Смеясь как ребенок, радуясь изобилию и разнообразию блюд, Невада блаженно закатила глаза и приподняла плечи. И невольно предоставила Джонни возможность бросить взгляд на ее прекрасную юную грудь, приоткрывшуюся в низко вырезанном лифе атласного платья. Она сделала неосторожное движение, атлас соскользнул еще ниже — и глаза Джонни выхватили вспышку мягкого розового бутона, венчающего кремовую плоть. Стиснув зубы, Джонни продолжал кормить прекрасную смеющуюся девушку до тех пор, пока наконец Невада не оттолкнула протянутую вилку, похлопала по плоскому животу и сказала:

— Больше ни крошки, Джонни. Мое платье стало слишком тугим, я боюсь, оно лопнет по швам.

— Еще ©дну ягодку, — предложил Джонни, откладывая вилку в сторону Он выбрал самую спелую ягоду, опустил в серебряную сахарницу и показал Неваде, вопросительно подняв брови. И громко рассмеялся, когда Невада радостно кивнула, наклонилась и протянула губы к обсыпанной сахаром ягоде:

— М-м-м, восхитительно.

Но его смех оборвался, когда Невада перехватила его руку, не дав дотянуться до льняной салфетки.

— Позволь мне, Джонни, — сказала она и, взяв его руку, поднесла ее ко рту.

Мускулы его живота напряглись, ему стало трудно дышать, когда, сверкая глазами, как озорной бесенок, Невада обсасывала его пальцы один за другим, пока не слизнула весь сахар.

— Ну как, тебе нравится? — спросила Невада, облизывая губы.

— А тебе? — Джонни притянул ее к себе, уткнулся губами в изгиб шеи и, посасывая игриво кожу, заставил Неваду разразиться счастливым смехом.

Они продолжали играть. И наслаждаться друг другом. Джонни Роулетту нравилась эта смеющаяся темноволосая красотка на его коленях. Она была не только необычайно хорошенькой, но обладала мягким несложным характером и любила посмеяться. Она не интересовалась его прошлым, так же, как и он ее. Тот факт, что она не задавала никаких вопросов, показался ему приятным и удивительным.

Большинство женщин, с которыми он встречался, хотели знать о нем все. Джонни относился к их вопросам, как к неизбежному вторжению. Очевидно, эта была настоящим профессионалом, знающим точно, зачем она находится здесь в этой пышно обставленной каюте. Чтобы доставлять ему удовольствие за деньги, которыми он оплачивал ее время и услуги. Она только это и делала с того момента, когда он попросил ее бросить игральные кости.

Да, удовлетворенно размышлял Джонни, благодарно поглядывая на ее полуприкрытые атласом груди, сегодня вечером он наконец-то преуспел. Он выиграл впервые за несколько месяцев. Выиграл много. Получил деньги, в которых ужасно нуждался после длинного периода невезения. И он рискнул бы поставить на кон свои любимые золотые запонки, уверенный, что его великолепная крошка леди Удача будет так же хороша в постели, как и за столом. Что еще нужно мужчине?

Наслаждаясь своим состоянием, Джонни продолжал горячо целовать этот живой, дышащий амулет удачи, чередуя поцелуи с глотками шампанского.

Голод Невада утолила, но продолжала испытывать жажду, поэтому с удовольствием пила большими глотками холодное вино из его стакана. И не задумывалась над тем, что пьянела все больше и больше. Джонни Роулетт тоже не обращал на это внимания. Он сам был далеко не трезв, чтобы оценить состояние своей очаровательной спутницы. Он твердо знал только то, что хотел почувствовать прикосновение маленьких нежных рук этого кукольного существа, и как можно скорее.

Пьяный больше, чем обычно, Джонни проворно вынул сверкающие золотые запонки из плиссированной рубашки, подержал их в ладони и положил на стол. При этом ворот белой рубашки разошелся, и глаза Невады приковала к себе его темная мускулистая грудь. Она с трудом сглотнула, когда Джонни взял ее запястье, поднес к губам, поцеловал ниточку пульса, и направил ее руку в распахнувшийся ворот рубашки.

— Прикоснись ко мне, подружка, — сказал Джонни, выпуская ее руку.

