Любезность императора Павла по отношению к дамам в значительной степени определялась его настроением. В недобрый час попасться ему на глаза было несчастьем. Говорили, что одна польская графиня имела неосторожность встретиться с ним на улице в такой момент. Она приветствовала императора самым почтительным реверансом, но и это не помогло. На беду она была дурна собой. Павел вспылил и приказал убрать «это уродство». В тот же день злополучная графиня была выслана из Петербурга.
Но и самоиронии император Павел Петрович лишен не был. Одной просительнице, столь же некрасивой, как и он сам, император будто бы любезно ответил: «Я ни в чем не могу отказать своему портрету».
Как рассказывают очевидцы, само появление Павла на улицах Петербурга могло вызвать серьезную панику. Встреч с непредсказуемым императором старались избегать. В воспоминаниях встречаются совершенно анекдотические случаи. Так, один современник вспоминает, как при появлении Павла он забежал за ограду какого-то строения и неожиданно рядом услышал: «Вот наш Пугачев!» – имя, которое в то время было еще у всех на устах, а его этимология от слова «пугать» была всем хорошо понятна.
По утверждению современников, гнева императора боялся даже наследник престола великий князь Александр Павлович, хотя его популярность в народе росла «пропорционально ненависти, предметом которой становился его отец». Слишком часто, когда наследник, становясь на колени, пытался просить за кого-то, Павел «отвергал его просьбу, толкая ногой в лицо». Тем не менее Александру удавалось иногда заступаться за жертв отцовского произвола. Ходили легенды о том, что он частенько вставал у окна своей комнаты с подзорной трубой и караулил, кого на этот раз прямо с Марсова поля отправят в Сибирь. При малейших на то признаках «доверенный слуга скакал к городской заставе, чтобы нагнать телегу и передать пособие сосланному».
Граница между анекдотом и легендой о Павле I порою становилась столь призрачной, что определение жанра оставалось на совести рассказчика. Приводим несколько таких историй.
Павлом был издан указ о том, чтобы обыватели столицы извещали полицию не менее чем за три дня об имеющем быть у них пожаре.
В царствование императора Павла I в Петербурге было только семь магазинов французской моды. Он не позволял больше открывать, говоря, что «терпит их по числу семи смертных грехов».
Сын одного арестованного обратился к Павлу с просьбой разрешить ему разделить участь отца. Павел разрешил, но приказал посадить сына не с отцом, а в отдельную камеру.
«Разводы на мостах плохие», – раздраженно бросил Павел встречавшему его с прогулки фон Палену. Наутро все мосты в Гатчине были расписаны свежими разводами.
После неудачного спуска на воду корабля «Благодать» Павел нашел в ботфорте листок со стихами:
Ворвавшихся в его спальню убийц Павел просит повременить, ибо хочет выработать церемониал собственных похорон.
Вот история, со временем ставшая не то анекдотом, не то легендой. Одна девочка, гуляя со своей собачкой, проходила мимо памятника Петру I. Вдруг Моська отбежала от хозяйки, и девочка начала ее звать: «Моська, Моська!» Громкий оклик сторожа заставил вздрогнуть гуляющих. «Какое слово ты сказала?» – «Я ничего-с, – ответила девочка, – зову к себе мою Моську». – «Как ты смеешь! Моську! Знаешь ли, кто у нас Моська?» И сторож, схватив бедную девочку за руку, повел ее в полицию.
Для своей фаворитки Павел построил роскошный дом на набережной Невы. По его распоряжению воспитанники Кадетского корпуса, проходя мимо этого дома, должны были целомудренно отворачиваться.
Влиятельные сановники и даже близкие родственники, вынужденные постоянно общаться с императором, самым серьезным образом изучали причины его плохого настроения. Так, было замечено, что «при южном ветре, несущем в Петербург сырость», настроение Павла менялось в худшую сторону. Он становился раздражительным и злым. Ходили слухи, что сам наследник престола великий князь Александр Павлович «нередко хаживал поглядеть на флюгер в четыре часа утра».
