Ибн Сарраг, стоя на террасе, поднял голову к усыпанному звездами небу.

— Вы мне не верите, Рафаэль, и, тем не менее, именно там, наверху, все записано.

Он подошел к внушительному серебряному подносу, поставленному на деревянную треногу. На подносе стояли кувшин с вином и наполовину пустой кубок. Сарраг схватил кубок и поднес к губам.

— Значит, шейх Сарраг, вы нынче вечером вознамерились нарушить закон Пророка…

Араб плюхнулся в подушки, всколыхнув огонек масляной лампы.

— Друг мой… Откровенно говоря, во все времена мусульмане, в особенности богатые, весьма ценили вино вопреки запретам Мухаммеда. Хотя я действительно впервые осознанно нарушаю этот запрет. А что вы хотите? Человеку свойственны слабости. А нынче вечером я слаб. — Он протянул кубок францисканцу. — Ну а вам что мешает?

— Ничего. Разве что апостол Павел учит, что служители Господа должны быть людьми достойными, к вину не приверженные, дабы хранить веру с чистым сознанием.

— Тут есть некий парадокс, вам не кажется? Ведь если не ошибаюсь, Тайная Вечеря вашего Мессии, которую вы поминаете вот уже добрых полторы тысячи лет, состояла из хлеба и вина? — И поспешил пояснить: — Нет, я отлично понимаю разницу между глотком вина и пьянкой. Но нынче вечером печаль моя слишком велика. Да простит меня Аллах: раз в жизни напьюсь, как неверный.

Он долил себе еще вина.

— Вы и вправду не хотите?

Варгас чуть поколебался. В глазах его промелькнул ностальгический огонек.

— Наливайте, — сказал он. — Иначе меня совесть замучит, что вы пьете в одиночку… — Взяв кубок, он опустошил его одним глотком. — Ведь я не праведнее Ноя, который после Потопа в первую очередь напился.

— Как видите, патриархи тоже были людьми, — нравоучительно заметил Сарраг и процитировал: — «И вот поплыл он с ними по волнам, что были словно горы, и сына Нух позвал, что стороною от других держался: О сын! Взойди к нам на ковчег и с нечестивыми не оставайся!» — Внезапно помрачнев, он без всякого перехода возмущенно воскликнул: — Не понимаю! И никогда не пойму, для чего понадобилась эта поездка! Столько усилий, потраченных зря! Столько надежд, обратившихся в прах!

Францисканец промолчал. Он тоже пребывал в растерянности. Завтра он вернется в Ла-Рабиду, укроется в своем монастыре, и мечте придет конец. Он содрогнулся. В Гранаде стояла теплая приятная погода, пахло апельсиновыми деревьями и тимьяном. Варгас посмотрел на ночной пейзаж. Вдалеке виднелись фантасмагорическими тенями заснеженные вершины Сьерра-Невады. Хениль дремал в объятиях Беги. Квадратные башни Альгамбры бдительно несли стражу. Ничто не наводило на мысль, что эта спокойная гармония — лишь видимость. В нескольких лье отсюда громыхала война. Вскоре она сметет последние препятствия, и эта спокойная жизнь кончится.

Когда вы говорили о тех редких случаях, когда человек уверен в том, что другой является его второй половиной, у меня было лишь одно желание: сказать вам, что именно этим вы для меня и являетесь. Что вы действительно моя вторая половина.

В царившей тишине страстный голос Мануэлы Виверо снова зазвучал в его ушах. Рафаэль напрягся, словно ему в бок вонзился раскаленный клинок. Он не должен поддаваться. Он принадлежит Богу. Вера залечит рану, и воспоминания покроются дымкой лет…

Все изменилось с той минуты, как я вас полюбила…

Она лгала.

С трудом оторвавшись от воспоминаний, он произнес:

— Сарраг… Плесните мне еще вина…

Шейх взялся за кувшин, но тут дверь в его рабочий кабинет распахнулась, и на пороге появился взъерошенный раввин.

— Заходите, ребе! Присоединяйтесь к нам в нашей меланхолии.

Эзра ничего не сказал. Он смотрел на них, стоя очень прямо, почти надменно.

