Больше всего она мечтала о том, как лет эдак через десять станет певицей в одном из чудесных плавучих театров, курсирующих по водам Миссисипи. Тщеславный, как красивая женщина, отец рассказывал о них, а Невада слушала, замирая от волнения.

— Эти прекрасные леди, — говорил Ньют Гамильтон слегка заплетающимся языком, что, впрочем, оставалось незамеченным его увлеченной аудиторией, состоящей из одного-единственного слушателя, — очаровательны и талантливы, Невада. А господа, что ухаживают за ними, — культурные и красивые. Это богатые плантаторы, капитаны пароходов и состоятельные отпрыски старинных южных семейств.

— Папа, — сказала Невада с нетерпением, светящимся в ее больших синих глазах, — когда я вырасту, я хочу быть певицей в одном из этих больших плавучих дворцов. Я хочу встретить красивого господина, который безумно влюбится в меня!

Ньют Гамильтон, всегда стремился побыстрее закончить рассказ, чтобы улизнуть на берег выпить виски и посетить «прекрасных леди», о которых он говорил.

— Ты сможешь стать певицей, дочка. Ни у кого нет такого приятного голоска, как у тебя. Теперь прочитай молитву и иди в кровать. Я ненадолго уйду. Старый Вилли и мальчики позаботятся о тебе, пока я не вернусь.

С этими словами он целовал своего единственного ребенка, и Невада глубоко вдыхала особый аромат, присущий только ее папе, — нагретой солнцем кожи, мыла и виски. Всегда виски.

Уверенный, что его дочь, повзрослев, забудет дурацкую мечту о карьере певички на реке и найдет для себя более достойное занятие, большой человек, который нуждался в большом количестве виски и большом количестве женщин, никогда не возражал Неваде.

Прошло несколько лет, и она превратилась в необыкновенно красивую молодую девушку. Команда, которая составляла семейство Ньюта и Невады, предупреждала Гамильтона, во всем потворствующего дочери, что пора бы ему направить мысли быстро расцветающей девушки в другом, более благопристойном направлении. Он так и сделает, уверял их Ньют, когда придет время. Но продолжал потакать ей по-прежнему, никогда не разочаровывая ее тем, что принимать самостоятельные решения она сможет лишь в двадцать один год.

Впереди еще масса времени, рассуждал Ньют. Но время, отпущенное Ньюту, подходило к концу. Дочь чувствовала это интуитивно. Его зеленые глаза больше не искрились зеленым блеском, даже когда он пил виски. Еще недавно привлекательный мужчина опускался на глазах. Пропало былое обаяние, исчезли интерес к жизни и неиссякаемая веселость.

Поэтому Невада была убита горем, но не потрясена, когда однажды ночью ее отец, воинственный, как всегда, ввязался в драку в борделе Ашпорта, штат Теннесси. Ньют Гамильтон не увидел ножа и даже не почувствовал боли, когда сверкающее лезвие громилы с арканзасской фермы распороло ему живот. Он был слишком пьян, чтобы понять, что умирает.

В глубокой печали Невада решила продать плоскодонку экипажу, и была поражена и испугана, узнав, что отец давно продал ее, сохранив для себя только десятипроцентный доход. Она продала им оставшиеся десять процентов и сказала, что настало время осуществить мечту о карьере певицы в большом плавучем театре.

Невада не могла понять, почему все сокрушенно качали головами и старались отговорить ее. Она решительно отказалась слушать. Ведь ей уже восемнадцать лет. Совсем взрослая женщина. Она не будет больше ждать!

Невада надела свое лучшее воскресное платье — с оборками из бело-розового полосатого льна, с украшенными кружевом рукавами и корсажем, — причесала длинные, черные как смоль волосы, упаковала картонный чемодан, завернув деньги в один из полотняных носовых платков отца, засунула сверток за корсаж, поближе к сердцу, и вышла на палубу. Все члены команды собрались проводить ее, а когда подошел старый Вилли и обнял Неваду, она увидела слезы, блестевшие в его грустных преданных глазах. Проглотив комок, стоявший в горле, она похлопала его по костистому плечу и сказала:

— Перестань беспокоиться, Вилли. Сегодня вечером я буду выступать в одном из тех модных плавучих театров.

— Этого я как раз и боюсь, — сказал пожилой негр.

