Полюбовавшись на порхающую по залу девушку, на этот раз выбравшую образ огненного духа, отчего каждое её движение сопровождалось всполохами пламени, я помахал её рукой и вышел из лавки. Нечего отвлекать сотрудника от работы.

Лаборатория Граца встретила меня уже привычным шумом и столпотворением. Два десятка философов и естествознатцев набились в не такое уж большое помещение, чтобы вволю поэкспериментировать с редким, а потому дорогим оборудованием, и, заодно, поговорить-поспорить на совершенно разные темы.

Просквозив сквозь эту толпу, на ходу здороваясь и пожимая руки знакомым, я, наконец, смог пробиться к лаборантам профессора, скучковавшимся в прикрытой от остальной лаборатории, рабочей зоне, где они колдовали над каким-то прибором. Рыжий Свен и черноволосый Буривой, наряженные в чёрно-алые хламиды, именуемые ими лабораторными халатами, смотрелись рядом как один большой пожар. Дым и пламя. И настроение у них, кажется, было под стать нарядам.

— Привет разоблачителям тайн вселенной! — я хлопнул рыжего гиганта по спине, отчего тот дёрнулся и чуть не взвыл.

— Пятый! Мать его, это был уже пятый винт! Ерофей Котофеич! Тебя, что, не учили, что нельзя подкрадываться занятым делом людям?! — рявкнул Свен, тыча в меня крестовой отвёрткой. — Вот теперь, лезь в этот ящик и вытаскивай из него железку, что я, по твоей милости, уронил в его нутро!

— Да не проблема, — пожав плечами, я направил поток внимания внутрь стальной коробки и, "нащупав" на дне забитого стеклянными платами ящика искомое, осторожно вытянул его телекинезом наружу. — Раз, два, три, четыре… всё. Оставшийся ищи там, где посеял. Больше здесь винтов нет.

— Вот же ж! — покатав пальцем на ладони отданные ему винтики, Свен аккуратно положил их в какую-то плошку и зыркнул на еле сдерживающегося Буривоя. — Чего ржёшь? Можно подумать, ты сам догадался, как их оттуда выудить!

— Минут десять назад, — всё же не сдержавшись, расхохотался Буривой. — Но ты был так сосредоточен, и так рычал, когда я пытался тебе об этом сказать, что… в общем, я решил тебе не мешать.

— С-скотина! — рыкнул Свен, но почти тут же махнул рукой. Долго обижаться рыжий, кажется, попросту не умел. Оно и к лучшему. Что-что, а на выдумки потомок викингов горазд, правда, обдумывает он свои идеи довольно долго, зато до последней запятой. Так что, мне даже страшно подумать, что было бы, окажись Свен злопамятной сволочью.

— Грац скоро придёт, и если не увидит спектроскоп в сборе, устроит головомойку, — для верности ткнув в полуразобранный прибор пальцем, проговорил Буривой. Рыжий, в ответ, смерил приятеля долгим взглядом, вздохнул и вернулся к работе.

— И к чему такая спешка? — спросил я.

— Через две недели выезжаем в поле на испытания, — пожав плечами, вроде как ответил черноволосый.

— И? — не понял я.

— А у нас ещё половина оборудования в таком вот… руинированном состоянии, — развёл руками Буривой, кивая всё на тот же несчастный прибор. — Вот проф и срывается. Ну, как он умеет. Тихо и занудно.

— М-да, то-то я думаю, чего вдруг Вышата Любомирич такой нервный стал, — вздохнул я.

— Волхв? Ну да, он больше всех панику наводит, — согласился Свен, не отрываясь от работы со спектрографом. — Достал уже, колобок ядовитый. Только и знает, что над душой стоять, да причитать в режиме: ничего не готово, ничего не успеваем…

— А-а, мы все умрём! — со смешком поддержал приятеля Буривой, но тут же посерьёзнел. — Хорошо ещё, что он здесь не каждый день бывает. А то бы мы уже свихнулись.

— Или прибили бы эту замшелую древность ко всем чертям, — поддакнул рыжий.

— Последнее, вряд ли. Остромиров сам кого хочешь закопает, уж поверьте. Тот ещё кадр, — я покачал головой и, неожиданно для собеседников заключил: — А вообще, получается, вы мне должны, господа хорошие.

— Это с чего вдруг?! — в унисон воскликнули лаборанты.