Сарраг повторил приглашение.

Эзра деревянной походкой двинулся к ним, и только когда он подошел совсем близко, они увидели, что в руке он сжимает листки бумаги.

— Придвиньте лампу, мне нужно больше света, — прохрипел старый раввин.

Усевшись на пол, он словно задумался на мгновение, а потом заговорил дрожащим от напряжения голосом.

— «Брейшит…» В начале. «В начале сотворения Всесильным неба и земли, когда земля была пуста и нестройна, и тьма над бездною, а дух Всесильного парил над водою, сказал Всесильный: „да будет свет“; И стал свет. И увидел Всесильный свет, что он хорош, и отделил Всесильный свет от тьмы. И назвал Всесильный свет днем, а тьму назвал ночью. И был вечер, и было утро: день один».

Эзра машинально потеребил бороду.

— И так до дня шестого. На шестой день Всесильный создал человека… Шесть. Количество Чертогов. Шесть равносторонних треугольников. Шесть врат в стенах Херес-де-лос-Кабальерос. Диск с шестью выемками. — И спокойно завершил: — Ключ в цифре шесть.

Варгас с Саррагом затаили дыхания, словно опасаясь нарушить нить его размышлений.

— С тех пор как мы вернулись в Гранаду, я все время мысленно просматривал пройденный нами путь. Снова и снова размышлял над каждой строчкой, каждым словом, перебирал в памяти каждый из пройденных нами этапов. И пришла ко мне уверенность, которую можно выразить одним словом: точность. Точность, которой придерживался Баруэль в каждой из составленных им загадок. И мне тут же бросилась в глаза одна вещь. Во всем этом выверенном до совершенства построении было одно несоответствие: поездка по всему Полуострову. Мы переезжали из одного города в другой, в бессмысленном — на первый взгляд — порядке. Уэльва, Херес-де-лос-Кабальерос, Касерес, Саламанка, Бургос, Теруэль, Каравака, Гранада. Скажите мне: что общего у этих городов? Ничего. Или так мало, что не стоит принимать во внимание. Наша поездка больше походила на бессмысленное брожение, чем на выверенный маршрут. Ну и где тут точность и логика Баруэля, к которым мы привыкли? Можно ли представить, что он составлял свои Чертоги наобум, исходя из наличия какой-то башни там, грота у обочины здесь? — Чуть помолчав, раввин продолжил: — В плане Баруэля отродясь не было места импровизации или случайности. Так почему вдруг — именно в этом конкретном случае — он действовал по-другому? Из всего вышесказанного я сделал вывод, что за этой неувязкой наверняка что-то скрывается.

Повисло молчание.

Сарраг, изучая содержимое кубка, тихо проговорил:

— Ребе, совершенно очевидно, что вы что-то обнаружили. Не испытывайте наше терпение.

Старый раввин пошевелился. Слабый свет лампы смягчил резкие черты его лица.

— Смотрите. — Развернув первый листок, он положил его на поднос. — Перед вами карта Испании. Я сам ее нарисовал, поэтому она далека от совершенства. Как вы можете констатировать, я обозначил все города, где мы побывали, и все королевства, на территории которых они находятся. — Он обратился к Саррагу: — Вы не могли бы принести мне чернильницу и перо?

Араб поднялся и сходил за письменными принадлежностями.

— Смотрите внимательно. Если соединить линиями города, где мы побывали, то получится вот что:

Варгас заметил:

— Априори тут нет ничего особо интересного, разве что… — Он присмотрелся повнимательней, поднеся карту ближе к свету. — Пентагон, но асимметричный. У него пять сторон, однако на этом сходство и заканчивается.

— Затем я сделал по-другому.

Раввин взял второй листок, тоже с картой Испании, и на сей раз соединил линией города с юго-запада на юго-восток и с северо-запада на юго-запад.

Положив перо, он спросил.

— Ну а теперь что вы видите?

Судя по тону, он не больно-то рассчитывал на ответ. И тогда принялся чертить другие прямые. Одна шла от Уэльвы, другая — от Караваки, пересекаясь лишь в одной точке — Бургосе. Затем таким же образом он соединил Саламанку с Теруэлем и Гранадой.