— Джонни, — выдохнула Невада, пораженная жаром и силой его тела под кончиками ее пальцев. — Джонни, Джонни, — бормотала она невнятно, ее широко открытые глаза медленно опускались, разглядывая обнаженную смуглую грудь. Как будто пробуя на ощупь, она разрешила своим пальцам скользить по густым жестким волосам, покрывающим широкую грудь. Она забавлялась, как ребенок с новой игрушкой, и, раздвигая рубашку все больше, гладила его, закусив при этом нижнюю губу, как делала обычно в момент испуга или удивления.

Джонни Роулетт был удивлен мучительно-приятным ощущением ее маленькой ручки на своей груди. Его дыхание участилось, он протянул руку, поднял ее подбородок и прижал свои губы к ее губам. Это был огненный томительный поцелуй, во время которого Невада, страстно прижимая открытые губы к его, передвинула руку ниже, к гладкой плоти его живота.

И слегка вздрогнула от удивления, когда поняла, что ее ладонь лежала прямо на точке, где сильно билось его сердце. Она крепче прижала нетерпеливые пальцы к его ритмичному биению и вздохнула от радости, когда оно проникло в ее тело через кончики пальцев, и она больше не смогла бы различить, чье биение она чувствовала. Его? Ее? Их. Два сердца, ставшие одним.

Невада восторженно вздохнула. Охлажденное вино, теплая ночь, горячие поцелуи оказали свое магическое действие на молодую, неопытную девушку, страстно желающую любви. Она жила в своей красивой мечте. Находилась на великолепном острове любви. Плавучий рай, где она хотела провести всю свою жизнь, воплотился в крепких надежных руках пугающе сильного, порочно красивого Джонни Роулетта.

Она так затерялась в этой романтичной мечте, что сочла совершенно естественным, когда Джонни, держа ее на руках, поднялся с кресла и пересек комнату. Задержавшись перед закрытой внутренней дверью, Джонни наклонил темную голову и крепко поцеловал ее.

— Люби меня, детка.

— Навсегда, Джонни. Навсегда.

Улыбающийся Джонни повернулся, открыл плечом дверь, внес ее в полутемный шикарный будуар, снова поцеловал. Великолепная мечта о любви Невады продолжалась, когда Джонни, не переставая нежно целовать, медленно поставил ее на ноги. И в течение долгой напряженной минуты они стояли, не касаясь, а только глядя друг на друга.

Когда наконец глаза Невады оторвались от Джонни, она встревожилась, обнаружив, что они стояли прямо перед громадной кроватью, где блестящие бежевые шелковые покрывала уже были откинуты, приглашая лечь. Ее возбужденный пристальный взгляд немедленно возвратился к смуглому лицу Джонни, в больших синих глазах появилась тревога, щеки ярко запылали.

Джонни, нетрезво усмехаясь, испытал на мгновение незнакомое ему чувство беспокойства и желание заботиться об этой купленной им красотке.

И тотчас рассердился на самого себя. Ее внешность затронула его чувства. Ее детскость, ее хрупкое тело делали ее одновременно и ранимой и желанной. Вот и все — ничего больше. Она была, по-видимому, так же пресыщена и искушена, как и он. На самом деле эта женщина, настолько маленькая, что он должен наклоняться, чтобы посмотреть на нее, вероятно могла бы поучить его самого.

Эта счастливая мысль прогнала томительное предчувствие, и Джонни, еще раз пьяно усмехнувшись, нетерпеливо выдернул длинные полы белой рубашки из облегающих черных брюк. Беспомощно глядя на совершенную симметрию его обнаженных рельефных плеч, на выпуклую мускулистую грудь и длинные загорелые руки, Невада задохнулась, когда он обвил теплыми пальцами ее шею и затылок и мягко, повелительно заставил ее встать на цыпочки, нагнувшись над ней. Ее руки весьма естественно обхватили его, и она оказалась прижатой к обнаженному торсу.

Жар, который он излучал, был почти пугающим, как и четкие очертания его стройной фигуры. Она стояла так, оставаясь глухой к еле слышным звоночкам тревоги, нестройно звучащим в ее затуманенной шампанским голове.

Когда в середине обжигающего поцелуя Джонни просунул руку между сплетенных тел и высвободил ее правую грудь, Невада лихорадочно набрала полную грудь воздуха и резко выдохнула, когда Джонни сжал ее так, что обнаженная грудь буквально расплющилась.