— Беседовать. Уговорю ее вернуться ко мне. Это все.

Тогда-то нам нужно было подняться и бежать к двери. Именно тогда. Но нет, мы продолжали сидеть. Единственное, что мы сделали, так это спросили:

— А о какой оплате может идти речь, капитан?

Он удивил нас:

— А сколько вы хотите?

Нам надоело, что у нас из-под носа уводят пиво. Мы сказали:

— Ликвидация всех долгов и плюс мне десять дукатов.

— Согласен. Дай руку.

— Ты не будешь торговаться? Ты не будешь называть меня подонком и сукиным сыном?

Он не собирался. Он протянул изуродованную руку без одного пальца, и мы, как новейшие дети во ржи, пожали ее.

Если пройти дальше вдоль берега реки Грайдон, то у ее устья попадешь в эстуарий. Суда значительных размеров заходят ловить рыбу и за товарами в нижнее течение реки, но настоящая доходная река начинается в сердце Пазойи и Прикрытого источника, естественного колодца, включенного в стену с древних времен. Позднее завоеватель короля Талтона Эдрам Быстрый возвел крышу над источником в знак благодарности Богине Матери за ее божественное предвидение. Так сказал он. Во всяком случае, Прикрытый источник стал светским для поклонников Богини, а также групп жриц, ходивших на источник за водой.

Действие первое. Нам предстояло скрыться в выложенном стенами источнике с мешком, канатом и нашим мечом.

Действие второе. В окрестностях Храма должно стать известным, что здесь появился Сасрел. По его мысли, это должно побудить Витию-Ариаф не покидать Храм кроме как в обществе своих сестер. Наиболее подходящим поводом для выхода толпы сестер из Храма будет ежедневный визит к источнику.

Действие третье. Мы ждем, когда появляется Вития, хватаем ее и несем в объятия нежного Сасрела.

Если бы мы хотя бы в течение десятка ударов сердца поразмышляли, мы вернули бы десять полученных дукатов и избежали бы всей этой гнусной затеи. Но мы вбили себе в голову понятие лояльности платящему и околачивались у колодца: высматривая Витию.

Сасрел дал нам подавляюще детальное описание ее. Мы никогда не слышали столь подробного описания женщины, которую он не раздевал. Любовь — странная приверженность. Мы же сводили это к соитию.

Удача — та, что так редко давалась нам за игральным столом, ниспослала нам Витию прямо в руки всего через два дня. Несмотря на шаль и плетеную маску, мы узнали ее сразу же. Она не была особенно красива. Приятное туповатое лицо, впалые щеки, золотисто-каштановые волосы, хорошо, но без экстравагантности причесанные. На улице мы прошли бы мимо сотни раз, не обратив внимания.

Мечом мы выбили факел из гнезда. Он упал на пол и потух. Были сумерки, и внутри стало темно. Мы кружились по холлу, кидая остальные факелы на камни. Некоторые из наших подопечных протестовали, но не громко. Меч в руках производит чудеса с поведением людей. Мы подошли к жрицам храма сзади. Их было пять. Две из них — служительницы Внутреннего Храма. До остальных нам не было дела. При плохом свете, но на близком расстоянии мы легко могли опознать Витию. Мы вложили наш меч в ножны и вошли в толпу женщин.

Должен признаться, мы не были вежливыми. Мы были слишком возбуждены. Мы затолкали трех служительниц в источник. Первая из женщин с маской оказалась не Вития, мы и ее затолкали в воду. Вскоре мы убедились, что намеченная жертва в наших руках, тогда мы надели ей на голову и плечи мешок. Она и ее сестры визжали, но ничего не предпринимали.

С женщиной через плечо мы пробежали по заранее намеченному пути. Трубы-под-Мостом был грязным домом, построенным под мостом Хокдан. Частично трубы были сделаны из отбросов строительства на Печной линии, отсюда — Трубы-под-Мостом.

Мы стучали в дверь норы Сасрела, покрикивая, чтобы заглушить визги женщины. Внезапно Сасрел показался в дверях:

— Заходи! Сюда, — показал он.

Мы опустили Витию на пол около стены. Пока мешок еще был на голове, Сасрел схватил ее за запястья и привязал ремнями к кольцам на прокопченной стене. Надежно прихватив ее руки, он сдернул мешок. Одновременно слетела маска и шаль. Голубые глаза Витии с нескрываемым ужасом смотрели на Сасрела, ее нижняя губа трепетала от страха.

