— М-да… что ж, пусть так, — кивнул я, мысленно делая зарубку: никогда, вообще никогда, не рваться в этот серпентарий под названием "Государев двор". Если там из такой банальной вещи, как любопытство дядюшки в отношении нового лица в окружении племянников делают такую интригу… ну его к дьяволу!

Пока я заторможено размышлял, раскладывая по полочкам вываленную на меня князем информацию, тот успел окружить себя непроницаемым для звука коконом, и связаться с кем-то по зеркому. Понаблюдав за Старицким и убедившись, что тот не собирается закруглять свой разговор, я поднялся с кресла и двинулся на кухню. Чай сам себя не заварит, а я, почему-то, был уверен, что до завершения нашей встречи с князем ещё далеко.

Так оно и оказалось. Пока я возился с сервировкой стола, Старицкий успел закончить свои переговоры, и "обрадовал" меня предстоящим визитом ещё одного незнакомца.

— Кстати, заключение о твоём недельном освобождении от учёбы я уже отправил в гимназию, — заметил князь, вдыхая аромат чая, сдобренного смородиновым листом. — И Полина Георгиевна обещала, что в течение дня вышлет тебе на зерком задания для самостоятельной работы. Красивый у вас куратор, Ерофей. Я тебе даже завидую… немного.

— "Немного", это насколько? — Улыбнулся я.

— Ровно настолько, чтобы не вызвать ревности Лады, — отразил мою ухмылку Старицкий.

— Виталий Родионович, а можете меня немного просветить, пока есть время до прихода следующего гостя? — после недолгого молчания, спросил я, решив сменить тему. Князь, в этот момент пригубивший чай, вопросительно приподнял бровь и, отставив чашку, ободряюще кивнул.

— Что тебя интересует?

— Бояре и дворяне, чем они отличаются? — выпалил я. Ну а что? В конце концов, у кого ещё я могу узнать что-то о фамильных, как не у представителя этой братии? Замечу, единственного более или менее хорошо знакомого мне представителя.

— А… да, интересная тема, — задумчиво протянул князь. — Но довольно простая, на самом деле. Бояре — служилое сословие. Когда-то, они были исключительно военной кастой, за свою службу награждаемой землёй от щедрот князей. Но после окончательного объединения Руси под властью единого государя, их жизненный уклад начал меняться. Бояр становилось больше, а земли, пригодной для жалования, всё меньше. Тогда было введено новое наследственное право, полностью порушившее лествичную систему. Оно было призвано не допустить дробления жалованных наделов до полного ничтожества. Учитывая же, что поместное войско к тому времени было сведено в ноль, и на его место пришла регулярная армия, бояре перестали быть исключительно военным сословием. Стране не нужно было такое количество офицеров, на должности которых, в основном, и претендовали эти господа. Но ведь боярскую обязанность никто не отменял, вот и пришлось им обратить свои взгляды на гражданскую службу. Европейские же титулы появились на Руси несколько позже, триста пятьдесят лет назад, если быть точным… — взор Старицкого вдруг затуманился, словно он вспоминал что-то давнее. — Поначалу-то, тогдашний государь, Олег Строитель хотел самих бояр в баронов перекрестить, да не вышло. И без того раздражённые реформами, жёстко проводимыми государем, они устроили бучу, да такую, что страна несколько лет полыхала, что называется, от края до края. Кое-какие роды в ту пору под корень изведены были… и что интересно, по большей части княжеские, те, что могли на трон претендовать, согласно старому лествичному праву. Ну да речь не о том. Все эти Гостомысловичи, Гедиминовичи, Хельговичи, да Булановы с Чингизидами, боярство своё отстояли и, пусть с трудом, с большой кровью, но вынудили государя отступиться. Знаешь, когда-то мне было сказано, что Олег решил всё же сделать по-своему, и стал жаловать дворянскими титулами новых людей: выслужившихся из низов офицеров, мануфактурщиков-заводчиков и прочих, принёсших пользу государству. Но уже позже я нашёл в государевом архиве соглашение, заключённое между Олегом Вторым и Боярской Думой. И из него мне стало ясно, что на разделении титулов настояли всё те же бояре, не желавшие видеть в своих рядах "всяких выскочек". Не вру, в бумаге так и было написано. Фанаберии у тогдашних бояр было хоть отбавляй, и равнять с собой всяких "малоземельцев иностранных", да "людей, что не службой государевой, а корыстолюбивым рвением, невместными для боярской чести занятиями возвысились", они не собирались. Кстати, под невместными занятиями, эти иди… честные мужи подразумевали строительство заводов и мануфактур. Представляешь?