— Так ведь, волхв здесь не каждый день обретается, верно?

— Ну, — протянул Буривой.

— А почему? — я перевёл взгляд на сверлящего меня мрачным взглядом Свена, но, не дождавшись от него ни звука, вынужден был сократить выступление. — А потому, что когда он не терзает вас, он достаёт меня!

— Так тебе и надо! — заключили в один голос эти… эти мерзавцы, и отвернулись. Рыжий вновь принялся потрошить спектрограф, а Буривой уткнулся в один из рабочих журналов. Гады неблагодарные.

Появление профессора вызвало в толпе учёных, собравшихся в лаборатории некоторое возмущение, и причины его стали понятны, когда Грац, усилив голос ментальным воздействием, повторил сказанное им при входе в помещение, но явно не всеми услышанное.

— Господа, нас ждёт эксперимент. Всех не участвующих в нём, прошу на выход!

Я, может быть, и хотел бы покинуть лабораторию, и вернуться в лавку, но увы… эксперимент, задуманный Грацем, без меня точно не обойдётся. Погладив двухвостого, вновь прикидывающегося меховым воротником на моей шее, я отошёл в сторонку от лаборантов и присел на освобождённый одним из гостей лаборатории, вращающийся табурет.

— Подстрахуешь, кот?

В ответ, мой потусторонний приятель тихо муркнул и зевнул во всю пасть, продемонстрировав окружающим внушительный частокол игольчатых клыков. Вот и славно. С двухвостым под боком… точнее, на шее, мне будет куда как спокойнее.

— Ерофей, рад видеть, — сухо кивнул подошедший к нам Грац и ткнул пальцем в сторону запертой двери, ведущей в небольшое помещение — лабораторный стенд. — Вперёд, времени мало.

Вздохнув, я поднялся с только что отвоёванного стула и поплёлся в свою "камеру". А как ещё назвать облицованное кафельной плиткой, холодное помещение два на два на два, в котором даже окошка нет? Камера и есть. Зато систем наблюдений и фиксации во всех возможных и невозможных диапазонах, хоть отбавляй.

Тяжёлая стальная дверь захлопнулась за моей спиной, глухо грохнули кремальеры, и мы с двухвостым оказались в полной тишине. Ненадолго. Сейчас сидящие за стеной маньяки от естествознания спровоцируют здесь небольшой прорыв потустороннего, и если не смогут закрыть его техническими средствами, придётся действовать мне… в качестве аварийной заглушки. Затем меня сюда, собственно, и засунули. Закрыть прорыв, находясь за стеной, я не смогу, пробовали, так потом пришлось плазмой помещение "отмывать". А уж как был рад финотдел, выделяя деньги на новую облицовку камеры, у-у! Опасно? Ну, в принципе, да, немного. Но это всё же не обычный прорыв, его размеры не так велики, чтобы в помещение смогло бы пробраться что-то действительно опасное. В тот прокол, что организуют мои "коллеги", сторожащий здешний проход ключник, разве что щупальце просунуть сможет, но его я отчекрыжу в момент. А вот основное тело уже не протиснется. Для этого ему понадобится куда большее напряжение поля, увеличивать которое, естественно, никто не собирается. Мелочь же, которая могла бы просквозить через открытый нами прокол, до него просто не доберётся. Ключник схарчит. Жадный он, что называется, сам не ам и другим не дам. Ну а нам это только на руку.

— Ерофей, как меня слышишь? — через шипение дрянного динамика прорвался голос профессора.

— Нормально, — откликнулся я.

— Готов к работе?

— А куда я денусь, — буркнул я, но тут же прибавил громкости. — Готов, Всеслав Мекленович!

— Замечательно, тогда начинаем. Свен, давай вводную!

— Окно девять-прим. Восьмой порядок. Прогнозируемое отключение техсредствами — десять секунд. Аварийное отключение через тридцать секунд. Ерофей?

— Да готов я, готов!

Динамик отключился с громким треском, а через секунду у противоположной от входа стены, начало разгораться белёсое марево. Кафель за ним пошёл волнами, будто вода в которую бросили камень. Послышался тонкий свист, и уши почти сразу заложило, как в самолёте при наборе высоты. Двухвостый вздыбил шерсть и, спрыгнув с моих плеч, метнулся в угол комнаты, где и застыл в напряжении, не сводя взгляда со всё растущего прокола пространства.