– Это что-то вроде банка?

– Это банк и трастовая компания. Основная контора находится в Хьюстоне, но отделения разбросаны по всей стране.

– Ты, конечно, забыл спросить у мисс Воплощенная невинность про ее недавних гостей из Чикаго?

– Для чего? Чтобы окончательно подтвердить ее подозрения о том, что за ней следят?

Ингрэм тяжело вздохнул и, возвращая досье О'Хары, попытался привести еще один, последний довод, который мог бы урезонить его влюбчивого друга:

– Послушай, Пол, прости, если я тебя чем-нибудь обидел. Но мне действительно больно видеть, как ты рискуешь карьерой из-за какой-то синеглазой шлюшки, пусть даже с очень красивыми ногами.

Пол уже успел остыть и потому в ответ лишь широко ухмыльнулся:

– Когда-нибудь тебе придется на коленях просить прощения за эти твои слова. Иначе мы с Джулией не позволим тебе быть крестным отцом нашего первенца.

Теперь Ингрэм окончательно понял, что любые увещевания бесполезны.

– Очень надеюсь, что этот день когда-нибудь наступит. Клянусь Богом. Я буду очень рад за тебя.

– Вот и хорошо. В таком случае не особенно пялься на ноги моей будущей жены.

В тот момент, когда Джулия, покончив с домашними делами, уже снимала с вешалки пальто, в дверь постучали. Вздрогнув от неожиданности, она открыла и еще больше удивилась, когда обнаружила на пороге Теда вместе с Кэтрин.

– Давненько я не видела вас вдвоем, – с улыбкой сказала она.

Но Тед и не думал отвечать на ее улыбку.

– Кэтрин сказала, что ты собираешься лететь в Пенсильванию по какому-то делу, связанному с Захарием Бенедиктом. Что это значит, Джулия?

Не дожидаясь приглашения, Тед прошел в прихожую. За ним с виноватым видом юркнула Кэтрин.

Отложив в сторону пальто, Джулия взглянула на часы. В любом другом случае она бы резко пресекла всякую попытку такого беспардонного вмешательства в ее личную жизнь, но сознание того, что через несколько дней она должна будет покинуть своих родных навсегда, придало ей кротости.

– К сожалению, у меня осталось для объяснений меньше пяти минут, – спокойно ответила она. – Тем более вчера я уже объяснила все Кэтрин. Мне, конечно, очень приятно видеть вас снова вместе, но я бы предпочла, чтобы это произошло в другой обстановке и по другому поводу.

– Прости меня, это я виновата, – торопливо начала оправдываться Кэтрин. – Я случайно встретила Теда утром, и он спросил меня о тебе. Если бы ты мне сказала, что собираешься держать эту поездку в секрете, то…

– Я не собираюсь делать ничего подобного.

– Тогда объясни мне, пожалуйста, что происходит и что ты собираешься делать.

Тед был настолько огорчен и встревожен, что Джулия невольно испытала острое чувство вины.

Она напряженно размышляла над тем, что именно следует сказать брату и подруге. Не могла же она объяснить им, что ей не дает покоя вчерашнее замечание Зака о том, что их брак будет проклят с самого начала. Но с другой стороны, ей была мучительна сама мысль о необходимости лгать им. Хотелось хотя бы частично передать то, что творилось у нее на душе, чтобы после побега им было легче понять и простить ее. Переводя взгляд с одного обеспокоенного родного лица на другое, она спросила:

– Скажите, вы верите в то, что любое дело очень важно хорошо начать? – Тед и Кэтрин обменялись недоуменными взглядами, поэтому Джулия пояснила:

– Я хочу сказать, что если какое-то дело плохо начать, то из него уже никогда не выйдет ничего хорошего. Вы согласны со мной?

– Да, – тотчас же откликнулась Кэтрин.

– Нет, – почти одновременно с ней сказал Тед, и то, как он это сказал, заставило Джулию подумать, что в этот момент он вспомнил о своем браке с Кэтрин.