— А… как же Ростопчины? — удивился я, вспомнив своих недавних противников. — У них-то заводы имеются!

— Так, а я о чём! Два века понадобилось долгобородым, чтобы осознать, какую глупость они делают, отказываясь от участия в производстве! — рассмеялся князь. — И, всё равно, до сих пор среди них находятся идиоты, свысока поглядывающие на титулованных заводчиков. Впрочем, надо отдать должное, таковые всё же находятся в меньшинстве. И чем больше времени проходит с того памятного соглашения, тем меньше становится подобных спесивцев. Да и естественный отбор никто не отменял. Так что, роды упрямцев, не принимающих новое, чахнут, не в силах поддерживать своё имя и герб в должном блеске.

— Ну да, остаётся только удивляться, что на фоне таких изменений, бояре до сих пор остаются при своих отрядах. Учитывая, что поместного войска не существует уже чёрт знает сколько лет, это, как минимум, странно, — вздохнув, произнёс я.

— Всё то же соглашение, — пожал плечами Старицкий. — Фактически, это было одним из условий, на которых бояре готовы были отказаться от продолжения войны.

— И государь пошёл на такое?! — изумился я.

— Именно. Правда, был один нюанс… дворяне, ведь, тоже до сих пор имеют право на собственные боевые отряды.

— Понимаю, — медленно кивнул я. — В тех условиях, бароны и бояре договориться и объединиться не могли по определению, и в случае очередного столкновения интересов, войска дворян значительно усиливали именно государя. В свою очередь, если бы новым дворянам вдруг взбрела в головы сумасбродная идея мятежа, государя поддержали бы отряды бояр. Так?

— Верно, — довольно кивнул Старицкий. И тут нашу беседу прервал стук в дверь. Вот ведь, что доктор, что этот незнакомец… звонка будто в упор не видят!

Новым гостем оказался невысокий крепыш в тёмно-серой, ладно подогнанной шинели и таком же щеголевато сидящем мундире с синей выпушкой под ней. На голове у визитёра была серая же фуражка с маленькой тульей, лакированным козырьком и высоким синим околышем, на котором красовалась маленькая кокарда в виде тройного ало-золотого круга в обрамлении венка из дубовых листьев.

— Штабс-капитан Свиридов по вашему приказанию прибыл, — представился гость, лихо щёлкнув каблуками надраенных до зеркального блеска высоких сапог и хотел было что-то добавить, но князь его перебил.

— Без чинов, Гордей Болеславич, присаживайтесь, — произнёс Старицкий и указал на меня. — И знакомьтесь, хозяин этого дома и мой протеже, Ерофей Павлович Хабаров. А это, Ерофей, как ты уже услышал, штабс-капитан Гордей Свиридов, командир первой роты Каменградского Резервного полка.

— Резервного? — переспросил я.

— Полки государева резерва обеспечивают полевую подготовку офицеров и нижних чинов военных и специальных структур нашего государства, — пояснил Старицкий, проигнорировав испытующий взгляд, брошенный штабс-капитаном в мою сторону. — Но тебе должно быть интересно другое. Гордей Болеславич — один из тех самых Яговичей, к которым никак не может подобрать ключик наш неугомонный Вышата Любомирич.

— О-о! — протянул я, с интересом разглядывая гостя. — Значит, это с вашими людьми я столкнулся вчера вечером у Драгомировского пруда, Гордей Болеславич?

— Именно так, Ерофей…

— Просто, Ерофей, — поспешил добавить я.

— Договорились, — невозмутимо кивнул штабс-капитан и повернулся к наблюдающему за нами князю. — Внимательно вас слушаю, ваше сиятельство.