— Я подготовлю храм, — ринулся папа прочь с террасы.

— Зачем нам храм? — напряженно спросила я под впечатлением от золотистой… магии, не иначе, и рассматривая руку.

— Хвала Лару Дома, я храню наряд у себя, — засуетилась мама, подхватив меня под локоть и пытаясь куда-то увести.

Я выдернула у нее руку и, обернувшись к Йелли, глухим от волнения голосом спросила:

— Это какой-то знак? — Хищное, но красивое лицо жениха потемнело и закаменело, словно он безмолвно предупредил помалкивать. Я поняла, что на верном пути: — Значит, да?! Знак избранности? Мы пара?

— Мама, одна льдинка, не дольше! — предупредил «простуженным» голосом Йелли, взмахнул крыльями и улетел.

Я попала в точку. Но почему жених шарахается от меня и, похоже на то, скрывает факт избранности от других белокрылых?

Оставшись наедине с незнакомкой, мы на миг замерли, разглядывая друг друга. Красивая мама у эрата. Да какая она мама? Девушка! Фигуры у нас с ней похожи, и роста мы одинакового. Честно признаться, мама Йелли красивее меня. Она совершенна, прекрасна, только какая-то неземная, холодная и отстраненная. А еще недавно, на родине, так говорили обо мне.

Одарив меня холодным оценивающим взглядом, прекрасная леара официально вежливо пригласила:

— Прошу за мной, Кайя. Дел много, времени нет.

— Я бы сначала узнала, в чем причина спешки и что такое шардис? — не сдвинулась я с места.

Ее белые брови взлетели на лоб, когда она спросила:

— Из какого ты шаазата, если не знаешь прописных истин?

— Из земного! Вы о нем даже не слышали и, уверена, не видели, — буркнула я.

— В такой глуши находится? — возможная будущая родственница надменно вздернула идеальный нос.

— Еще какой! — согласилась я. — Так что за шардис?

Женщина еле заметно нахмурилась, явно подозревая подвох и сомневаясь, стоит ли со мной говорить. Пришлось направить разговор в нужное русло:

— Это помолвка? Обручение невесты и жениха?

Тень недоумения скользнула по совершенному лицу леары, прежде чем она произнесла:

— Видимо, да. Шардис — это шардис.

За руку она меня больше не брала, коротким жестом пригласила пройти за собой. Мы оказались в личных покоях, по-другому их не назвать. Белая с серебристыми искорками драпировка, мебель из очень светлого дерева с белой обивкой. Стеклянные, а может ледяные, скульптуры в самых неожиданных местах и подсвечивались светлячками. Шикарная гостиная, но, на мой взгляд, слишком официозная, как в безумно дорогом медицинском центре.

— Меня зовут Кайя, а ва… тебя? — успела я крикнуть вслед маме Йелли, которая молча скрылась за другими дверьми, оставив меня в одиночестве.

Правда через пару минут она вернулась с леарой, крылья у той были спрятаны, но волосы серые, — прислугой, которая несла перед собой белый наряд.

— Амила, — лаконично представилась хозяйка покоев.

Похоже, «разговорчивость» в крови у этого семейства.

— А твоего супруга? — намекнула я.

— Ниол.

Прислугу поторопили жестом и началась суета. Воцарявшаяся на небе Моика, заглядывая в огромный оконный проем, играла сиреневым светом на белоснежной легкой ткани, развевавшейся на сквозняке, сверкавшей сотнями мелких… бриллиантов, наверное.

Меня, ни о чем не спрашивая, живо освободили от топа и штанов, позволили сходить в туалет облегчиться и освежиться (вот честно, если бы не успела за минутку, выгнали бы). Затем нарядили в фантастически красивое платье, сияющее и нежное. Без сомнений — свадебное. Мое сердце ухнуло вниз!

Впервые в этом мире я увидела платье. И оно сказочно прекрасное, бесподобное, потрясающее воображение. С открытой спиной и плечами, воротом-шалью, сверкающими бриллиантовыми пуговичками от низкого декольте до талии. Свободная шелковая юбка до самого пола сплошь в бриллиантиках, словно маленьких звездочках.

Мне помогли обуться в изящные белоснежные сандалии и… никакого белья.

— А бель…

— Надо поторопиться, Кайя, близится закат, времени совсем нет, — Амила говорила вежливо, вроде бы, но опять ощущение, что это приказ, только уже будущей свекрови.

