Вспышки молний приближающейся грозы освещали смуглое лицо мужчины, раскинувшегося на кровати в полуночной духоте. Его руки были сцеплены на затылке. Локти подняты вверх, мускулы обнаженных рук напряженно вздулись под гладкой бронзовой кожей.

Мужчина повернул голову. Рядом с его лицом на подушке лежала тонкая батистовая ночная рубашка. Аккуратно расправленная, она, казалось, ждала, что вот-вот войдет ее хозяйка, наденет рубашку и ляжет в большую кровать.

Джонни высвободил руки и взял ночную рубашку. Он долго держал ее в руке над собой. Потом разжал пальцы, и, сорочка плавно опустилась на его обнаженную грудь. Джонни глубоко вздохнул. Он все еще чувствовал запах женщины, надевавшей эту вещицу, Несмотря на то что белая рубашка пролежала всю ночь на лужайке перед домом и весь день на кровати Джонни.

Он опустил руку на мягкий батист и непроизвольно потер душистыми оборками по животу, снова по груди и наконец по горлу. Его улыбка стала шире, когда этот интимный предмет коснулся его лица. Джонни вытянул руки вдоль тела и некоторое время лежал так, с ночной сорочкой на голове, наблюдая за вспышками молний, пробивающимися сквозь тонкую преграду. Предштормовые порывы ветра проникали через высокие окна и прижимали душистую ткань к его носу и губам, а первые капли дождя ритмично постукивали по крыше старого домика.

Ночная сорочка принадлежала Неваде. Почему она оказалась на лужайке под окнами ее комнаты в то раннее утро, оставалось загадкой для Джонни. Он мог бы составить интересный сценарий, но ему не нравился такой вариант. Сцена, в которой его сводный брат проникает в комнату Невады, торопливо срывает с нее ночную сорочку и занимается с ней любовью, пока его мать и мисс Анабел спокойно отдыхают в своих комнатах, не нравилась Джонни. Не пойдет, это совершенно не в характере Малькольма.

Скорее похоже на то, что Неваде стало слишком жарко посреди июньской ночи, она поднялась, стянула с себя рубашку и небрежно отбросила, не думая о том, что та могла перелететь через балкон. Двумя пальцами Джонни медленно снял сорочку с лица.

Он широко ухмыльнулся в темноте, припомнив приятные минуты в прошлом. Он вспомнил о своем беспробудном сне в ту дождливую ночь в Лондоне. О том, как бессознательно потянулся к мягкой теплоте рядом с ним. Вспомнил по-детски сжатые губы, так сладко прижавшиеся к его рту. О том, как он открыл глаза и увидел полуобнаженную Неваду в своей постели, в своих объятиях.

Прижав к груди сорочку, Джонни сел, спустил ноги и поднялся с кровати. На лице блуждала хитрая улыбка. Надев только узкие темные брюки и бархатные ночные туфли, Джонни вышел под дождь и сейчас же весь вымок. Потоки воды стекали с его черных волос по лицу и голым плечам. Сбросив пропитанные водой шлепанцы, Джонни прошел через открытую дверь в спальню Невады. Здесь он отряхнулся, как большой пес, а потом развесил намокшую батистовую сорочку на спинке стула.

Осторожно, на цыпочках, он подошел к кровати. И почувствовал, как сердце сжалось в груди. Невада лежала на боку, одна нога была согнута в колене, другая — вытянута во всю длину. Простыня закрывала ее изумительной формы бедро, оставляя большую часть туловища открытой его взору. Несколько вспышек молний осветили белоснежную постель и прекрасную женщину на ней — холмики ее грудей, розовато-коричневые соски и угольно-черные волосы, разметавшиеся по плечам.

Великолепная спящая красота. Беззащитная нагая нимфа. А он? Прекрасный принц, собирающийся разбудить ее поцелуем? Или смуглый жестокий сатир, берущий ее против воли? Джонни так и не решил, кто он такой, торопливо расстегивая и снимая со стройных ног брюки, не отрывая черных горящих глаз от молочно-белого совершенства, ожидающего его.

Когда Джонни был так же наг, как и Невада, он осторожно оперся коленом о кровать и позвал ее.

— Невада. — Она не пошевелилась. Он позвал чуть громче, но удар грома заглушил его голос. — Невада. — Она осталась неподвижной.

Джонни не стал поднимать простыню, хотя ему очень хотелось. Он лег на бок, близко к Неваде, но не касаясь ее. По крайней мере, сначала. Его дыхание так громко отдавалось в ушах, а сердце так сильно билось в груди, что Джонни был уверен — Невада вот-вот проснется. Но Невада спала.

