Холли

НАМ НЕ СУЖДЕНО быть вместе.

Нельзя бесконечно пытаться, иногда надо смириться с фактом, что этому просто не суждено быть.

Я захлопываю дверцу своей машины, и ключи выскальзывают в большую слякотную лужу. Конечно, они падают. Ну все. Я не плакала всю дорогу домой, но из-за этого… Из-за этого я заплачу. Дурацкие ключи. Я наклоняюсь и вылавливаю их из лужи, большие влажные слезы катятся из моих глаз.

Окон, залитых светом гирлянд, и украшенных деревьев становится все больше с каждым моим возвращением домой. Все готовятся к празднику, наполненному любовью, кроме меня — грязной девчонки с сексом на одну ночь, которую маленькие дети раскрывают на семейных ужинах. Слезы льются в полную силу.

Я проведу Рождество в полном одиночестве. Всхлип. Снова. Всхлип. Я навсегда останусь одна. Всхлип. Всхлип. И я даже не забрала китайскую еду. Слезы. Всхлип. Рыдания.

Я обхожу свое здание и продолжаю идти. Всего в двух кварталах отсюда есть круглосуточный магазин, и только килограмм мороженого поможет мне почувствовать себя на грамм лучше. Да, примерно так, килограмм мороженого равен одному жалкому грамму счастья.

Прежде чем дойти до круглосуточного магазина, я натыкаюсь на винный магазин. Заглядывая в окно, я вижу целую крышку, посвящённую коричному блаженству. Файербол. У нескольких бутылок обвязаны блестящие красные ленты вокруг основания горлышка. Как будто этой тёплой, отупляющей жидкости нужно что-то более соблазнительное. Время принимать решение, что мы выбираем? Огонь против льда? Переедание против пьянства? Быть одиноким неудачником или….

Какого черта я делаю?

Пришло время ответить на приглашение ОТКАЗОМ. Холли больше не будет посещать вечеринки жалости к себе.

К черту Файербол. Это не то, что мне нужно. Мороженое мне тоже не нужно. Я поворачиваюсь на каблуках и начинаю уверенно идти обратно, откуда пришла. Я знаю, что мне нужно. Мои ноги набирают скорость, переходя на бег. Я достаю мокрые ключи, со звоном открываю дверь и запрыгиваю на водительское сиденье. Машина с рёвом оживает, и я жму на газ, выезжая с места. Свет на светофоре становится жёлтым, но я ускоряюсь и мчусь вперед. Если я потороплюсь, то успею.

Парковка заполнена, за исключением одного места прямо перед входом. Я игнорирую значок инвалида и паркуюсь. Отчаянные времена требуют отчаянных мер.

Толпа в ресторане поредела, и я молюсь, чтобы я не опоздала. Я проношусь мимо хозяйки, которая приветствует меня, держа в руках охапку меню, и возвращаюсь на место преступления. Большой стол опустел, за исключением троих человек. Мэтью ушел. Его племянниц больше нет. Его отец, братья — все ушли. Все, кто остался — это две его невестки и мама, которая все знает.

Я не могу оторвать глаз от стола, когда возвращаюсь к выходу. Посмотрите на них, они сидят там, потягивают чай с надменными лицами «лучше, чем все остальные». Это похоже на сцену из «Золушки», злая мачеха и две злые сводные сестры. Они, наверное, обсуждают меня прямо сейчас, осуждают меня, хотя даже не знают всей истории. Блондинка выразительно жестикулирует в конце предложения, и мама Мэтью откидывает голову назад со злым хихиканьем.

Потерявшись в своем растущем презрении, я врезаюсь прямо в помощника официанта, роняя его полный большой поднос. Я в ужасе смотрю вниз на беспорядок, который я устроила.

— О Боже, мне так жаль. Позвольте мне помочь вам, — опускаюсь на колени, собираю грязную посуду с остатками Ло-Мейна и прилипшими к лапше застывшими кусочками брокколи.

— Все в порядке. — Он кладёт свою руку поверх моей, чтобы я положила грязную посуду обратно. — Мы все уберём.

Другой помощник официанта и одна из официанток подходят, чтобы помочь с беспорядком. Я встаю, вытирая руку о штаны спереди, все еще настойчиво извиняясь.

— Холли? — Ее голос пронзителен, и волосы у меня на затылке встают дыбом. — Что ты здесь делаешь?