Он вывалил на безобидную служительницу потоки непристойности и грубости, до тех пор не слыханные нами. Сасрел рычал, брызгая слюной. Свою злобную тираду он завершил пинком окованной пехотной бутсы.

С нас было довольно. Ясно, что он также не намеревался долго говорить. Мы не рассчитывали на его желание взять свое, когда мы пришли к нему. Мы взялись за ножны меча и выступили вперед. Сасрел стоял спиной к нам.

— Капитан, — сказали мы, и это было все.

Он обернулся. Его кожаная плеть от запястья хлестнула нас по глазам. Мы застыли, как вчерашние рабы. Эта безобразная свинья нагнулась над нами, смеясь. Он взял у нас десять дукатов, которыми он заплатил нам. Затем ударил ботинком по нашей голове, так что мы пропустили, что было дальше при воссоединении с его драгоценной Витией.

Мы проснулись слепыми, по крайней мере, мы так думали. Мы думали, что мы по-прежнему у Сасрела: от стен пахло дымом. Наша голова раскалывалась, мы подняли руку к лицу и обнаружили тряпку. Это был капюшон на нашем лице. Мы разорвали капюшон и сели. Молоток боли стучал между глаз.

С трех сторон мы были окружены женщинами — по крайней мере сотней женщин, аккуратно сидевших тремя ярусами. От шеи вниз они были прикрыты драпировками цвета кости, дававшими призрачное впечатление того, что сотня голов лежит на тройном ряде подушек. Вот только эти головы не мигая пристально смотрели на нас.

Комната была весьма обширной, большей частью черной или скрытой во тьме. За рядами женщин вставали колонны. Рыжевато-коричневые блики играли на каменных колоннах и каменных лицах. За нашей спиной горел большой огонь в открытом очаге. Теперь мы поняли, где мы: в Храме Богини Матери.

Женщина в середине первого ряда стала лицом ко мне. Она была в возрасте, сухопарая, с суровым взглядом старой женщины. Драпировки спали с нее, но ее тело и ноги остались прикрытыми.

— Вы меченосец Радо? — спросила она.

Мы не сразу ответили, и она повторила вопрос. Мы ответили утвердительно.

— Вы поставлены перед собравшимися служительницами Внутреннего Храма, чтобы засвидетельствовать приговор их воли. Вы признаны виновным в святотатственном изнасиловании и убийстве совместно с Сасрелом, бывшим капитаном армии сити. В мгновение ока все стало понятным.

— Я не делал этого! Я не делал! Он — Сасрел заплатил мне, чтобы я привел к нему женщину! Я не делал…

— Капитан рассказал нам всю правду, — сказала женщина, очевидно, судья или Верховная жрица. — Ваше участие — того же рода, как если бы вы были активной стороной. Вы виноваты.

— Нет! Нет! Я не знал, что он хотел сделать с ней. Он сказал, что желает поговорить с ней, убедить ее вернуться к нему.

Верховная жрица нагнула голову, затем медленно подняла ее до тех пор, когда наши глаза встретились. Мы вспомнили предписание о глазах служительницы и отвернулись.

— Беседа? Убеждение? Давайте я вам покажу убеждение мужчины.

Она кивнула собравшимся слева. На ярусе расступились. Пришло четверо работников из Внешнего Храма, держа в руках парусиновые носилки. Они подошли к нам. На носилках лежало тело, накрытое простыней.

— Посмотрите, — сказала жрица. — Откиньте и посмотрите.

Мы не посмели отказаться. Взявшись за уголок, потянули. Жрица широким жестом распахнула простыню.

— Это сделал безумный нелюдь, — сказала она. — Смотри, наймит, и чувствуй свою вину!

Мы не подвержены тошноте. Мы видели много мертвых мужчин и женщин в наши дни, но мы не видели ничего похожего на то, что Сасрел сделал с этим бедным существом. Он работал кулаками и сапогами до тех пор, пока не получилось кровавое месиво.

В горло нам хлынула болезненная желчь. Мы не могли потерять достоинства и осквернить храм своей тошнотой. Мы сжали зубы и упорно дышали через нос.