Внизу Тролль-сын, храпя, спал на диване, а тетя Ида с Мартой делали сэндвичи. Сыр «Гейтост» и маринованные овощи с дрожжевым хлебом. Марта, разумеется, чрезвычайно интересовалась маринованными овощами, и на каждый кусочек, попадавший в сэндвич, приходился один, отправлявшийся ей в рот.

— Тебе оччень нравятся маринады, да? — спросила тетя Ида.

Марта кивнула, похрустела и сглотнула.

— Да, простите. Я ничего не могу с собой поделать. Они такие маринованные.

Видите ли, самая большая слабость Марты заключалась в неспособности сопротивляться соблазнам. Если она думала о чем-то, например, о прекрасном остром вкусе маринадов и эти маринады были у нее под рукой, она совершенно не могла устоять. И это касалось не только маринадов. Она могла подумать о чем угодно — о моргании, глотании, напевании песенки — и в тот момент, когда она об этом думала, она не могла не сделать этого. Это было по-настоящему странно. Не ужасно, но просто странно. И она никогда не была такой раньше, до того дня, когда огромному бревну показалось, что будет забавно скатиться с фуры и насмерть раздавить ее родителей. Нет, в те дни она могла, подумав о чем-то, запретить себе это делать. Но это было раньше, когда все было по-другому.

— Возможно, я должна придумать тебе другое занятие, — сказала тетя Ида. — Почему бы тебе не пойти наферх и не принести браслет Хек? Но постарайся не шуметь. Дядя Хенрик, скорее всего, спит.

Марте пришлось оторваться от маринадов и пойти наверх, пока тетя Ида доделывала сэндвичи. Она тихонько пробралась в спальню, где посапывал дядя Хенрик, подошла к комоду, достала шкатулку для драгоценностей, открыла ее — и открыла рот от изумления. Браслета там не было. Она перерыла весь комод, расшвыривая панталоны и кальсоны тети Иды. Ничего. Браслет словно испарился.

— Но этого не может бы… — прошептала она.

И тут она вспомнила.

Она рассказывала Корнелии о браслете. Это была очень глупая идея, теперь она это понимала. Но Корнелия непрерывно болтала о вещах, которые у нее есть — например, о пони (а Марта всю свою жизнь мечтала о лошади, но ее родители никогда не были особо богатыми). И даже несмотря на то что в глубине души она догадывалась, что Корнелия — не самый приятный человек, с которым можно дружить, Марта чувствовала — и теперь ей было стыдно это признать — некоторую гордость оттого, что Корнелия уделяла ей так много внимания. И когда Корнелия рассказала ей о пони и миллионе других вещей, которые у нее есть, Марте тоже захотелось произвести на нее впечатление, и поэтому она рассказала о браслете Хек. Она не говорила, что этот браслет из леса, но рассказала о его волшебных свойствах. И даже сказала ей, где он спрятан.

— Глубоко, глубоко сожалеешь? Ну-ну, — сказала Марта, вспомнив о том, что дядя Хенрик рассказал им о нежданном визите Корнелии. И, глядя на то, как за окнами постепенно меркнет солнечный свет, она почувствовала угрызения совести, в последнее время ставшие для нее привычными. Она опять всех подвела.

Магнус Мюклебуст ненавидел фьорд. Каждый раз, видя его, он вспоминал тот кошмарный день, когда споткнулся о лыжи Хенрика, скатился вниз с горы и плюхнулся в холодную воду.

Но тропинка, бегущая вокруг фьорда, была лучшим местом, с которого можно было следить за домом Хенрика и Иды. Ведь если бы его и заметили, они бы, скорее всего, решили, что это просто ночной рыбак — хотя единственное, что он пытался выловить, это секреты.

— Ох, Хенрик, — прошептал он сам себе, глядя в бинокль. — Пусть у тебя получилось надуть Томаса Томассена, но Магнус Мюклебуст не настолько глуп.

На втором этаже включился свет. Свет в спальне Сэмюэля и Марты. Он увидел, как за занавесками прошла тень. Она не была похожа на человеческую тень. Но фотографировать эту тень смысла не было — что бы это доказало?

Потом он что-то услышал.

Далекие голоса, доносящиеся из леса. Он поглядел в бинокль, отчасти ожидая увидеть чудовищ, выходящих из-за деревьев, но там ничего не было.