Странное, раздвоенное состояние, помноженное на отупляющую усталость: мои мысли, чувства, хваленое подсознание, в конце концов, судорожно метались, а я тщетно пыталась сообразить, что делать. Если я права: это спешная свадьба! Тогда любой мой выбор сейчас канет в лету — ничего не исправить, не переиграть… Могу я отказаться? Вряд ли. Амила коршуном следит за каждым моим движением, словно боится, что сбегу, либо меня украдут. Сероволосая шаа, прислуживающая мне, даже взгляд боится поднять. У нее ничего ни спросить, ни попросить. Арэнк считаться с моими хочу-не хочу не будет — это стало очевидным практически сразу.

Попытаться сбежать? Куда? Обратно к шаэру и просить вернуть изумрудные шахты, от которых у него аж дух захватывало? Да там у всех дыхание сперло, когда Арэнк выкуп предложил. И главное — как сбежать? Летать по-прежнему не умею, а планировать можно только вниз, в тюрьму, за побег от шааза. Ведь за невесту «уплочено»!

Я устала, дико устала. Причем больше морально вымоталась, чем физически. Столько событий за один день — это чересчур. Для любого, а я несчастная одинокая попаданка, слабая и беззащитная. Слезы подступили к горлу, защипали в глазах — вот-вот разрыдаюсь от души, с подвыванием. Да если бы хорошая истерика хоть раз в этом мире мне помогла!

Поэтому, когда Амила придирчиво осмотрела меня и сказала: «Пойдем!», я покорно, медленно двинулась за ней. В душе кошки не просто скреблись, они яростно орали от голода, холода и полного и беспросветного одиночества. Эйфория, горячившая кровь, когда мы поднялись за облака, сменилась противным ознобом, хотелось свернуться клубочком, укрыться крыльями и отключиться от всех проблем. Но Амила как на буксире тащила меня по многочисленным анфиладам, беломраморным лестницам и наконец привела к скале.

Наверх, к темному каменному проему едва видимого снизу зева пещеры, ведет узкая тропка, по которой пройти может пара человек. У входа завис Ниол, мерно помахивая бело-серыми крыльями. Сам жених ждет меня внизу, у начала тропы, а вокруг сгущается темень. Закат вот-вот уступит место сиреневой ночи. Слева и справа — бездна. И безнадега.

Стоило нам выйти из коридора к Арэнку, от него в стороны прыснула парочка серокрылых красоток. Не знаю, что они рядом с ним делали, но мне показалось, заигрывали. Кровь зашумела в голове: он, собственно, жениться собрался, на мне жениться, между прочим, и прямо сейчас, а флиртует с другими? Наглыми курами! Сразу вспомнила Игоря, выбравшего не меня. Там я чуть не погибла из-за измены, так почему должна терпеть подобное здесь?

Йелли — мягкое имя, таким бы любимого называть, лаская его слух и свое сердце. Поэтому даже мысленно называла его Арэнком, «по фамилии». Он встретил нас с недовольным видом, и Амила повинилась:

— Прости, но она, оказывается, не умеет летать и…

— Не надо извиняться, — сухо оборвала я. — В отличие от вас… тебя, он об этом знает. Забыл — его проблемы!

— С послушанием и уважением у нас большие проблемы, — не менее сухо заявил эрат, обратив на меня ледяной взгляд.

— Думаю, у нас, — я выделила обобщение, — могут быть и другие большие проблемы.

— Где твоя вежливость и воспитание? — возмутилась Амила.

— В глухомани остались, — бесстрастно парировала я. — Там же, где и любовь, счастье и надежда. А у вас здесь с этим глухо…

— Разговорчивая? — тихим, каким-то механическим голосом спросил жених, беря меня за руку и направляя на тропу.

— Да, мы с тобой — абсолютная противоположность. И духовно не совместимы. Может, отправишь меня обратно и вернешь свои изумрудные шахты?

Мы прошли полпути, когда он выказал едва ощутимое любопытство:

— И кого бы ты выбрала на этот раз?

Я пожала плечами, но призналась:

— Керука? Он вдумчивый и спокойный мужчина…

Арэнк неожиданно усмехнулся, ответив:

— Да, эрат Керук хорошо известен тем, что любит обстоятельно подумать, прежде чем кого-то спокойно, не колеблясь уничтожить. Чтобы провести шардис с любимой женщиной — шаазой, предназначенной другому, — вырезал весь ее род подчистую, предварительно выпив силу каждого, а потом без тени сомнений провел ритуал разделения, породив своего сына. Кстати, Хинто недалеко ушел от отца, корень от корня…