— М-да, пожалуй, я неправильно выразился, — пробормотал я. — Не купаться… нырять, вот!

— Без аквалангов, без термокостюмов… точно, с ума сошёл, — констатировала Света.

— Эй, я волшебник, или где?! — возмутился я в ответ. — Акваланг нам без надобности. Вместо термокостюма и бикини сойдут наши флисовые "пижамы". С обогревающим амулетом, они даже не намокнут. Проверено! Идём, Свет, ручаюсь, тебе понравится!

— Ерофей, ты издеваешься? — вздохнула подруга.

— Ничуть! — покачал я головой. Повинуясь волевому посылу, из палатки выплыла поясная сумка и легла мне в руку. Телекинез — вот счастье лентяя! Открыв клапан, я выудил из сумки пару переделанных мною респираторных масок и очков для плаванья. — Вот!

— И? Что это такое?

— Замена тяжёлому, неудобному дыхательному аппарату, — гордо провозгласил я.

— И ты их уже испытывал, да? — прищурилась Света. Я закивал.

— А как же! Сначала в ванне, потом в университетском бассейне.

— Ерофей!

— Что? Да эта лужа мельче бассейна! — отозвался я, услышав нотки негодования в голосе подруги. — Пойдём, потом подругам будешь хвастаться о подводной охоте на уральских озёрах. Обзавидуются же!

— Вот же ж… — Света вздохнула, покосилась на испятнанную белыми льдинами, чёрную воду Шитовского озера и… резко кивнула. — Уговорил. Идём.

Вот вернусь домой и скажу: "Мама, я влюбилась в сумасшедшего!". И честное слово, когда я расскажу, какой День Рождения устроил для меня Ерофей, она согласится с этим определением. А потом скажет что-нибудь, вроде: "Да, он сумасшедший. Но если упустишь его, будешь дурой". А уже с этим соглашусь я сама. Да, Ерофей слегка не от мира сего. Фантазёр и изобретатель, готовый сутками возиться с какой-то ерундой, только для того, чтобы увидеть изумление и восхищение его придумкой в глазах окружающих. Сказочник, умеющий даже такое извращение как весенний поход в приуральские леса, по грязи, болотам и буреломам, превратить в нечто совершенно невообразимое, удивительное… и комфортное!

Построить удобный, уютный лагерь со всеми возможными удобтвами, за три часа? Легко! Перебраться через гнилое болото, не замочив ног? Пожалуйста! А чего стоит его затея с подводной охотой? Никогда не думала, что с таким азартом буду гоняться за какой-то несчастной ошалевшей щукой в озере, температура которого едва позволяет воде не замёрзнуть! А ужин! Какой праздничный ужин устроил Ерофей из наших трофеев! Да при воспоминании только об одной ухе у меня слюнки текут. А ведь он ещё и рябчиков где-то раздобыл и даже… вадль… вад… кулика, в общем. Запёк птиц на углях, и подал на рисовой подушке… и плевать, что в алюминиевых мисках! Вино тоже было в термокружках, но хуже от этого не стало, вот!

А ещё, с ним совершенно не страшно. Вот, вообще, ни капельки. Лес вокруг, болота, до ближайшего жилья десяток километров, рядом бродят дикие звери, а я совершенно ничего не боялась, потому что он рядом. И это не домыслы влюблённой девчонки. Я сама, своими глазами видела, как он медведя прогнал! Косолапый вышел к нашему лагерю на третий день, когда мы уже собирались в обратный путь. Худой, облезлый… голодный. Так Ерофей просто встал перед ним, задвинул меня себе за спину и уставился на зверя. Медведь постоял-постоял, а потом ка-ак порскнет в лес. Только сучья затрещали. Вот не думала, что эти увальни умеют так быстро бегать!

Да, Ерофей надёжный. Как скала. Боже! Как мне было стыдно за первый вечер! Я себя так накрутила, что устроила настоящую истерику, а он, он успокоил, дал слово, что не сделает ничего против моей воли… и сдержал его. А ведь мы, фактически, в обнимку спали! Ох, мама, как же ты была права, когда предостерегала от глупостей. Я ведь на вторую ночь чуть сама на него не полезла! Да кому я вру?! Полезла, в самом деле, полезла. Но этот… этот мерзавец одними ласками довёл меня до вершины… раз пять, а потом просто прижал к себе, и я… уснула. А ведь ему тоже хотелось, я же чувствовала! Но он сдержался. Милый, милый Ера. А теперь мы не увидимся ещё добрых десять дней. Профессор, на которого работает мой Ерошка, клятвенно обещал, что постарается вернуть своего помощника в Хольмград, как только надобность в нём отпадёт, но даже десять дней… это так долго!