— Ты размазня, — сказал он себе. — Прекрати фантазировать.

Повернувшись обратно к дому, он увидел, как свет включился и на нижнем этаже. Это подавало большие надежды, поскольку шторы там были не полностью задернуты.

— Готов поспорить, что там бродит тролль, — сказал Магнус себе.

Он вытащил фотоаппарат, лежавший рядом с корзиной, в которой было десять сэндвичей с говядиной.

Приблизив картинку, он отчетливо увидел, как кто-то ходит по гостиной, но не мог понять, тролль это или человек.

Чтобы получить доказательство, с помощью которого можно было бы засадить Хенрика в тюрьму, ему нужно было подобраться ближе. Поэтому он оставил корзину с едой на месте и направился к дому.

Он так пристально смотрел на окно, что даже не обратил внимания на две темные фигуры, только что вышедшие из леса.

И даже когда они приблизились к нему, Магнус по-прежнему ничего не замечал. Он пригнулся — настолько, насколько ему позволял его огромный живот — и продолжал, скрючившись, красться к дому. Когда он наконец достиг цели, ему пришлось долго переводить дыхание, прислонившись спиной к бревенчатой стене.

Он как раз вставлял новую пленку в фотоаппарат, когда почувствовал, как кто-то хватает его за руку. И, повернувшись, он увидел их. Троллей. Но это были не просто какие-то тролльчата. Это были рослые, жуткие на вид создания, которые могли оказаться способными на все.

Тот, что схватил его за руку, был одет в длинное пальто. У него была гладкая, прилизанная прическа, которая, впрочем, отнюдь не скрывала уродства его длинного лица. Нос картошкой, широкий подбородок, безгубый рот, полный гнилых зубов, и красные бородавки на лбу — всего этого было достаточно, чтобы напугать человека до смерти. Но самый большой ужас у мистера Мюклебуста вызывали его глаза. В этих глазах, даже при скупом ночном освещении, светилась жестокость. Эти глаза были похожи на зловещие окна в населенном призраками доме.

У существа, стоявшего рядом с ним, и вовсе не было глаз — у него была только пустая глазница во лбу, при виде которой мистер Мюклебуст громко ахнул, — так что было сложно определить, насколько жестоким он был. Но в целом он выглядел настолько же отвратительно. В отличие от высокого тролля с гладкой прической, одетого в пальто, у этого была потрепанная одежда и лохматая борода.

Магнус старался быть спокойным. Ведь тот тролль, который был в доме, казался вполне мирным. Возможно, эти тролли тоже не представляли опасности.

Но эта надежда улетучилась, когда высокий тролль вытащил из кармана пальто тонкий деревянный прутик. Магнус никогда раньше не видел Улучшающий прут, но немедленно понял, что эта вещь не предвещает ничего хорошего.

— Пожалуйста… — взмолился он. — Пожалуйста… не трогайте меня.

Возможно, ему стоило позвать на помощь. Ведь Хенрик услышал бы его… Но нет. Даже если бы ему хватило на это мужества, это было слишком рискованно, поскольку Улучшающий прут находился в опасной близости от его шеи, подергиваясь, словно какая-то странная змея.

Первым заговорил безглазый бородатый тролль.

— Мы не хотим тебя обижа…

— Чш-ш, — резко оборвал его второй тролль.

— Кто… кто… вы? — дрожа, спросил Магнус.

— Я — Улучшитель, — представился высокий холодным и спокойным голосом, который, казалось, был соткан из морозного ночного воздуха.

— А я — Тролль-папа, — сказал другой, цеплявшийся за руку Улучшителя. — Мы — тролли, сэр. Скромные тролли, вот и вс…

— Чш-ш-ш, — снова зашипел Улучшитель, на этот раз еще более нетерпеливо.

Страшные глаза Улучшителя пробежались по мистеру Мюклебусту, изучая его так, как ученый изучает пробирку. Довольно круглую пробирку, если уж на то пошло.

— Никогда не думал, что люди такие немощные, — сказал он, заметив трясущиеся руки мистера Мюклебуста. — И такие жирные.

— Пожалуйста… — сказал мистер Мюклебуст. Это было единственное слово, которое он мог из себя выдавить. — Пожалуйста… пожалуйста… пожалуйста…