— Можно мне Космо? — кричу я и машу рукой барменше с чёрными кошачьими ушками, которая абсолютно игнорирует меня и трясёт приклеенным к заднице хвостом, пока уходит в другую сторону. Второй бармен в ярком зелёном парике подходит, но также не обращает на меня внимания, принимая заказ у прижатого ко мне парня. Тот забирает свои напитки, и, стоит ему отойти, две девушки в костюмах гейш торопятся занять его место, выдавливая меня с моего. Черт побери. К тому времени, когда они получают свой заказ, проливают часть на меня и, пошатываясь, удаляются, один из барменов, наконец, признает мое существование. Самое чертово время. Мое терпение почти испаряется. К черту, я меняю свою заказ.

— Можно мне шот Фаербола? — Локоть стоящего рядом оборотня врезается мне в ребра. — Давайте два.

Удерживая два шота, я отходу от загруженного бара и возвращаюсь к своему грустному, жалкому столику, чтобы продолжить свое грустное, жалкое ожидание. Первый шот дается тяжело; мое тело дрожит, пока жидкость прожигает путь по моему горлу. Как только алкоголь достигает желудка, меня трясёт от ощущения, я моргаю, пока глаза не перестают слезиться. Черт. Возьми. Я ни за что не выпью второй шот; отталкиваю его на другую сторону стола и откидываюсь на спинку.

Если этот парень не появится через пять минут, я точно ухожу.

Тепло медленно распространяется от моего желудка к груди, я чувствую, как оно циркулирует по венам. Жар продолжает свое путешествие, и вскоре мои плечи опадают, когда я расслабляюсь от этого ощущения, на лице расплывается улыбка. Это смешно, но внезапно моя ситуация перестаёт быть такой неловкой, какой она была минуту назад. Если хорошо подумать… я тянусь к шоту, который ранее отодвинула, и подношу его к губам. Он тоже проглатывается тяжело, но уже легче первого. Еще больше тепла расползается во мне.

Что ж, доктор Ник, я готова к встрече с тобой.

Мэтью

ПАРЕНЬ ЗАХОДИТ в бар.

В чем соль этой шутки? В том, что я отработал четырнадцатичасовую смену и все еще каким-то образом был принуждён показаться в переполненном баре в ночь Хэллоуина. Совсем не мое место.

Один стакан. Два, максимум. Кровать звала меня по имени еще с того момента, когда рентген выявил орешек M&M, застрявший в ноздре девятилетнего мальчика. Три врача в штате, но, разумеется, именно я был счастливчиком, которому поручили проводить извлечение M&M. И может, если бы он так много не извивался, это заняло бы минуту, вместо шестидесяти.

Пиво. Сейчас.

Патрик машет мне, и я замечаю прислонившегося к бару рядом с ним Кента, пока пытаюсь протиснуться через толпу.

— Ты пришел. — Патрик хлопает меня по спине и двигается, чтобы пропустить на место между ним и Кентом. — И ты в костюме, — смеётся он, подмечая мою голубую униформу.

Кент приподнимает пластиковый бейдж, прикрепленный к моему нагрудному карману.

— Оу, вижу, в этом году ты нарядился доктором Дэниэлсом.

Я отстёгиваю карту и засовываю в карман. Моим братьям обязательно дразниться из-за каждой мелочи?

— Я ассистирующий медик. (Перевод группы https://vk.com/bambook_clubs)

— Велика разница. — Кент обменивается взглядом с Патриком, который отворачивается, чтобы скрыть улыбку. Они оба знают, что это выводит меня из себя. Ассистирующий медик и доктор далеко не одинаковые вещи, и я перечислял их различия много, много раз. Мое терпение не бесконечно, и усталость нисколько не улучшает настроение. Патрик подмечает мою растущую злость и разрешает ситуацию, доставая телефон, чтобы показать фотографии моих племянниц, одетых в костюмы к Хэллоуину. Он играет грязно и выигрывает, их очаровательные лица моментально заставляют меня улыбнуться.

— Все шестеро принцессы? — спрашиваю, ухмыляясь фотографии. У Патрика шесть дочерей, все со светлыми волосами, как у их мамы, каждая последующая милее предыдущей.

