— Какой автомобильчик? — перебил Васька. — Зеленый?

— Ты откуда знаешь? — удивился Ванюша.

— Я все знаю, — строго произнес Васька. — Зеленый и на гусеницах. Английский вездеход «Болотная крыса».

Ему вспомнилась вчерашняя стычка на дискотеке, воинственный клич Веры, Ханя, кувыркнувшийся на пол. Ага, вот почему ее встречи с Ванюшей происходят тайком! У Веры какие-то счеты с Ханей, и она использует Ванюшу как своего агента в Париже…

Ну дела… Голова раскалывается!

Еще никогда в жизни Ваську не тянуло взяться за перо — без принуждения, самому. И записать свои собственные мысли, а не то, что требуют в школе. Всю жизнь Васька брался за перо и бумагу только из-под палки и даже сочинение «Как я провел лето» списывал из чужой тетради. Лишь в последнее время из уважения к Владимиру Алексанычу он, не дожидаясь напоминаний, садился за письменный стол, но собственные мысли Васька, во избежание неприятностей, бумаге не доверял, благо ему достались вместе с бывшим столом Татьяны ее старые школьные сочинения. И вот теперь он впервые ощутил желание изобразить правдиво «Как я провел сегодняшний день». У Васьки даже руки зачесались от нетерпения. Если не записать сегодня и сейчас, что-то очень важное улетучится из головы.

Володя достал из кармана блокнот, ручку и еле удержался от искушения запустить острый кончик под каштановые локоны, поскрести голову, этак непринужденно, в подражание галантному кавалеру давнопрошедших времен.

Белая тонкая ручка с оттиснутой ценой «35 коп.» вполне годилась исполнить функции изящной палочки из слоновой кости с резьбой и позолотой, покоящейся в одной из музейных витрин. Этот исторический экспонат служил когда-то для почесывания дворянских головушек под пышными пудреными париками. У посетителей музея экспонат вызывал дружный смех. И напрасно! Теперь-то Володя наконец понял, какие адские муки господ дали толчок крепостным рабам к созданию столь простого и полезного технического новшества. Голова и под современным легким париком зудит невыносимо.

«Терпение!» — сказал себе Володя и раскрыл блокнот в красных корочках так, чтобы лучше было видно вытисненное на ледерине название областной молодежной газеты.

Володя пописывал в эту газету время от времени, и блокнот ему достался честно, за труды, как награда активному автору в День печати, 5 мая. Поэтому Володина совесть смирилась с тем, что здесь, в заброшенном пакгаузе, фирменный блокнот молодежной газеты изобразил для публики корреспондентское удостоверение.

— Нашу газету интересуют неформальные группы подростков. Давайте поговорим откровенно. В статье не будет ни имен, ни фамилий, даже ваш город не будет назван. Нам важно понять сам принцип неформального объединения подростков.

Володя, конечно, позаботился сесть спиной к свету, падающему через единственное зарешеченное окно. Поэтому лица сидящих напротив девчонок были освещены вполне достаточно. Одни только девчонки! Единственный в этом неформальном объединении представитель мужского пола нес дозорную службу на подходах к пакгаузу. Володя видел единственного мужчину лишь мельком. Хлипкого сложения, очки с толстыми стеклами. Можно поклясться — этот суслик не имеет никакого отношения к каратэ. Но какова же его роль в девчачьей компании?

А устроились девчонки в бывшем пакгаузе недурненько! Володя исподволь оглядел просторное помещение. Стены побелены, на тяжелых дверях замок и в придачу щеколда, чтобы запираться изнутри, каменный пол застлан всевозможной мягкой рухлядью, старыми тюфяками, ватными стегаными одеялами, вытертыми ковриками, а поверх растянут квадрат брезента, какая-то бывшая упаковка, маркированная черными буквами и цифрами, но чистая, выстиранная и аккуратно залатанная.

Все это имело вид… Володя не сразу смог подобрать слово, но все-таки нашел самое точное. Обстановка в бывшем пакгаузе имела весьма авторитетный вид. Вот именно… Авторитетный! А кто все это создал?

Она Володю не узнала. Но он-то узнал ее, давешнюю попутчицу в автобусе, взиравшую на себя в карманное зеркальце с явным удовлетворением. Характер незаурядный! Володя это отметил сразу. Теперь он обнаружил, что у Веры Соловьевой зеленые глаза.

