Грэм закрыл глаза. Она вошла в его кровь и кости. Какое имеет значение то, что следы ее присутствия появляются повсюду?

– Она добавила бант.

– Ах. – Феба уселась на низкий стульчик рядом с его коленом.

– Грэм, я знаю тебя не слишком долго. И Сэди я знаю не намного дольше. И все же, мне кажется, что она по-настоящему любит тебя. – Феба вздохнула. – Она так печальна.

Сэди в Брук-Хаусе. Ну, конечно же.

Целая и невредимая.

Его это не беспокоит. Ни в малейшей степени. Тем не менее, что-то глубоко внутри прекратило беспокойно кружиться и устало улеглось, чтобы вместо этого начать скорбеть.

Глупая верная собака. Глупое верное сердце.

Грэм откинул голову на спинку кресла.

– Феба, какое значение имеет тот факт, что она любит меня? Я даже не знаю эту женщину.

– Грэм, если ты не прекратишь невыразительно бубнить, то я пролью этот вонючий чай тебе на колени.

Грэм даже не открыл глаза.

– О, замечательно. Дейдре вернулась.

Неужели ты еще не опротивел сам себе?На самом деле так оно и было. Герцог открыл глаза.

– Думаю, что к настоящему моменту ты должен в значительной степени опротиветь сам себе, – заметила Феба.

– А я уверена, что это так, – согласилась Дейдре.

Тем не менее, его ноющее сердце вскипело.

– Она погубила меня! – В финансовом смысле, конечно же, а не в других. За исключением того, что на самом деле она погубила его и там тоже.

Феба грозно глянула на него.

– Софи сделала это только для тебя, Грэм!

– Она солгала!

Дейдре фыркнула.

– Единственная ложь. Одна крохотная, маленькая ложь. Несомненно, ты лгал кому-то и когда-то, не так ли, Грэм?

– Но…

Феба вмешалась в спор.

– Она была совсем одна!

Эти слова ударили его. Он знал, что значит быть одному.

Феба продолжала.

– Ты возвел ее на пьедестал. Это несправедливо. Рано или поздно она должна была совершить оплошность и упасть. Она всего лишь человек.

Грэм не думал о ней, как о человеке. Он считал ее кем-то… каким-то кумиром – символом правды, благопристойности и все такое – Господи, ему стало тошно от своих собственных кружащихся мыслей.

Было легко обвинять Сэди во всем, но неприятности в Иденкорте начались задолго до того, как она родилась, и продлятся они еще довольно долго. Даже с неким ошеломляющим притоком денежных средств поместье невозможно было вылечить чудесным образом. Это была бы трудная, упорная, постепенная работа – и в чем Грэму не хотелось сознаваться, работа, с которой он мог и не справиться.

Он думал, что ему будут нужны деньги Лайлы – но это был выбор прежнего Грэма, надеющегося, что кто-то уберет с его пути все трудные препятствия. Он поднял голову от своих рук и посмотрел на Дейдре и Фебу.

Сэди Уэстморленд лгала и им тоже. Она обманула их и сделала из них дурочек, и даже пыталась похитить их наследство!

Черт, она пыталась преподнестиему его наследие, завернутое и перевязанное, с красивым розовым бантиком.

Все, что она украла у него – это его сердце.

Но опять же, он ведь отдал ей его добровольно, не так ли?

Дейдре внимательно смотрела на него.

– Лемонтёр сказал нам, что у тебя был шанс отказаться от бракосочетания. Ты по-настоящему спрашивал себя, почему ты этого не сделал?

Грэм пригладил рукой волосы.

– Я не мог погубить ее.

Феба улыбнулась ему.

– Но ты можешь погубить себя?

Удовлетворенная улыбка Дейдре заставила бы устыдиться хорошо откормленную кошку.

– Мне кажется, что это любовь.

Любовь.

– Ад и все дьяволы! – Грэм резко поднялся. – Я забыл! Эта женщина, Блейк, заявила мне, что собирается выдвинуть обвинения!

Озлобленная, мстительная миссис Блейк поселилась в доме на Примроуз-стрит. Тесса, выигравшая битву за то, чтобы спасти наследство Дейдре, любезно позволила ей это сделать, а затем в течение часа упаковала свои вещи и переехала к своему новому любовнику.

