– Вот и приведете сюда своих ребят. Только сами не суйтесь, ради бога! И пса отсюда заберите. Он свое дело сделал, а если вдруг поднимет лай, может нам все испортить. Жаль, что нет Лонара, одному мне будет трудновато.

– Почему одному? – удивился Маркус, извлекая меч. – Я еще не разучился махать этой штукой, а в темноте вижу получше тебя.

– Тогда подождем стражников и начнем.

– Умнее было бы вообще дождаться утра и подтянуть сюда больше стражи. По светлому времени им тогда и ускорение не поможет.

– Ты прав, но я хотел бы взять хоть одного из них живым, а в твоем варианте их, скорее всего, просто изрубят на куски.

– Не слишком ли ты самоуверен?

– Маркус, я просто не могу дождаться утра! Я весь сгорю изнутри!

Послышался негромкий шум шагов и бряцанье оружия.

– Так, всем слушать меня! – сказал Маркус. – Сейчас мы все, кроме Смела, который убежит отсюда без оглядки, зайдем во двор. Там вы рассредоточиваетесь и приготавливаетесь зажечь факелы. В дом идем я и Ген. Как только услышите шум драки, зажигаете факелы и куда-нибудь втыкаете, чтобы освободить руки. Дальше рубите всех, кто выбежит из дома, кроме нас, конечно. Всем все ясно? Тогда начинаем.

Он подошел к калитке, легко подтянулся, перегнулся через забор и мечом открыл едва звякнувший засов. Один за другим мы вошли во двор вслед за Маркусом, заперев за собой калитку. Стражники заняли свои места, а мы с магом пошли к дому. Входная дверь ожидаемо оказалась запертой. Все окна фасада были прикрыты местным аналогом ставней и заперты изнутри. Наши ставни представляли собой две створки, сдвигаемые вместе, а местные состояли из одного, сбитого из досок щита, повешенного над окном. Утром такой ставень поднимали и упирали в стену длинным железным штырем, а на ночь наоборот опускали, а штырь пропускали через отверстие в стене и запирали изнутри. Оставив стражников со стороны фасада, мы прокрались на задний двор, но и здесь и дверь, и все окна были закрыты.

– Тебе надо забраться под навес над дверью, – шепотом сказал мне маг, – и висеть там с мечом наготове. Как только откроется дверь, руби любого, кто покажется, и не давай закрыть дверь. Забудь о том, что ты хотел кого-то захватить живым, это постараюсь сделать я. А ты постарайся просто выжить и отвлечь на себя часть их внимания. А если кого-нибудь зацепишь, будет совсем хорошо.

Недоумевая, как Маркус заставит местных ниндзя открыть дверь, я забрался под навес, ухватившись одной рукой за стойку, а второй извлек меч и, чтобы легче было держаться, уперся им в стойку навеса. Маг спрятался за крыльцом, откуда тотчас раздался жалобный кошачий вопль, от которого я чуть не свалился вниз. Вопль повторился, полный вселенской тоски. Потом там будто заплакал ребенок. Под конец плач перешел в жуткий многоголосый визг, не оставляющий сомнений в том, что под крыльцом сцепились как минимум два матерых кошака.

Не знаю почему, но у нас в военном городке кошки были редкостью, зато у стариков в Азове в каждом дворе этих друзей человека было немерено. По вечерам, а иногда и ночью, они время от времени устраивали концерты подобные тому, какой я сейчас мог слышать в исполнении Маркуса. Наши враги обладали железными нервами и терпели это целых пять минут или чуть больше. Я уже начал уставать так висеть, когда клацнула задвижка, и в приоткрывшейся двери появилась рука с кувшином, полным водой. Взмах руки, и струя воды летит за крыльцо. Взмах моего меча, и отрубленная кисть руки вместе с кувшином падает на крыльцо. Я мягко спрыгнул вниз и нанес колющий удар в проем двери, попав во что-то мягкое. Отчаянный крик полный боли и страха тут же оборвался. Я рывком выдернул меч на себя и отскочил от падающего тела, которое своим весом открыло дверь нараспашку.  Мокрый Маркус сделал еще только первый шаг на крыльцо, а я уже изо всех сил рубился с новым противником. Мы оба дрались, ускорившись до предела, и в скорости были примерно одинаковы, но у моего врага была пара мечей, которыми он прекрасно владел, а у меня не было ни щита, ни кинжала, и приходилось отбивать оба его клинка одним своим. Я не всегда успевал и уже заработал пару не очень серьезных, но болезненных, ранений. Противнику удалось оттеснить меня от двери, но захлопнуть ее он не успел: вмешался Маркус. Меня отнесло в сторону, а оказавшийся на моем месте маг первым же ударом выбил у убийцы из руки один из клинков, а вторым смахнул ему голову, отскочив от ударившей из разреза струи крови. Тело завалилось назад и с глухим стуком упало в коридор. Некоторое время было тихо, затем хлопнула дверь парадного крыльца и там, где мы оставили стражников, раздались крики и звон клинков.

