Но если при лепке фигуры императора с особыми сложностями Фальконе не столкнулся, то при моделировании головы Петра скульптор дошел до полного отчаяния. Трижды он лепил эту необыкновенную голову, трижды, как ему казалось, был близок к успеху, и трижды императрица отвергала его модели из-за отсутствия сходства с оригиналом. И в тот момент, когда ситуация грозила стать драматической, ученица скульптора Мари Анн Колло, как рассказывает предание, в течение одной ночи вылепила голову Петра. Портрет оказался настолько удачным, что Фальконе просто использовал его для памятника. Успех был полный. Показанная Екатерине модель вызвала восторженное одобрение. Ваятельнице была назначена пожизненная пенсия. Отдал должное ученице и скульптор. Фальконе постоянно подчеркивал равноправное участие Колло в работе над памятником, а когда в 1782 году по случаю открытия монумента получил золотую и серебряную медали, то одну из них – серебряную – отдал своей ученице.
Попытки сделать лаконичную надпись к памятнику предпринимали многие – от Ломоносова и Сумарокова до Дидро и самого Фальконе. Однако высшей лапидарности достигла все-таки сама императрица. Официальная версия такова. Когда Фальконе предложил вариант: «Петру Первому воздвигла Екатерина Вторая», то императрица вычеркнула слово «воздвигла» и тем самым осуществила свой сокровенный замысел. «Петру Первому Екатерина Вторая» и то же самое по латыни: «Petro primo Catharina secunda» – для Европы. Екатерина Вторая, но вторая не после Екатерины Первой – безродной Марты Скавронской, трофейной шлюхи, по случаю оказавшейся на русском престоле. Нет, вторая после великого монарха, античного героя нового времени, сдвинувшего неповоротливый материк русской истории в сторону Европы. И в этой истории не имели значения ни Екатерина Первая, ни московский царь Петр II, ни наложница герцога Курляндского Анна Иоанновна, ни малолетний шлиссельбуржец Иоанн Антонович, ни веселая императрица Елизавета, ни, наконец, голштинский солдафон Петр III. Великий смысл государственного развития сводился к математически ясной формуле: Петр Первый – Екатерина Вторая. Это следовало внедрить в сознание как современников, так и потомков.
Это официальная версия. Но существуют легенды. Первая из них повествует, как известный в Петербурге актер Бахтурин вместе с друзьями однажды посетил мастерскую Фальконе и когда все присутствовавшие благоговейно замолчали, увидев великое творение художника, воскликнул: «Подлинно, братцы, можно сказать, что богиня богу посвящает». Слова эти стали известны Фальконе и якобы подсказали принятый вариант надписи.
Сохранилось и другое предание. Согласно ему, эту лаконичную надпись сочинил великий похабник и замечательный поэт Иван Барков. Тот Барков, про которого в Петербурге ходили легенды и анекдоты. Рассказывали, что однажды Академия поручила Баркову какой-то ответственный перевод и выслала ему довольно дорогой экземпляр оригинала. Спустя долгое время, после многочисленных напоминаний, Барков просил передать академикам, что книга переводится. Еще через несколько дней на беспокойный запрос, он вновь заявил, что книга переводится… «из кабака в кабак, что сначала он заложил ее в одном месте, потом перевел в другое и постоянно озабочивался, чтобы она не залеживалась в одном месте подолгу, а переводилась по возможности чаще из одного питейного заведения в другое». Барков, как гласит предание, покончил жизнь самоубийством. При нем, говорят, нашли записку:
«Жил грешно и умер смешно». Именно этот скандально знаменитый Барков, согласно преданию, по просьбе Екатерины и придумал надпись к памятнику, за что получил от нее целых сто целковых. Рассказывают, что через пару дней друзья этого гуляки и кутилы поинтересовались, куда вложил он такие немалые деньги, на что Барков торжественно продекламировал:
Эта легенда в городском фольклоре имела продолжение. Рассказывали, что, несмотря на то, что в конкурсе победил Барков, Екатерина, учитывая особенности его скандального непредсказуемого характера, решила результаты конкурса гласности не предавать, а значит, не выплачивать и гонорар победителю. Правда, не учла возможные последствия этого решения. Когда Барков, к своему немалому удивлению, увидел на пьедестале памятника собственный текст, то, если верить преданию, отыскал где-то кисть с краской и после слов «Петру Первому Екатерина Вторая» приписал: «Обещала, но не дала», напомнив таким двусмысленным образом об обещанном, но не выданном гонораре.
