгивает на диване. Интересно было бы получить имя в честь старинной ведьмы!

– Нет. Эта бабка Паулина строгая была, злилась на квартирантов. Но каждый год меня приглашала елку наряжать.

– И подарки тебе дарила?

– Не дарила, – дедушка вдруг смеется: – Разрешала, если шарик разобьется, осколки брать. А мне ее другие игрушки нравились.

– Звезда на макушке? Или ракета? Или кукуруза?

– Рыбка золотая. Она как солнечная была. Не из стекла, а из картона. Там несколько таких игрушек было. У всех рамка квадратная, посеребренная. А внутри рамки цветок, или, может, яблоко, или заяц. В одной рыбка была. Крошечная! С почтовую марку. – И дедушка на пальцах показывает, какая была эта рыбка. Почти как кубик из настольной игры. – Старые игрушки были. Странные. Я потом таких не видел нигде. Хотел сам такие сделать, когда Анька… мама твоя, родилась. Не получилось. Может, картон не тот был.

– А может, она волшебная была, эта рыбка? В смысле – бабушка Полина… Паулина?

– Может, и была… Все мы с тобой нарядили? – Дед Толя встает с дивана, берет сигареты.

Полина смотрит на часы. Почти одиннадцать! Новый год скоро! Желание загадать надо! Полина его еще не придумала. То есть не знает, какими словами про такое сказать!

Дед Толя пошел курить на лестницу. А Полина смотрела в окно. Во дворе фейерверки били. Над школой летело сразу пять китайских бумажных шариков. В них горели оранжевые свечки, и казалось, что по небу плывет кто-то волшебный. Солнечные рыбки. Нет, их икринки. Тоже волшебные. Они очень ярко светились в холодном небе.

Мама снова зевнула и сказала, что сейчас уснет лицом в салате, не дожидаясь Нового года. Хотя у нее в тарелке только мандаринка была. Но она не успела бы уснуть – Новый год уже через минуту! По телику Красную площадь показывают, там снег идет над церковью и звездочка светится над часами. Полина из-за стола вылезла ближе к экрану: чтобы желание загадывать и на стрелки смотреть. Так надежнее.

За столом только дедушка с бабушкой и мама с папой. Никогда такого маленького праздника не было! Как будто Полина – одна в семье. Ей бабушка все время что-нибудь на тарелку кладет, а мама два раза косу переплетала.

Все сидят и зевают. И никто не смеется над Стаськиными шутками и не ждет, когда Неля, наконец, накрасится! Папа вообще за стол пришел в той футболке, в которой он спать ложится: ему утром в роддом ехать на дежурство. А мама на Стаськин диван забралась и в плед закуталась. Сидит, как мышка в норе.

У бабы Тони вместо красивой прически, похожей на улитку, волосы просто в хвостик собранные висели. Тоже уставшие. Она этим хвостиком помотала и сказала:

– Ну что… Давайте загадывать желания? Год у нас странный был, но неплохой. Нелечка, конечно, в интересном положении…

– Мы все в интересном положении, – сказала мама с дивана, – третий месяц коллективно на рогах стоим!

– Ну ничего… Пусть все, чего мы боимся, не произойдет, а все, что задумали, сбудется! – И бабушка стала смотреть, как папа шампанское открывает. А мама опять зевнула и сказала:

– Я боюсь, что утром проснусь и на работу побегу, а каникулы мне приснились. Я бы так в диване и жила! И спала бы по восемь часов в день! Нет, по двенадцать!

Полина представила, как мама на работу больше не ходит. И к ней можно сразу после школы прийти, забраться под плед и лежать в обнимку. Или ходить вместе в кино, как Ленка Песочникова со своей мамой ходит. Может, сейчас такое желание загадать?

– Отоспишься еще! – Это дедушка Толя сказал. – Главное, что все живы-здоровы…

– И что у нас дом не разбомбило, – вспомнила Полина.

Тут как раз куранты бить начали!

Надо быстро загадывать, пока в телевизоре бумкает. Полина уже решила, чего именно она пожелает. Но забыла желание. Она мобильный телефон хотела! Но, может, его и так прямо сейчас подарят? Чтобы все были живы и здоровы, дедушка Толя загадал, можно об этом не беспокоиться. Чтобы мама на работу не ходила – она сама, наверное, пожелает. Может, про чудеса? У Полины уже получается их делать!

«Желаю, чтобы мои желания сбывались. Чтобы я сбывала то, что другие желают. Как золотая рыбка! Хочу быть золотой рыбкой!»

– Горько, товарищи! То есть с Новым годом! Зарапортовался!

– Пап, да ладно… Ты сегодня здорово тост сказал, мы с Нелькой прямо плакали…

– Слава, грибочки бери! Специально тебе оставляла!

– Спасибо огромное, я их на завтрак, наверное!

– Да что ж они лупят-то так! Бес небось на весь дом воет! Толик, сейчас поешь, и пойдем вниз, это чучело успокаивать!