Между цветом глаз и линией поведения человека существует определенная связь. Володя читал об исследованиях, проведенных английскими психологами. Темноглазые упорны и выносливы, но в кризисных ситуациях становятся слишком раздражительными. Голубоглазые сентиментальны и плохо переносят любое однообразие. Люди со светло-карими глазами легко справляются с однообразной деятельностью, но не любят, чтобы ими командовали. Сероглазые отличаются решительностью, однако пасуют перед рутинными задачами, не требующими особого умственного напряжения…

Володя осознавал всю условность подобной классификации. Однако на практике ее применял. И не раз убеждался в правоте выводов, сделанных английскими психологами. В конце концов, у него самого глаза серые и он действительно терпеть не может рутинных задач. А у Фомы светло-карие, и для Фомы однообразная деятельность — родная стихия.

Но зеленые глаза… Володя иной раз замечал в своих глазах зеленоватый оттенок. Английские психологи отнесли зеленоглазых к самой счастливой категории. Решительны! Знают свои возможности! Выходят из любого положения! Словом, идеальные руководители!

Однако не слишком ли юна Вера Соловьева, чтобы возглавить неформальное объединение? Нет ли за ее спиной кого-либо постарше? Например, какова роль Стаса Соловьева?

Роль Стаса оказалась весьма незначительной — таков был вывод Володи из своих наблюдений.

Самое первое наблюдение ему удалось сделать еще в автобусе. «Как же! Будет он меня слушать!» — ворчала Вера, и было ясно, что уж ее-то некий «он» еще как послушается.

Что такое деспотизм младшей сестры, Володя прекрасно знал на собственном опыте. И Стасу он от души сочувствовал. Очевидно, мать наказала Вере, что ни в коем случае нельзя допускать женитьбы Стаса. Матерям часто кажется, что сын еще молод, и им часто не нравятся невесты, избранные сыновьями. Но, как рассказывал Веня тем вечером в засаде, Стас полгода назад женился. Значит, у него есть тайна от матери и эта тайна в руках у Веры. Тут уж не отвертишься, примешь на себя обязанности тренера младшей сестрицы.

Но у Стаса мало свободного времени. Он разучивал с Верой очередной прием каратэ и уходил. А затем появлялись девчонки из ее команды, и она бралась за их обучение. Поэтому Вере и принадлежит вся власть Учителя, составляющая основу основ каратэ. Приказ Учителя — закон. Но если бы старший брат знал, чем занимаются юные каратистки за пределами бывшего пакгауза, он потерял бы и сон и покой и первым делом прикрыл бы их тренировки.

«Нет сомнений, — подытожил Володя, — Стас Соловьев и не догадывался о существовании подпольной команды девчонок-каратисток».

Да что там Стас! Веня тревожился за девчонок со станции — как бы их не поколотили по пути из парка. Даже Веня не догадывался! Даже Васька Петухов не располагал никакими сведениями о новом неформальном объединении, существующем в железнодорожном поселке!

От всего города — тайна. Зато перед мнимым корреспондентом и Вера и ее подружки не скрытничали.

— Мы за справедливость, мы боремся против хулиганов, воров, подхалимов, рокеров, жмотов, против всех врагов «Радуги»…

Володя прилежно записывал, с кем воюют каратистки.

— Мальчишек в свою команду не берем. Девчонки у нас не только со станции. Есть из города, из Двудвориц, из Посада… Мальчишки — трепачи, девчонки — не проболтаются.

«Парадокс нашего времени, — печально думал Володя. — Мне, уважаемому в городе человеку, они бы ничего не рассказали, а какой-то девице из молодежной газеты — пожалуйста. Современный подросток для учителей и для родителей — неприступная крепость. Но эта крепость распахивает ворота перед любым щелкопером. Так мы дойдем до того, что папы и мамы, желающие ближе узнать своих детей, будут вынуждены вызывать на дом газетного репортера. Или лучше — человека с телевизионной камерой. Ведь и я обязан своим успехом в роли интервьюера прежде всего моему дряхлому и подслеповатому «ящику». Не так много я перед ним сидел, но в нужный момент оказалось, что мне известно, в каких тонах принято нынче беседовать с лидерами неформальных объединений, а также с первым встречным подростком. Главное — делать вид, будто именно они владеют истиной в ее последней и высшей инстанции…»