– Так как ты, судя по всему, решил постоянно вмешиваться в мою личную жизнь, – с улыбкой продолжала Джулия, – то позволь и мне ответить тебе взаимностью. Если ты имеешь в виду свой брак с Кэтрин, то все дело в том, что он просто никогда не заканчивался. Кэтрин, в отличие от тебя, это понимает. И на твоем месте я бы тоже не стала закрывать глаза на совершенно очевидные вещи. А теперь о моей поездке в Пенсильванию. Зака вырастила его бабка, и он расстался с ней при очень некрасивых обстоятельствах, когда ему было восемнадцать. С тех пор все в его жизни шло наперекосяк. И сейчас, когда он в опасности и совершенно одинок, мне бы очень хотелось, чтобы ему все-таки хоть немного сопутствовала удача. Можете считать это суеверием, но мне кажется, что, наведя те мосты, которые он в свое время безжалостно сжег, я тем самым помогу ему снова обрести своего ангела-хранителя.

Ее слова вызвали у Теда такое недоумение, что он не сразу нашелся, что ответить, как, впрочем, и Кэтрин. Глядя на этих так любимых ею людей, Джулия очень старалась говорить как можно спокойнее, но даже невооруженным глазом было видно, какое огромное значение она придает следующим своим словам:

– Запомните, пожалуйста, то, что я вам сейчас сказала, ладно? Для счастья бывает так важно знать, что твои родные и близкие желают тебе добра… даже если ты поступаешь не совсем так, как они считают нужным. Когда же твоя семья тебя ненавидит, это… это хуже проклятия.

Джулия уехала, а они все молчали. Наконец заговорил Тед:

– Какого черта она хотела всем этим сказать?

– По-моему, она выразилась достаточно ясно, – задумчиво ответила Кэтрин. Ей не давали покоя странные, напряженные нотки, которые она безошибочно различила в голосе Джулии. – Боюсь, что я слишком суеверна, как и мой отец, но мне кажется, что ей все же не стоило употреблять такое сильное слово, как «проклятие». Так можно и беду накликать.

– Я сейчас говорю совсем не об этом. Я хочу знать, что она имела в виду, когда говорила, что наш брак на самом деле никогда не заканчивался и ты это понимаешь?

В течение последних нескольких недель Кэтрин наблюдала за тем, как Джулия мужественно противостояла ФБР и всему миру, открыто высказываясь в поддержку Захария Бенедикта, убежденная в его невиновности. И это несмотря на то, что при прощании там, в Колорадо, он жестоко посмеялся над ее любовью. В то же самое время стараниями той же Джулии ей удавалось довольно часто встречаться со своим бывшим мужем. Но в общении с Тедом Кэтрин прилагала все усилия для того, чтобы ничем не выдать своих истинных чувств по отношению к нему. Она лишь продолжала настойчивые попытки преодолеть его неприкрытую враждебность, избрав постепенную, чрезвычайно осторожную стратегию поведения и ни в коем случае не пытаясь как-то ускорить естественный ход событий. Она справедливо опасалась, что открытым признанием в любви лишь еще сильнее оттолкнет этого нового, посуровевшего и ощетинившегося Теда. Нельзя было также забывать и о том, что сейчас он встречался с совсем другой женщиной, и эти свидания участились после ее возвращения в Китон. Теперь Кэтрин приходилось с горечью признать, что все ее усилия оказались тщетными, что Тед ни на йоту не изменил своего отношения к ней, что он лишь вынужденно терпит ее присутствие, скрывая свое презрение под маской деланной, безразличной вежливости.

И внезапно Кэтрин почувствовала, что если она не скажет всей правды именно сейчас, то уже не решится на это никогда. Что она просто не выдержит этого постоянного нервного напряжения, если немедленно не расскажет Теду о своих истинных чувствах по отношению к нему. Боязнь быть осмеянной и униженной сменилась твердой решимостью как можно скорее поставить все точки над i.

– Может быть, ты все-таки когда-нибудь снизойдешь до ответа на мой вопрос? – резко спросил Тед, все больше раздражаясь от затянувшегося молчания.

Мужественно стараясь не обращать внимания на дрожь в коленях и внезапно вспотевшие ладони, Кэтрин нашла в себе силы взглянуть прямо в ледяные, колючие глаза Теда и сказать:

– Джулия считает, что наш брак все еще не закончен, потому что я до сих пор тебя люблю.

– Потрясающе! И откуда же у нее взялась эта дурацкая мысль?

– От меня, – пытаясь унять дрожь в голосе, ответила Кэтрин. – Я сама сказала ей об этом.