— Разумеется, — расцветает он.

— И Мишель? — спрашиваю я, и Кент сразу протягивает мне телефон. Его единственная дочь наряжена Суперменом. Не Супергерл, Супермен. Тот же костюм, что и каждый год до этого. Моя племянница одержима этим супергероем больше, чем мой брат. Исходящее от нее очарование просто смехотворно. — Хотел бы я встретиться с ними сегодня лично.

Меня убивает, сколько я пропускаю из-за своего безумного расписания. Дни рождения, праздники, выпускные из садика, которые, судя по всему, невероятно важны. Я думал, что, стоит закончить университет и найти работу, все изменится, но до сих пор этого не произошло. Скорая помощь никогда не прекращает работу. Я работаю долгие, нестабильные часы. Кажется, мое свободное время образуется, когда остальные заняты. Я провожу много времени в одиночестве, читаю книги по истории и смотрю записанные серии викторины «Рискуй!».

— Было бы неплохо, если бы ты хоть иногда заглядывал, — говорит Патрик.

— У меня нет времени.

— У тебя есть время, ты просто не способен его распределять. Когда ты в последний раз был на свидании? — спрашивает меня Кент, хотя, я уверен, ему известно, что ответом будет давно. Очень давно.

— Как я уже сказал, у меня нет времени. — Я привлекаю внимание бармена, указываю на пустые бокалы Патрика и Кента и жестом показываю, чтобы к ним добавили еще один.

— Тебе нужно создать время, — качает головой Кент. — Как ты можешь одновременно быть таким умным и таким глупым?

Патрик подскакивает.

— Разве на твоей работе нет девушек? Почему бы не пригласить их? Там должно быть достаточно медсестер.

— Встречаться с кем-то с работы. Ни за что. Нет, спасибо.

Три пинты появляются на стойке перед нами; традиционно Патрик передаёт мне бокал, в котором пена переливается через край. Проблемы младших братьев.

— Это большая больница, ты можешь встречаться с кем-то из другого отделения, другого этажа, — говорит он.

Я отпиваю пену, чтобы она не лилась еще сильнее. Хотя я никогда этого не признаю, они правы. Мне нужно заводить друзей и встречаться с девушками, но прошло уже так много времени, что я потерял навыки… если они у меня, вообще изначально были.

В школе я активно участвовал во многих клубах и учебных группах; подобное общение всегда давалось мне легко. И благодаря нескольким поздним занятиям с девушкой, желающей выпустить стресс перед финальными экзаменами, мне удалось потерять девственность до выпуска из университета.

В больнице мне удаётся все, что касается работы с коллегами и лечения пациентов. Когда дело доходит до любого вида социализации, я полный отстой. Обычно, именно в этот момент мой внутренний ботаник вылезает наружу и всех отпугивает. Особенно девушек.

— Серьезно, я даже не представляю, как подойти к девушке. И если бы представлял, то не знал бы, что ей сказать. Думаю, я безнадёжный случай, ребята. — Что особенно печально, потому что я до чертиков возбуждён, до такой степени, что мой член начал посылать мне телепатические угрозы.

Кент опускает свой бокал и вытирает рот тыльной стороной ладони.

— Что ж, тебе надо с этим справиться, младших братик, потому что правильная девушка… она не подойдёт к тебе просто так и не предложит куда-нибудь сходить.

Я смеюсь и наклоняю голову, чтобы сделать глоток, когда спотыкающаяся брюнетка практически выбивает у меня из руки бокал. Крепко сжимая пиво одной рукой, второй я поддерживаю едва одетую медсестру. Чулки в сеточку заканчивающиеся красными бантиками на середине ее бёдер и блестящие белые каблуки, которые определенно не подходят для настоящего медицинского работника, украшают самую привлекательную пару ног, что я видел в своей жизни. Выпирающий из халата на застёжке бюст заставляет меня моментально порадоваться мешковатости форменных штанов. Я поправляю очки и медленно поднимаю взгляд вверх, упираясь в ее невероятные карие глаза, задымлённые алкоголем

— Вот ты где, доктор, — говорит она, собственнически обвивая свою руку вокруг моей. — Я всю ночь ждала, когда ты придёшь.