Радо сделал большой шаг к ней:

— Тогда останься здесь, в Миести. По крайней мере, до рождения ребенка. Черт побери, я знаю сам себя, я знаю тебя, ему хватит места. Этот дом, мой титул. Мы, конечно, родители не из сказки, но вырастить ребенка можем.

Она отвернулась к окну. Через окно она видела площадь, покрытую лунным светом.

Радо мягко сжал ей руки:

— Я хочу сына. Принеси мне сына здесь. Я выплачу все золото Храму.

Она вырвалась из его рук. На ее лице был отпечаток загнанности. То, чего Радо у нее никогда не видел.

— Ты не понимаешь, — сказала Шип быстро. — Никто из нас не действует в соответствии со своей волей. Богиня предопределила наши судьбы. Ни ты, ни я ничего не можем поделать.

— О нет! Разве ты ничему не научилась? Мы убили бога. Эти боги и богини — как мы. Они как кролики в лесу. Они знают побольше, но отнюдь не всемогущи. Мы сами отдаем им власть. — Он почти кричал. — Я хочу моего ребенка. Ты не можешь лишить меня его.

Шип посмотрела на него. В их взглядах не было любви. Она скрестила руки под жилетом. Момент слабости миновал.

— Ребенок принадлежит Храму. С утренним приливом я возвращаюсь в Пазойю. Так должно быть, если мы не хотим возрождения Факта.

— О чем ты? Какое отношение Факт имеет к нашему ребенку?

— Мир прожил еще одно тысячелетие. Сегодня отмечается Тысячелетие. Для подготовки к следующему циклу необходимо совершить еще один акт. Семя Богоубийцы должно быть сохранено после его смерти.

Здесь, на грани знания и невежества, Радо понял правду. Его рука автоматически потянулась к бедру. Но его меч остался висеть на спинке кровати. Шип поместила стилет в пламя свечи.

Он побежал к двери. Он слышал, как ее босые ноги преследовали его. Он пробежал вокруг большого элегантного стола. Он увидел, что большим и указательным пальцами она погасила пламя свечи.

Наступила полная темнота. Он знал, что в темноте она прекрасно видит. Его единственным шансом, как у шпиона Ференгассо, были окна за тяжелыми шторами.

Радо мог поднять крик, но он знал, что никто не спасет его. Она перебросила стилет из одной руки в другую. Радо был беспомощен. Стальной клинок вошел в его сердце. Она почувствовала его предсмертную судорогу.

— Богоубийца, — сказал Радо и умер.

Она так же легко вынула стилет, как и вонзила. Крови не было видно. Шип оставила оружие и перетащила Радо на пол. Его глаза были открыты. Она закрыла их.

В доме Хапмарка наступила глубокая тишина. Шип накрыла Радо алым жилетом. Тот, кто найдет его утром, будет долго искать следы крови.

Она подняла стилет, обулась и вышла, тихонько затворив за собой дверь.

С моря Пазойя выглядела не изменившейся. Бревенчатые дома, посеревшие от многолетнего воздействия соленых ветров, сбегали по холмам, в купеческой части города стояли дома с фальшивыми мраморными колоннами. На этом фоне выделялись королевский дворец и большой купол Храма. На берег Шип добралась на ялике с лоцманом. Ее встретили без приветствий. Лоцман с задубевшим от ветра лицом в черной кепке и с постоянным прищуром помог беременной женщине сойти на берег после пяти месяцев отсутствия. Всю дорогу к Храму она прошла пешком, отвергая предлагавшуюся ей помощь. Несмотря на то что ее ноги и спина болели, она хотела в одиночку пересечь знакомые улицы.

Улицы были заполнены щедрыми дарами осенней ярмарки. Мальчишки и девчонки бежали за повозками с яблоками, ожидая, что спелые плоды сами упадут к ним под ноги. Одной такой удаче Шип долго смеялась. Эрида тоже была сиротою и знала, как вкусны эти нечаянные дары.

— Привет! — сказала она.

Девчушка прижала яблоко обеими руками к тощей груди. Ее костлявые пальцы едва охватывали вкусный плод. Шип улыбнулась и попыталась выглядеть нестрого. Компания подростков увязалась за девочкой.