Невада бесстрашно ступила на шумную пристань Мемфиса, обернулась и посмотрела на шестерых нахмурившихся мужчин — Люк, Большой Эдгар, Слим, Тедди, Джон Черный Джек и старый Вилли. Она храбро улыбнулась.

— Когда вы вернетесь назад в Мемфис, я навещу вас, — сказала она. А потом, боясь, что заплачет, как старый Вилли, Невада поспешно отвернулась.

Июньское солнце палило ее непокрытую голову, чемодан был очень тяжелым, но ей не пришлось далеко идти: она знала, куда направлялась. Она видела великолепные сверкающие огни плавучего дворца «Подлунный игрок» из окна своей каюты на плоскодонке. Невада стояла перед роскошным пароходом, с надеждой глядя на застекленную рубку, на высокую пассажирскую палубу и украшенную золоченой резьбой легкую навесную палубу. Огромный белый пароход выглядел сонным и пустынным в этот тихий полдень, но Невада знала, что в сумерках большой дворец оживет и наполнится весельем и азартной игрой.

Торопливо поднимаясь по длинному трапу, Невада неожиданно натолкнулась на препятствие: огромный, с бочкообразной грудной клеткой человек стоял, скрестив руки, и загораживал ей путь.

— Мисс, — сказал он низким, строгим голосом, — «Игрок» сейчас закрыт для клиентов или гостей.

— Я не гость, сэр, — ответила ему Невада. — Я певица. Я хочу немедленно поговорить с человеком, отвечающим за развлечения.

Гигант усмехнулся и отступил.

— Это Попе Макгалах. Он ждет вас?

— Да, — приврала Невада. — Солнце так и палит сегодня. Будьте любезны, покажите мне каюту мистера Макгалаха.

Подобно многим великанам, бесстрашный вышибала «Подлунного игрока» легко верил женщинам. Особенно симпатичным молодым девушкам.

— Сюда, пожалуйста, мисс, — сказал гигант теперь уже дружелюбным тоном и, взяв чемодан Невады, проводил ее к закрытой двери на нижней палубе. Постучав мозолистыми костяшками пальцев, он объявил:

— Попе, к вам посетитель.

Попе Макгалах выглядел как настоящий, живой Сайта Клаус. Его волосы, усы и окладистая волнистая борода были снежно-белого цвета, щеки румяные, а глаза небесно-голубые. Попе дремал в своем кресле, похрапывая, сложив руки на круглом животе; розовые губы открывались ровно настолько, чтобы произвести высокий свистящий звук. Попе проснулся, как только Невада вошла, и его голубые глаза широко открылись, когда он увидел в полутемной каюте стоящую прямо перед его столом из красного дерева миниатюрную темноволосую девушку, настолько симпатичную и хорошенькую, что он был уверен — это продолжение сна. Узнав, для чего она пришла, Попе Макгалах сказал:

— Детка, ты напоминаешь ангела. Ты должна обратиться в женский монастырь. — Он закрыл глаза и добавил:

— Закрой дверь, когда выйдешь.

— Я не уйду, — сказала Невада. Он открыл глаза.

— Да, похоже. Это — теплоход, где играют в азартные игры, мисс. Женщины, которые работают у меня — певицы и танцовщицы и… и… — Он прочистил горло. — Они… э-э-э, развлекают и очаровывают мужчин, если ты знаешь, о чем я говорю.

— Конечно, я знаю о чем вы говорите, — спокойно ответила Невада, даже не подозревая о том, что он имел в виду, ведь девушкам, выступающим на сцене «Подлунного игрока», нередко приходилось развлекать гостей в одной из обитых шелком спален.

— Действительно? — Белые брови Попса взлетели вверх.

— Да. Только дайте мне шанс. Вы увидите, я могу петь как соловей и танцевать как мотылек, и я провела всю свою жизнь среди мужчин, очаровывая их. — Невада одарила сомневающегося седовласого человека ослепительной улыбкой.

— Чудесно. Я собирался нанять еще одну девушку здесь, в Мемфисе. — Он поднялся. — Пойдем, я представлю тебя Лерою, нашему пианисту, и другим девушкам. Скажешь Лили, что я распорядился выдать тебе костюм и сделать что-нибудь с твоими волосами.

— О, спасибо, мистер Макгалах. Вы не будете сожалеть об этом, я обещаю. — Невада не могла скрыть свое волнение.