Джонни поднялся:

— Прекрати это, Невада.

— Что прекратить?

— Заниматься со мной любовью.

— Ты сошел с ума? Как бы я могла заниматься с тобой любовью, когда ты там, а я — здесь.

— Это очень просто. — Джонни направился к двери, обернулся к ней и добавил:

— Я не хочу, чтобы ты когда-нибудь еще была обнаженной, находясь в одной комнате со мной.

— Откуда ты знаешь, что я голая?

Джонни Роулетт только тряхнул головой и вышел.

И теперь, глядя на Джонни, стоящего у перил «Девы Мемфиса», продолжающей свой неторопливый путь вниз по реке, Невада снова задавалась вопросом, откуда он мог знать, что за ширмой на ней не было никакой одежды. И еще один вопрос: как он представлял двух людей, занимающихся любовью на расстоянии. Это невозможно. Она не поверила в это ни на минуту. Джонни просто дразнил ее, считая за дурочку.

Каждый знает: чтобы заняться любовью, люди должны лечь в постель. Приподняв юбку нового кисейного платья, Невада направилась к Джонни. Она хотела выяснить, зачем им понадобилось отправиться в Батон-Руж, штат Луизиана.

Ей это совсем не понравилось. То, что ответил Джонни. Когда Невада остановилась около Джонни у перил парохода, она коснулась его руки и жизнерадостно улыбнулась.

— Почему мы останавливаемся в Батон-Руж?

— Чтобы попытаться уговорить мисс Анабел Делани сопровождать нас в Англию, — ровным уверенным голосом ответил ей Джонни.

— Мне не нравится это! Мне это совсем не нравится! — быстро возразила Невада, ощутив первый в своей жизни приступ ревности. — Тебе не нужна другая женщина, Джонни. Тебе вполне достаточно меня. Я знаю.

Джонни грубо схватил ее за руку и отвел подальше от трех плантаторов, обернувшихся, как только голос Невады, громко зазвеневший от страсти, нарушил глубокое спокойствие Миссисипи. Силой заставив Неваду пересечь прогулочную палубу парохода и взобраться по крутому трапу на пустынную верхнюю палубу, Джонни подвел ее к спасательной шлюпке. Здесь он выпустил ее руку, и Невада, свирепо посмотрев на него, потерла запястье, показав, что он причинил ей боль.

Джонни был непоколебим. Взяв ее за плечи, он сказал:

— Я еще раз попробую объяснить тебе положение вещей, и я хочу, чтобы ты внимательно выслушала, потому что у меня кончается терпение. Ты — не моя женщина, Невада. Ты — моя леди Удача. Амулет удачи. А я — я твой опекун, твой наставник, твой друг. Я буду заботиться о тебе, присматривать за тобой. Как если бы я был твоим старшим братом.

— Как это может быть? Братья не занимаются любовью с их…

— Боже мой, прекратишь ты или нет? Забудь ту ночь раз и навсегда!

— Я не могу.

— Ты должна, черт возьми! — Джонни слегка встряхнул ее. — У тебя впереди замечательная жизнь, если ты будешь делать так, как я говорю. Ты можешь быть очень милой, когда захочешь. И ты очень красива. И если избавишься от некоторых своих недостатков, твоей благосклонности будут добиваться многие молодые джентльмены. — Джонни улыбнулся, надеясь убедить ее, что все будет прекрасно. Он ослабил хватку, но не убрал рук с ее плеч. — Тебе понравится мисс Анабел Делани. Она — симпатичная старая дева среднего возраста с безупречными манерами. Истинная аристократка старого Юга. Мисс Анабел будет для тебя чудесной компаньонкой в путешествии. И твоим терпеливым преподавателем.

Невада пожала плечами, сбросив его руки, и отвернулась, прислонившись к поручням. Она почувствовала себя немного лучше, узнав, что Анабел Делани не могла быть ей соперницей. Неваде очень хотелось, чтобы Джонни был полностью в ее распоряжении, но она была достаточно умна, чтобы понять, что придется изменить тактику, или она совсем потеряет его. Очевидно, Джонни могла бы понравиться только настоящая леди, так что она должна стать такой, нравится ей это или нет.

— Я с большим нетерпением жду встречи с мисс Делани. — Невада широко улыбнулась. — И буду очень благодарна, если она согласится стать моим учителем.