В Петербурге известно было предание о маленьком худеньком старичке, учителе французского языка, который зимой и летом торопливо, почти бегом, шагал по тротуарам с непокрытой головой. В шляпе его никогда не видели. Говорили, что впервые он приехал в Петербург в суровые времена Павла I и однажды, тепло одетый и в шляпе, проходил мимо Михайловского замка, где в то время находился император. Возле замка его задержали, грубо сбили с головы шляпу, а самого отвели в Петропавловскую крепость. Когда выяснилось, что он иностранец и не знает здешних порядков, его выпустили. Но случай этот на него так подействовал, что он будто бы на этом помешался и уже никогда не надевал головного убора.
Рассказывали, что на третий день царствования Павел I после обеда поехал прокатиться верхом по городу. На Царицыном лугу стоял в то время большой деревянный «Оперный дом», в котором выступала итальянская труппа. Павел трижды объехал вокруг театра и остановился перед входом. «Николай Петрович, – крикнул он сопровождавшему его военному губернатору Архарову, – чтоб его, сударь, не было!» И ткнул рукой в сторону театра. Через три часа, рассказывает легенда, Оперного дома будто никогда и не бывало. Более пятисот рабочих при свете фонарей равняли место, где он стоял еще днем.
Один из современников рассказывает, как однажды Павел заметил, что офицер, стоявший на часах у Адмиралтейства, пьян. Павел приказал его арестовать, но тот напомнил: «Прежде чем арестовать, вы должны сменить меня». И царь тут же велел присвоить офицеру очередное звание, сказав: «Он, пьяный, лучше нас, трезвых, свое дело знает».
Вестником царской немилости был в павловское время военный губернатор Петербурга граф фон Пален. Рассказывали, что для опальных из высшего общества граф придумал некую особенную формулу объявления ссылки. Все знали, что если граф приглашает «на стаканчик отличного лафита», то можно не медля собираться в дальний путь.
В апреле 1799 года в собственном доме возле Почтамта скончался канцлер Безбородко. Известие это, согласно преданию, застало императора в Михайловском замке, где он демонстрировал одному из иностранных послов лепные украшения.
«Россия лишилась Безбородки!» – торжественно-печальным голосом провозгласил адъютант. «У меня все Безбородки!» – с досадой отозвался Павел на такую весть.
Иногда создавалось впечатление, что император и сам понимает, что многие его поступки вызывают удивление. А часто казалось, что он просто подыгрывал окружающим, наслаждаясь собственным поведением. Однажды он продиктовал указ о награждении некоего капитан-лейтенанта Белли, совершившего неожиданный марш-бросок по Италии и захватившего Неаполь, орденом Святой Анны 1-й степени, предназначенным исключительно для генералов. Подписав указ и отвечая на недоуменные взгляды адъютантов, Павел добавил: «Белли думал меня удивить, так и я удивлю его».
Если приведенные образцы фольклора дают нам возможность почувствовать суровость и непредсказуемость того времени, то остается только удивляться, что и тогда находились люди, способные на чудачества и мистификации. Но в отличие от петербургской мифологии иных времен, мифология павловского царствования сохранила, кажется, всего одну такую легенду. Некий семнадцатилетний «отставной канцелярист» Александр Андреев сочинил фальшивый приказ, согласно которому он, «комиссар Летнего сада Зверев», обязан смотреть за садом и «наблюдать, чтобы купцы, мещане и крестьяне не входили в сей сад в кушаке и шляпе, а ежели кто будет усмотрен, то с таковыми поступать по силе наказания: высечь плетьми и отдать в смирительный дом». С копией этого приказа «комиссар» ходил по Летнему саду, задерживал людей в кушаках и шляпах и делал вид, что собирается передать их на гауптвахту. Но в конце концов, по просьбе испуганных нарушителей, брал с них штраф «по пятьдесят копеек, по рублю и более» и отпускал.