Скат зашёл на посадку и, мягко коснувшись опорами бетонированной площадки, замер, почти касаясь её кончиками широких "крыльев". По салону прошли стюарды, открыли входные двери и пассажиры потянулись на выход, к поданному транспортёру. Я подхватила сумку и шагнула было следом, но у самых дверей транспортёра меня вежливо притормозили.

— Госпожа Багалей? — я повернулась к окликнувшему меня мужчине. Невысокому, но подтянутому господину в неприметном сером пальто и идеально начищенных чёрных ботинках. Лицо же его… да никакое. Пройдёшь рядом в толпе и не заметишь.

— Да, это я. Что вам угодно? — В ответ на мой вопрос, перед лицом раскрылся кожаный бумажник, в котором оказалась бляха с гербом, знакомым, кажется, всему миру: алый щит со стилизованным глазом под золотой короной.

— Референт-секретарь Особой Государевой Канцелярии, Искандер Бероев, — представился он, и договорил: — госпожа Багалей, мне приказано сопроводить вас до дома. Пройдёмте к машине?

— А, мама… знает, что вы меня встречаете?

— Можете осведомиться у неё сами, — неожиданно открыто улыбнулся Бероев. Я фыркнула и, вытащив из сумочки зерком, набрала номер матери. И лишь убедившись, что она действительно в курсе происходящего, я села в подогнанную прямо к трапу ската, неприметную серую "Беллуну". Референт-секретарь захлопнул за мной дверь и, заняв место водителя, резко стартовал с места под удивлёнными взглядами пассажиров ската, загружающихся в транспортёр. Наша машина вылетела из ворот аэровокзала и помчалась по улицам Хольмграда.

Вот и улица Великая, вот и мой дом. "Беллуна" замерла у подъезда и референт, выскочив из машины, открыл передо мной дверь. Ну да, изнутри-то ручек нет… Сопровождаемая Бероевым, я поднялась по лестнице, распахнула дверь подъезда… и провалилась в белый туман. Тьма.

Возвращение в Каменград, сборы, проводы грустящей Светы и перелёт в Сибай, вымотали меня настолько, что оказавшись в машине, присланной за мной Грацем, я вырубился, едва мы выехали за пределы городка. И проснулся уже подзним вечером, когда водитель остановил автомобиль под грубым, явно сколоченным на скорую руку навесом и заглушил нагнетатели. Собственно, от исчезновения их тихого гула, я и очнулся.

Выбравшись из тёплого салона, я невольно поёжился под порывом холодного ветра и, оглядевшись по сторонам, вопросительно уставился на водителя. Невысокий крепыш в форменной серой шинели со унтер-офицерскими знаками различия, поймав мой взгляд, мотнул головой в сторону большого шатра, смутно белеющего в темноте, шагах в двадцати от навеса.

— Профессор ждёт там, — нехотя проронил "серый" и, отвернувшись, полез в железное нутро медленно остывающей машины. Неразговорчивый водитель мне попался, однако. Впрочем, я тоже был неразговорчивым попутчиком…

Благодарно кивнув спине водителя, я потопал к указанному шатру, назвать который палаткой было бы изрядным преуменьшением. Высокое и длинное, многосекционное сооружение из многослойной ткани, не только спасающей от дождя и холода, но ещё и глушащей звуки. А внутри… Собственно, пройдя тамбур и расстегнув полог, ведущий во внутренние помещения шатра, я и понял, что ткань обладает звукоизолирующими свойствами. Здесь было довольно шумно. Звук работающих приборов сплетался с сухими репликами присутствующих и гулом системы кондиционирования, отводящей "лишнее" тепло от тонкой и капризной техники. Здесь было многолюдно. Как минимум, десяток человек расположились за столами, и следили за постоянно обновляющейся информацией проецирующейся на огромный экран, растянутый вдоль одной из стен шатра. Причём, господа были так увлечены своим делом, что даже не заметили моего появления.