Джонни заметно расслабился.

— Я уверен, общими усилиями мы сможем убедить ее. — Он медленно повернулся, прислонился спиной к перилам судна и ласково произнес:

— Ты так мало рассказала мне о себе, Невада. Есть ли у тебя где-нибудь родные, кто бы…

— Нет, — прервала его Невада, пристально глядя на волны от парохода, катящиеся к безмятежно-спокойным речным берегам.

Там красовались пышные карликовые пальмы, высокие могучие дубы и серебристые плакучие ивы, вырвавшиеся из густого подлеска. Дикие виноградные лозы, ирисы и табак буйно росли на плодородной влажной почве.

— Отец был всей моей семьей, а теперь и его нет.

— А твоя мать? — спросил Джонни.

— Умерла, родив меня. — Она прикрыла синие глаза. — Отец привез меня из штата Невада, когда я была еще совсем ребенком.

Внимание Невады внезапно отвлекла снежно-белая цапля. Она взлетела, громко хлопнув крыльями, солнечный свет блеснул на ее длинном клюве.

— С тех пор я жила на этой реке. Это единственная жизнь, которую я знаю. Это — мой дом, Джонни. Я люблю ее. — Невада помолчала. — Я любила моего отца.

Джонни растроганно заметил:

— Похоже, у тебя было замечательное детство.

— Да, конечно, — пробормотала Невада, и, возвращаясь мыслями в прошлое, она поведала Джонни о счастливых, беззаботных днях на Миссисипи.

Она говорила и говорила. О плоскодонке отца, об экипаже, о ночах, когда она пела для них под звездами; о раннем, но недолгом обучении в Новом Орлеане; о склонности отца к выпивке и женщинам, о ночи, когда он был убит ножом в драке.

Джонни внимательно слушал, и каждое детское воспоминание, каждое острое переживание из ее прошлого пробуждали в нем чувство привязанности к этой черноволосой девушке. Он понял, что она была дочерью пьяницы-речника, брошенная на произвол судьбы. Что она не была ответственна за свое прошлое. Что она не ждала сочувствия от окружающих. И что она определенно нуждалась в том, чтобы кто-нибудь опекал ее. Все это было очевидно.

Наконец Невада умолкла, и некоторое время они стояли в тишине, каждый думая о своем. Невада первая нарушила молчание.

— Теперь, — сказала она, подняв голову и улыбаясь Джонни, — ты знаешь обо мне все. Твоя очередь, Джонни. Расскажи мне о твоей семье, о доме.

В ответ он только отрицательно покачал красивой головой и мимолетное замешательство возникло в его темных глазах и быстро улетучилось. Джонни широко улыбнулся, выпрямился и глубоко засунул руки в карманы сшитых на заказ брюк.

— Хватит воспоминаний, — сказал он. — Поторопись в каюту. Пора одеваться к обеду. Надень то шелковое абрикосового цвета платье с оборками.

— Да! — возбужденно и быстро согласилась Невада, приподняла отделанную кружевом юбку и спросила:

— Ты поможешь мне уложить волосы?

Слабая улыбка появилась на губах Джонни. Он взял ее за локоть:

— Не говори ерунды.

— Папа всегда расчесывал мне волосы и помогал закалывать их.

— Хорошо, я буду помогать тебе, пока нет никого другого. — Джонни тяжело вздохнул.

Через полчаса Джонни, одетый в черный вечерний костюм и белую плиссированную рубашку, сидел на синей бархатной кушетке в каюте Невады.

А она, в модном шелковом платье цвета абрикоса, расположилась на шикарном ковре у его ног. Орудуя оправленной в серебро щеткой, медленно и осторожно расчесывая ее длинные темные волосы, он позволил своей руке следовать за щеткой по ее хорошенькой головке. И вниз по спине, где густые локоны достигали талии. Невада запрокинула назад голову и закрыла глаза.

— Ты справляешься даже лучше, чем отец.

— Неужели? — отозвался Джонни, умолчав о том, что у него действительно было гораздо больше практики, чем у ее отца.

Джонни знал многих женщин, многих любил и жил со многими в короткие периоды времени за эти годы. Он был своим человеком в ванной комнате и в гардеробной. Его руки игрока так же ловко управлялись с куском душистого мыла и щеткой для волос, как и с колодой карт.