Дерьмо. Меня заметили. Его мама смотрит на меня со своего высокого и могучего трона во главе стола. Женщины по бокам от нее с широко раскрытыми глазами неодобрительно смотрят на ничтожество, которое не годится для их брата. После подобной ночи, месяца… года, который у меня был, я больше не выдержу.

— Да, это я, — отрезаю я, вытягиваюсь в свои полные пять футов и три дюйма. — Я вернулась за Мэтью.

— Правда? — резко спрашивает она. — Но Мэтью…

— Он мне нравится, и мне не следовало убегать, — перебиваю я. Она может говорить все, что захочет, когда я закончу, но сначала мне нужно прояснить для нее несколько вещей. — Мэтью привлекательный, обаятельный и умный, — глубокий вдох. — Ладно, да, я приняла его за кого-то другого, когда мы впервые встретились. И да, это было не самое мудрое мое решение — пригласить его ко мне домой и заниматься умопомрачительным сексом всю ночь напролет с парнем, который был для меня практически незнакомцем. Я даже узнала, кто он на самом деле, только на следующее утро. — Три рта широко раскрываются, лишившись дара речи. — Но потом мы снова столкнулись. Мы оба были немного пьяны. Я только что узнала, что мой бывший помолвлен, и знаете, у Мэтью произошла вся эта история с Джереми, где они целовались и все такое.

— Дж-Дж-Джереми? — заикается блондинка. — Мэтью и Джереми целовались?

— Да, но я уверена, что он рассказал вам, что это было одно большое недоразумение.

— Нет, полагаю, я не слышала эту историю. — Его мать кладёт локоть на стол и подпирает подбородок. — Продолжай.

— Может быть, мне уже не стоит. — Я сказала слишком много? Неужели они не знали о Джереми? Они знали о нашем недоразумении; почему бы им не знать об этом? Подождите? Я только что сказала умопомрачительный секс в присутствии его мамы?

— Ты не можешь остановиться сейчас. Очевидно, тебе есть что сказать, прошу, продолжай.

Думаю, она права. Мне еще нужно кое-что сказать. Я не могу остановиться сейчас.

— Как я уже сказала, мы пили, шёл снег, и я каким-то образом оказалась в квартире Мэтью. Но у нас не было секса, — говорю я, начиная решительно, но затем сила в моем голосе иссякает. — Не сразу. Он кое-что сказал. Мне стало плохо. Это был полный беспорядок. Беспорядок, который он убрал, — содрогаюсь я. — Затем на следующий день мы оказались взаперти из-за снега. Помните ту большую бурю перед Днем благодарения? Ну, мы застряли внутри и провели день вместе. — Я убираю волосы с лица и улыбаюсь, глядя себе под ноги. — Это был действительно хороший день. Он такой умный. И забавный. И самый милый, самый удивительный парень, которого я знаю.

— Тогда у вас снова был секс? — спрашивает блондинка, и две другие женщины, удивленно поворачиваются к ней. Темноволосая девушка протягивает руку, чтобы толкнуть ее локтем. — Что? — спрашивает она. — Я же не прошу детали, — она поворачивается ко мне, закрывает рот рукой и шёпотом говорит: — Но если ты хочешь ими поделиться, я не против.

— Я думаю, единственная деталь, которую вам нужно знать, это то, что он мне нравится. И да, возможно, у нас было странное начало, секс на одну ночь, но когда мы разговаривали, как я отношусь к нему, как он мне нравится, кажется, он чувствует то же самое. Он говорит, что хочет встречаться со мной, посмотрим, к чему это приведёт. И я знаю, что тоже этого хочу. Так что разве это не обнуляет всю ситуацию с сексом на одну ночь? Если мы будем встречаться, это будет уже не одна ночь и даже не две ночи. Конечно, если он когда-нибудь захочет увидеть меня снова после всего этого фиаско. — Я приказывают им держаться, но мои глупые глаза все равно наполняются слезами.

Лица передо мной смягчаются, они не такие злые, какими казались всего несколько мгновений назад. Я даже улавливаю тень улыбки его мамы.

— Думаю, он захочет снова тебя увидеть.

— Правда? — кусаю я нижнюю губу и нервно жую. Мой палец скользит вверх и ловит сбежавшую слезу, прежде чем она скатывается по моей щеке. — И вы все не против?