Джонни слегка расслабился. Он глубоко вздохнул и осторожно положил руку на обнаженную талию Невады. Потом изогнулся, повторяя ее позу; ночная гроза не прекращалась. Джонни умудрился ловкими пальцами ноги зацепить простыню, закрывавшую ее округлое бедро. В следующее мгновение защитный покров был сброшен. Невада лежала перед ним — прекрасная и совершенно обнаженная.

Джонни тихонько поднял голову с подушки и залюбовался открывшимся зрелищем. Изгиб ее женственных бедер, округлость грудей, стройные ноги были совершенны. Но самый желанный уголок, который ему так хотелось увидеть и приласкать, был стыдливо спрятан под согнутой ногой. Джонни снова лег. И придвинулся ближе. Так близко, что, как и когда-то давно, его мозг пронзила мысль — как миниатюрна была Невада, и каким громадным был он сам. Он должен быть очень осторожен, чтобы не причинить ей боли, не смять своим весом.

Джонни покровительственно обнял маленькую нагую женщину. Невада во сне почувствовала его тепло у себя за спиной, его мускулистые руки вокруг своего тела. Она тихо вздохнула и бессознательно придвинулась ближе к этому мужскому телу. Джонни улыбнулся от удовольствия. Он не спеша, бережно, убрал черные локоны с ее заспанного лица и прижался губами к чувствительной точке чуть ниже ее правого уха. Невада вздрогнула и причмокнула губами. Джонни легонько поцеловал ее шею и обхватил пальцами холмик груди, и Невада смешно мурлыкнула от удовольствия. Он осторожно погладил ее грудь своей теплой ладонью, особо выделив ее вершину. Джонни почувствовал, что сосок затвердел и уперся ему в руку, когда Невада, не просыпаясь, прижалась грудью к его ладони.

Сверкая глазами в темноте спальни, Джонни осторожно, медленно пробуждал бессознательную чувственность Невады своими вполне осознанными ласками. При помощи легких как перышко прикосновений и почти воздушных поцелуев он пробуждал в ней желание. Крепко спящая Невада лежала совершенно нагая в его объятиях, непроизвольно позволяя ему возбудить в ней дремлющую страсть и не в состоянии сдержать своих чувств. Погруженная в сладкие грезы сна, она наслаждалась каждым мгновением этой игры. Джонни это тоже нравилось, но, в отличие от Невады, он бодрствовал и зорко наблюдал за ней.

Невада лежала перед ним — такая теплая, такая сонная и такая желанная. И его пальцы осторожно касались ее тела, ласкали и гладили кожу. Увлекшись, Джонни продолжал осыпать возбуждающими ласками спящую женщину и вздрогнул, когда особенно сильный удар грома раздался прямо перед открытым окном. Замерев от страха, что гроза может разбудить Неваду, Джонни не сразу поверил своей удаче: Невада перевернулась на спину, и ее густые черные ресницы даже не дрогнули. Хрупкая рука женщины улеглась на мускулистую грудь Джонни, ее мягкие губки приоткрылись, обнажив мелкие белые зубы, но Невада продолжала спать. А Джонни продолжал ласкать обнаженную женскую прелесть, раскинувшуюся перед ним.

Когда шелковистая кожа под его искусными пальцами стала горячей и влажной, маленькая ручка обвилась вокруг шеи Джонни и нагнула его голову. И, не открывая сомкнутых сном глаз, Невада теплыми губами нашла его губы, ее язык стал медленно описывать круги в его рту. Этот медленный горячий поцелуй еще продолжался, когда рука Невады соскользнула с плеча Джонни и прошлась между их нагими телами. Джонни почувствовал, как острые ноготки царапнули его грудь, затем раскрытая ладонь легла в углубление под ребрами. Его дыхание участилось.

Невада продолжала жарко целовать его губы, а ее лоно тем временем медленно двигалось кругами по его напряженному животу. Джонни чуть не задохнулся, когда Невада приподняла свою стройную белую ногу над его бедром и обвила его спину. Не отрывая губ и языка от лица Джонни, Невада продолжила чудесное движение рукой между их тесно прижавшимися телами, и в конечном пункте этого путешествия пальцы Невады сомкнулись вокруг напряженной плоти Джонни. Эти маленькие теплые пальчики легко скользили вокруг, как бы проверяя его готовность, это было так чудесно, так восхитительно, что Джонни не смог удержаться от восклицания. Задыхаясь от волнения, он в экстазе шептал ее имя.