Между домами порта и купеческим кварталом росли деревья, которые окружали центр Пазойи. Дубы и клены сбрасывали листву, а лошади истирали в порошок опавшую листву. Шип остро чувствовала запах осени.

Улицы купеческого квартала были широкими, но тем не менее заполненными движущимися повозками. Люди уступали дорогу беременной женщине. Один возчик остановил коляску перед ней и снабдил ее золой, которая была нужна для крутого подъема в гору к Храму. Она с благодарностью воспользовалась его любезностью.

Массивный купол доминировал над городом. Шип вошла в его тень с чувством холодка. Солнце больше не светило так ярко. Взбираясь по острым камням, она заметила, что у входных ворот никого не было. Это было добрым признаком. В недобрые времена у ворот стояли вооруженные Стражи, задача которых была воспрепятствовать разграблению садов Храма. Отсутствие Стражей означало спокойные времена.

Как и тысячи раз ранее она поцеловала резную фигуру в воротах. Столбы ворот прочно врастали в землю, окруженные мхом. Шип прислонила свой посох к стене и пригубила воды из кувшина. Даже дождевая вода в Пазойе была вкуснее.

Она увидела, как сестры срезают омертвевшие ветки сливовых деревьев на пути к Внутреннему Храму.

— Привет, Аридана, — поздоровалась она с пожилой женщиной, стоявшей у лесенки.

Жрица сощурилась. Аридана все еще ходила без очков.

— Кто вы? Это священная земля. У вас есть дело?

— Вы меня не узнаете, Дани?

Она подошла на расстояние трех шагов. Лицо Ариданы засветилось.

— Эрида! Матушка, мои глаза! Килова, это Эрида.

— Да, это она, — сказала та без особого энтузиазма. — Но это не повод бросать лестницу, — сказала она с вершины лестницы.

Аридана вновь вцепилась в лестницу.

— Мы считали дни до твоего возвращения, — сказала она. — Почему ты не сообщила о своем приезде?

— О, я хотела тихого возвращения.

— Не тряси лестницу, — закричала Килова.

Аридана села на нижнюю перекладину лестницы. Килова подняла пилу и отпилила ветку.

— У тебя было много приключений.

— Хватит на всю оставшуюся жизнь.

Аридана взяла ее за руку.

— Тяжелые были приключения?

Жрице не видно было за складками одежды ее большого живота, в то время как Килове все было прекрасно видно.

— Не заставляй ее стоять здесь весь день, Дани, — сказала она своей близорукой сестре. — Эрида, должно быть, устала.

— Я должна видеть Указующую Власть, — сказала Шип. Она спросила сестер, где она может найти Верховную жрицу.

— В этот час она должна быть в помещении очага, — сказала Аридана.

Шип пошла к храму. Аридана вдогонку ей сказала:

— Ты проделала великолепную работу!

Во внутреннем дворике запасались дровами. Хозяйственные сестры точили топоры на точильном камне. На крыше часовни девушки из школы для подкидышей покрывали соломой истончившиеся места кровли. Повсюду Шип видела признаки приближающейся зимы.

Шип совершила еще одно ритуальное омовение рук и ног в дождевой воде. Она оставила свою обувь перед входом во Внутренний Храм. Внутри было тепло, воздух был подкреплен благовониями. Однако их аромат доставил ей меньше удовольствия, нежели запах опавших листьев. Галереи в это время дни были пустынны, и Шип была довольна этим. Жрицы были на работах. Как бы она ни любила своих сестер — Килову, Аридану и всех других, она пока не была готова встретить их взгляды на свой округлившийся живот.

Морское пальто, в которое она была одета, показалось ей слишком теплым, и она сбросила его на пол. Внутренний Храм был одной обширном комнатой, разделенной тенями и разграниченной ритуалами. В самом центре под огромным куполом находился очаг. Шип притягивало к этому месту, как моль к свету.

У очага кто-то сидел. У вечного огня серое платье жрицы выглядело черным.

— Матушка, разрешите мне погреться у вашего огня?

Голова в капюшоне поднялась.

— Сейчас не время поклонения… Эрида, это ты?

— Да, матушка.

Задрапированная в серое фигура повернулась к ней. Верховная жрица выглядела старше и худее, чем ее запомнила Шип. Она подозвала ее. Шип подошла и Указующая Власть поцеловала ее в обе щеки.