Когда кто-то был еще более ядовитым, чем Тесса, то с этим человеком невозможно было ужиться.

Грэм, Феба и Дейдре одновременно поднялись по ступеням дома. Когда безалаберный дворецкий Тессы наконец-то ответил на стук дверного молотка, то обнаружил себя лицом к лицу с тремя энергичными ангелами возмездия.

Дейдре ошеломила его сияющей улыбкой, которая не коснулась ее пылающих яростью глаз.

– Добрый день, Хэррик. Мы пришли по семейномуделу.

В гостиной дома на Примроуз-стрит Грэм, Феба и Дейдре окружили натянуто вздрагивающую миссис Блейк.

– Вы сказали, что она была служанкой? – Феба просто источала терпеливую безжалостность. – И все же вы никогда не платили ей, это верно?

– Я дала ей дом, разве нет? Обращалась с ней, как с членом своей семьи! Не было необходимости к тому же и платить ей! Те деньги были адресованы моейдочери! А она украла их! Эта неблагодарная, злобная…

– Вашей дочери? – медленно проговорил Грэм, удерживая взгляды Фебы и Дейдре и со значением приподняв брови.

Глаза Фебы расширились, но Дейдре немедленно подхватила идею.

– Да, – согласилась она с миссис Блейк, кивая в знак симпатии. – Вашей дочери, Софи.

Миссис Блейк немедленно наклонилась вперед к единственному источнику сочувствия в комнате.

– Да, моей милой крошке, моей драгоценной…

– Дочери. – Уголки губ Фебы начали приподниматься. – Вашей дочери.

Миссис Блейк начала догадываться, что что-то неладно, что ее аудитория продолжает снова и снова повторять одну и ту же фразу.

– Да, – едко произнесла она. – Моей дочери Софи. И что из этого?

Грэм опустил взгляд вниз на свои сложенные руки.

– После того, как вы потеряли свою дочь, вы привезли С… мисс Уэстморленд к себе в дом, верно?

Сейчас взгляд женщины стал по-настоящему настороженным.

– Да. Я так скучала по моей Софи, что когда она покинула меня, моя экономка привезла девочку-сироту, чтобы составить мне компанию. Она заявила, что выбрала ее потому, что девочка была похожа на мою дорогую крошку – хотя я никогда не видела сходства…

Насколько Грэм мог судить по наружности женщины и по миниатюре, которую она драматически прижимала к своей груди, Софи… э-э, Сэди выглядела настолько похожей на мать с дочерью, словно естественным образом родилась в этой семье. Слишком рыжие волосы, чтобы быть настоящей блондинкой, глаза определенного серого цвета, словно штормовое облако, и нос Пикерингов во всей его красе. Он заметил, что Феба и Дейдре пришли к такому же заключению. Миссис Блейк намеревалась выдать сироту за свою собственную дочь, чтобы выиграть состояние Пикеринга!

– Хмм, – улыбка Дейдре стала чуть более яркой. – Как это называется, когда кто-то берет девочку из сиротского приюта и дает ей дом? – Она щелкнула пальцами в воздухе. – Грэм, помоги мне. Что это за слово?

Грэм улыбнулся.

– Полагаю, что слово, о котором ты думаешь, это «усыновление».

Улыбкой Дейдре стала напоминать насытившуюся кошку.

– Да, именно это слово. В точности. – Она практически мурлыкала, пока наблюдала за миссис Блейк прищуренными глазами.

Феба последовала ее примеру.

– Как вы сами сказали, деньги были предназначены для вашей дочери. Разве усыновление не делает Сэди Уэстморленд вашей дочерью – и таким образом законной правнучкой сэра Хэмиша Пикеринга?

Женщина прищурила глаза.

– Я уверена, что не знаю, что вы имеете в виду.

Феба с улыбкой склонила голову набок.

– Думаю, что я знаю кое-кого, кто сможет объяснить это вам.

Мистер Стикли по прибытии был сопровожден в знакомую гостиную и оказался лицом к лицу со странной и неожиданной сценой: герцог Иденкорт, маркиза Брукхейвен и леди Марбрук стояли позади кресла, словно прекрасный надзиратель и два его прелестных стражника. В кресле находилась смягченная и тревожная версия ужасной женщины, которая испортила замечательную свадьбу мисс Блейк.