– Беги к парням! – крикнул мне Маркус, а сам бросился в дверной проем, перепрыгнул через лежащее тело и побежал вглубь дома.

Я послушно обогнул дом и в свете догорающих факелов увидел картину боя. Один из стражников отскочил в сторону, держась за раненное плечо, а два других, перейдя в ускорение, медленно пятились под градом ударов всего одного противника, вооруженного двумя мечами. Как я ни спешил, Маркус все равно оказался быстрее. Выскочив в открытую дверь, он в несколько прыжков преодолел расстояние, отделяющее его от убийцы, и нанес ему со спины удар мечом  по голове плашмя. Тот как стоял, так и рухнул, не выпустив мечей из рук. Если бы не Маркус, стражники в горячке боя изрубили бы упавшего на куски. Парой ударов он выбил из их рук оружие, а одному, осмелившемуся возражать, еще отвесил подзатыльник.

– В общем, так, – сказал он стражникам. – Спасибо за помощь. Двое здоровых берете раненого и бегом к своим. И учтите, что вы довольно долго были в ускорении, и скоро вас накроет откат. Скажите Смелу, что все закончено, пусть выдвигает часть своих людей сюда.

Стражники этот откат уже начали чувствовать. Больше всего на свете им хотелось улечься прямо здесь на истоптанных запущенных клумбах, и чтобы их больше никто не трогал. Но они знали, что с магом лучше не спорить, поэтому без лишних слов подхватили раненного товарища и потащили его прочь.

– Быстрее! – сказал мне Маркус. – Пока никого нет, хватаем этого и несем в дом.

Я уже тоже начал чувствовать накатывающуюся слабость от излишнего напряжения тела и кровопотери от ран, но подхватил бесчувственного убийцу со своей стороны и безропотно вместе с магом потащил его в дом.

– А теперь уходи отсюда и не смей заходить, что бы ни случилось, – приказал мне Маркус, крепко связывая пленника раздобытой где-то веревкой. – Лучше сядь где-нибудь и немного отдохни.

Я был не в том состоянии, чтобы спорить: слабость усилилась, накатило безразличие и чувство запредельной усталости. Спустившись с крыльца, я уселся прямо на землю, прислонившись спиной к стене дома, и закрыл глаза.

Отчаянный крик человека, которому как минимум заживо сдирают кожу, заставил меня всего лишь приоткрыть глаза. Подобные крики прозвучали еще несколько раз, затем все стихло. Послышались шаги, и на крыльцо вышел Маркус. Его тоже шатало от слабости, но мне было много хуже.

– Пленнику удалось развязаться, – устало сообщил мне маг. – Эти последователи Кашны такие искусники. Недаром все предпочитают не брать их в плен, а кончать на месте. Я и кончил... при попытке к бегству. А заодно кое-что узнал о его столичных приятелях и о том, кто вас заказал. Но об этом пока надо молчать. Э, да ты, Ген, совсем скис! И еще раны! Почему молчал?

Ответить я не успел: в ушах зазвенело, накатила темнота, и я потерял сознание.

Очнулся я в своей кровати уже под утро. Раны были перевязаны и почти не болели. Болела душа от ощущения невозвратимой потери и чувства вины. Рядом, отстранившись от меня, чтобы не задеть раны, спала Алина. За окнами шелестел дождь. Я лежал и тихо плакал, и небо плакало вместе со мной. Ушла та, которая протянула мне руку помощи в отчаянном положении, которая полюбила меня всем сердцем, и которую полюбил я. Она увидела во мне сына и заменила мать. А я так мало уделял ей внимания, занятый грузом навалившихся проблем и своей любовью. И ничего уже не переиграешь. Можно лишь прижаться губами к холодному лбу, попорченному какими-то мерзавцами, и попросить прощения. Если хоть отчасти верно то, во что здесь верят, она услышит, поймет и простит. Беда только в том, что вколоченное воспитание атеиста не позволяет найти утешение даже в этом. Тихонько, чтобы не разбудить жену, я сполз с постели, не засовывая руки в рукава, накинул халат и тихо вышел из комнаты.