Мистер Мюклебуст покачал головой:

— Это то, что мне сказала моя дочь. Вот и все.

— Ну, что ж, возможно, в следующий раз вам не стоит с такой готовностью ей верить, — заметил мистер Томассен.

Папа Корнелии не мог заставить себя посмотреть ей в глаза. Поэтому он посмотрел на фотографию в рамке, висевшую на стене. На пыльное изображение дяди Хенрика, летящего по воздуху на лыжах. По какой-то странной причине это заставило его лицо еще больше порозоветь. Так сильно порозоветь, что если бы свинья, одетая в пиджак, вошла в комнату на задних ногах, было бы весьма сложно определить, из кого из них получится лучший бекон.

— Томас, — сказал он, — мне очень жаль… Я не понимаю, что вселилось в мою…

Он остановился, к чему-то прислушиваясь. С крыши доносились какие-то царапающие и скользящие звуки.

А потом Марта громко охнула, увидев кое-что за окном, за паутиной и пылью.

Ногу.

Ногу с тремя пальцами.

Корнелия услышала «ох» и проследила за взглядом Марты. И тоже увидела это.

— Вон! Смотрите! Это тролль!

И конечно же Корнелия была права.

Это был тролль.

Но к тому времени, когда ее папа и начальник полиции обернулись, нога снова скрылась из виду.

— Стоит проверить, — сказал мистер Томассен, направляясь к окну. — Я тоже что-то слышал.

— Так идите, — сказала Корнелия тоном, которым вообще-то лучше не разговаривать с полицейскими. — И поторопитесь.

Сэмюэль скомандовал Тролль-сыну подняться еще выше по крыше — на уровне окна их легче могли заметить, чем над ним.

— Вставь свое глазное яблоко, — сказал Сэмюэль, когда они на локтях ползли по черепице.

Но Тролль-сын знал, что если он увидит, как высоко они забрались, его, скорее всего, стошнит, а если его стошнит перед Сэмюэлем, он никогда себе этого не простит.

— Ладно, делай что хочешь, — смирился Сэмюэль.

Секундой позже Тролль-сын поскользнулся на плохо закрепленной черепице и выронил глаз. Сэмюэль видел, как глаз скатился вниз по крыше и застрял как раз над окном. Тролль-сын спустился ниже, пытаясь отыскать его.

— Ты его не найдешь, идиот, — сказал Сэмюэль. — Ты же ничего не видишь. Мы найдем его поз…

Именно в этот момент Тролль-сын поскользнулся во второй раз и скатился еще ниже, так что одна его нога повисла прямо перед окном. Тролль-сын попытался нащупать глазное яблоко и нашел его как раз в ту секунду, когда Сэмюэль схватил его за руку и потянул вверх.

Оказавшись в безопасности, они, переводя дыхание, легли на черепицу, и Тролль-сын вставил глазное яблоко обратно в глазницу.

Но тут случилось кое-что еще.

Окно.

Да.

Кто-то открывал окно.

— Быстро, — приказал Сэмюэль. — Выше.

И они с Тролль-сыном как можно быстрее начали карабкаться на самый верх крыши. Оказавшись там, Сэмюэль посмотрел назад вниз и увидел затылок мистера Томассена, высунувшего голову в окно.

— Быстрее. На другую сторону! — шепотом скомандовал Сэмюэль и перетащил Тролль-сына через конек крыши на другую сторону.

И хотя они сделали это как раз вовремя, чтобы их не успели заметить, Сэмюэль столкнулся с другой неожиданной проблемой: эта сторона крыши была гораздо круче. Настолько круче, что Сэмюэль с Тролль-сыном немедленно покатились вниз и в конце концов повисли, уцепившись за водосточный желоб.

Ну, точнее, Сэмюэль повис, уцепившись за желоб. Тролль-сын же повис, уцепившись за Сэмюэля.

Да-да, именно так. Сэмюэль висел на самом краю крыши, очень высоко над землей, и держал на себе увесистого мальчика-тролля с каменной кровью, ухватившегося за его спину.

— Хватайся за желоб! — воскликнул Сэмюэль. — Отцепись от меня! Ты слишком тяжелый! Хватайся за желоб!

— Я пытаюсь… я пытаюсь… — сказал Тролль-сын, размахивая рукой, не в силах уцепиться ни за что, кроме пустоты.

Боль была невыносимой. Сэмюэль чувствовал, что его пальцы вот-вот оторвутся.