Мы уже говорили, что памятник Петру установлен на том месте, где, по народному преданию, Петр однажды решил перескочить через Неву на своем персидском скакуне. По другому преданию, рассказанному Н. К. Шильдером, однажды в ответ на расхожее утверждение, будто место установки памятника указал матери-императрице великий князь Павел Петрович, тот поведал следующую историю. Однажды вечером он в сопровождении князя Куракина и двух слуг шел по улицам Петербурга. Вдруг впереди показался незнакомец, завернутый в широкий плащ. Казалось, он поджидал Павла и его спутников и, когда те приблизились, пошел рядом. Павел вздрогнул и обратился к Куракину: «С нами кто-то идет рядом». Однако тот ничего не видел и пытался в этом убедить цесаревича. Вдруг призрак заговорил: «Павел! Бедный Павел! Бедный князь! Я тот, кто принимает в тебе участие». И пошел впереди путников, как бы ведя их. Затем незнакомец привел их на площадь у Сената и указал место будущему памятнику. «Павел, прощай, ты снова увидишь меня здесь». Прощаясь, он приподнял шляпу, и Павел с ужасом разглядел лицо Петра. Наследник будто бы рассказал об этой мистической встрече своей матери, и та приняла решение о месте установки памятника.
По третьей, наиболее правдоподобной версии, это место определил Юрий Матвеевич Фельтен, архитектор, создавший общую планировку набережной всего левого берега Невы в пределах исторического центра города. Но об этом мы уже упоминали.
Памятник был открыт 7 августа 1782 года. Этот день был ознаменован многими милостями царствующей императрицы. Среди прощенных был мало кому известный до того времени, несостоятельный должник археограф Иван Иванович Голиков. По преданию, он пришел на площадь, упал перед памятником на колени и дал клятву всю свою жизнь посвятить «на написание истории деяний Петра». И успел-таки до своей кончины, а умер он в 1801 году, написать и издать тридцать томов «Деяний Петра Великого».
Великому скульптору Этьену Фальконе не суждено было довести дело всей своей жизни до конца. В 1778 году, за четыре года до открытия памятника Петру, запутавшийся в отношениях с президентом Академии художеств И. И. Бецким, обвиненный в растрате казенных денег, скульптор покинул Петербург и возвратился во Францию. Уезжая из России, согласно одной легенде, Фальконе увез с собой на родину осколки Гром-камня, которые раздаривал друзьям в качестве сувениров. Неожиданно в Париже возникла мода оправлять эти гранитные осколки в драгоценные металлы, превращая их в женские украшения. Надо сказать, что рождению этой легенды предшествовали совершенно реальные факты. Еще в то время, когда Гром-камень доставили в Петербург, а Фальконе даже не помышлял о досрочном выезде из России, петербуржцы были так поражены этой гранитной скалой, что, как писал один из них, «многие охотники ради достопамятного определения сего камня заказывали делать из осколков оного разные запонки, набалдашники и тому подобное».
Мифология знаменитой «Лахтинской скалы», ставшей основанием Петрова монумента, была бы не полной без легенды о доставке этой уникальной глыбы к месту ее установки. Монолитная скала была найдена в двенадцати верстах от Петербурга, вблизи прибрежного поселка Лахта. Оригинальный способ ее передвижения по суше будто бы придумал один кузнец, участвовавший в ее обработке.