— Попробуй снова, — сказал он Тролль-сыну.

Но это была ошибка. Как только Тролль-сын во второй раз попытался отклониться от Сэмюэля и дотянуться до крыши, он потерял равновесие, а вместе с ним и спину Сэмюэля.

И если бы рука Сэмюэля, схватившая Тролль-сына за запястье, задержалась хоть на мгновение, Тролль-сын уже обрушился бы на землю.

«А-а-а-а-а-а-а!» — мысленно вскричал Сэмюэль, скривившись от боли, но зная, что если он закричит вслух, его услышат в доме.

Он посмотрел вниз и увидел, что Тролль-сын уставился на него с открытым ртом и расширившимися от ужаса глазами. Посмотрев еще ниже, Сэмюэль увидел каменную дорожку, на которую они упали бы, если бы он разжал руки.

Как долго он сможет тут провисеть? Явно недолго. Минуту? Тридцать секунд?

Может быть, ему стоило отпустить Тролль-сына. Может быть, подумал Сэмюэль, тролли не разбиваются, когда падают. Но он не мог этого сделать. Хотя он понимал, что все действия Тролль-сына вызывали одни сплошные проблемы, Сэмюэль чувствовал себя ответственным за него. Тролль-сын в него верил. Он жадно ловил каждое его слово. Сэмюэль по какой-то странной причине был, видимо, его кумиром, а кумиры никогда не должны подводить людей — или троллей. Поэтому Сэмюэлю приходилось держаться. И, кроме того, он понимал, что если мистер Томассен выйдет и найдет мертвого тролля перед крыльцом, у тети Иды и дядя Хенрика будут такие же большие неприятности, какие были бы, если бы он нашел живого тролля, а Сэмюэля и Марту отправят в детские дома.

Поэтому он продолжал держаться, держаться и еще раз держаться, пытаясь тем временем придумать план. Он огляделся вокруг, бросив взгляд на фьорд и далекие, покрытые снегом вершины. Если он отпустит руки, то никогда больше не сможет увидеть эту красоту. Или увидеть вообще хоть что-нибудь.

Он чуть было не закричал — на этот раз во весь голос.

Но тут под ними открылась входная дверь. Он услышал голос тети Иды, которая провожала гостей.

— Уверяю вас, Томас, если мы когда-нибудь увидим в окрестностях тролля, вы первым об этом узнаете.

И теперь, кусая губы, чтобы не закричать, Сэмюэль видел их макушки и слышал их голоса, говорящие по-норвежски.

И он знал, что любой момент может стать последним. Он больше не мог держаться. У него оставалось максимум десять секунд, а потом все должно было кончиться. Десять, девять, восемь…

Марта должна была бы чувствовать себя очень счастливой. Ведь Корнелия оказалась неправа насчет тролля (хотя на самом деле она была права), и ее папа, очевидно, был на нее ужасно зол.

Но Марта не чувствовала ничего, кроме грусти. Единственная подруга, появившаяся у нее с тех пор, как она приехала в Норвегию, оказалась вовсе не подругой. Корнелия просто использовала ее, чтобы получить информацию. И когда Марта вышла из дома в это прохладное солнечное утро, она смерила Корнелию полным отвращения взглядом. Не то чтобы Корнелия это заметила — она была слишком занята тем, что пыталась оправдаться перед папой на норвежском. Но мистер Мюклебуст, не обращая внимания на свою дочь, говорил что-то мистеру Томассену. А мистер Томассен, в свою очередь, не обращая внимания на мистера Мюклебуста, говорил что-то тете Иде и дяде Хенрику.

Марта не понимала слов, но видела, что мистер Томассен извиняется за то, что потратил их время.

«Интересно, где Сэмюэль? — подумала она. — Он, наверное, прямо сейчас наблюдает за нами из-за занавесок в спальне».

Улучив момент, когда на нее никто не смотрел, Марта осмелилась поднять взгляд на окно, ожидая увидеть Сэмюэля. И, конечно, она увидела Сэмюэля, но вовсе не там, где ожидала.

В первый момент вид Сэмюэля, висящего на краю крыши и держащего Тролль-сына, показался ей таким странным, что она не поверила своим глазам. Но, увидев ужас в глазах Сэмюэля, она осознала, что все это происходит на самом деле.

Она понимала, что ее брат сейчас либо закричит, и тогда все увидят тролля, либо сорвется с крыши, и тогда, скорее всего, умрет.