Я помню тот день — подхожу к дому и вижу: трава молодая вся в изморози лежит. В воздухе морозцем попахивает. Думаю — ничего себе май месяц. Это на улице. А в подъезд зашел, так сразу другое почувствовал — опять мусоропровод засорился. Такая вонь... Я нос зажал — и в лифт.

Выхожу на своем этаже. И как ноги мне перебило. Стою и пошевелиться не могу, словно парализовало. А мозгами-то еще не соображу, что ж меня так скрутило. Мозги еще не сообразили, а глаза уже увидели. Дверь в квартиру приоткрыта. Больше ничего не было, ни крови, ни выломанного замка. Просто приоткрытая дверь. Но и этого было достаточно, чтобы затормозить меня на месте. Чтобы сердце съежилось. Вспомнил я другую приоткрытую дверь. И то, что было за ней.

Секунду или две меня колотило, а потом я все же собрался, подошел к двери. Ведь могли просто забыть захлопнуть. Могли? Могли. Хотя сто раз я говорил Насте, чтобы закрывалась и запиралась на все замки. Время-то какое. Дурное время. Насте, ей тогда 16 лет было. То есть шесть лет прошло после того случая. Шесть лет спокойной хорошей жизни. Видать, больше нам не положено было. Не выписали нам больше в небесной канцелярии.

Так вот, подошел к двери. На всякий случай позвонил. Потом постучал. Потом снова позвонил — на всякий случай. Хотя уже понятно было — не ответят. Уже не было надежды, что это — просто так.

Если тебе интересно, то пистолета у меня снова не было. Так что приди я на полчаса раньше, на пятнадцать минут раньше... Что бы я смог сделать? Спасти их? Не уверен. Скорее всего, я бы смог умереть вместо нее. И это немало. И это стоило сделать. Если бы я мог, то... Да что толку сейчас об этом!

Так вот, никто не отзывался. Я открыл дверь — позвал Светлану, Настю. Снова никто не отозвался. Я прошел дальше. Иду медленно, потому что боюсь, что на следующем шаге увижу... Увижу то, чего видеть совсем не хочу.

Но увидел я только пустую квартиру. Зашел на кухню, потрогал чайник — теплый. Вроде бы пять минут назад и Светлана, и Настя здесь были. А сейчас уже нет. Но плохого-то я ничего не увидел, поэтому немного успокоился. Может, к соседке выскочили. Придут, я им выскажу все, что надо, насчет незакрытой двери... Но пусть только они сначала придут. Пусть придут.

Так я сидел на кухне и ждал. С кухни видно было коридор, и я бы увидел, если бы...

Минуты три я так сидел, наверное. Мозгами-то я понимал, что это всего-навсего три минуты, но вот по ощущениям... Словно три часа прошло.

Потом услышал — лифт поднимается. Я едва молиться не начал — чтоб на мой этаж. И он доехал до моего этажа. Остановился, двери открылись.

И я стал орать матом. Я в жизни так ни на кого никогда не орал, как орал тогда на Настю, на свою дочь. Я аж захлебывался этими матюгами. Они все лезли и лезли из меня, и это никак не кончалось. И я был так рад в эти секунды. Так рад.

Что хуже всего, я совсем забыл про Светлану. Я боялся за Настю. Потому что ей было всего 16. Потому что уже был этот случай дикий в ее детстве. Мне казалось, что если что и может случиться — то с ней. И я так обрадовался, когда увидел ее живой и здоровой. Так обрадовался, что из меня мат полился, как из фонтана. Я выбежал в коридор, схватил ее за плечи, трясу и все ору, ору...

И не замечаю людей, что рядом с ней. Не обращаю на них внимания. Не понимаю, кто это.

А это парни из патрульной машины. Два сержанта. И они так сразу разбежались по сторонам — один в квартиру, другой по лестничной площадке стал шарить... А Настя молчит. Смотрит мне в глаза и молчит. А позади нее — пацан этот, Дима. Одноклассник Настин. Тоже какой-то напуганный.

Я уж немного в себя пришел. Спрашиваю — что у вас тут творится? Зачем милиция здесь? Что случилось? Дверь почему не заперли? И потом уже спросил: «А мама где?»

Спросил и понял — бояться надо было за Свету. Но бояться было уже поздно.

Короче говоря, было так. Они обе были дома — Светлана и Настя. Настя уже пришла из школы, а у Светланы в то время была сокращенная рабочая неделя. Света ей сказала — иди выброси мусор. Но мусоропровод-то был забит, поэтому надо было выйти на улицу и дойти до соседнего двора, где баки стоят. Настя взяла ведро, пошла выносить мусор. Выбросила мусор, а тут этот Дима ей подвернулся. Он как раз в соседнем дворе жил. Вроде нравился он ей. Встали они во дворе и давай болтать. Минут двадцать, наверное, стояли и болтали. Потом она все-таки пошла домой. Открывает дверь, заходит в квартиру. Света ей говорит — Настя, к тебе пришли из школы. Она — кто это ко мне пришел? Школьный психолог.

И из комнаты вышел он.

Я вот не знаю, с чего тебе такая идея в голову пришла, что это был тот же самый гад, что и в девяносто втором году. Это, конечно, твоя работа — выдумывать всякое, но, по правде говоря, это был совсем другой человек.

Тот, в девяносто втором году, был кавказец, это я точно помню. Этот был другой. Настя говорит, он был светловолосый, очень аккуратно одетый. В костюме и галстуке. То есть его действительно можно принять за психолога... Или еще за какого-то приличного человека. Может, он и документ какой-то показал. В общем, Светлана его впустила, и он дождался Насти.

Он сказал — проходи, Настя, нам нужно кое-что обсудить. А Настя посмотрела на него и спрашивает — а разве вы наш школьный психолог? Смысл в том, что у них в школе психологом женщина была. Как, наверное, почти везде. А он говорит — нет, я не из вашей школы. Я главный школьный психолог по району. Настя ему — и что же, главный районный психолог так сам и ходит по квартирам к каждому школьнику? А он очень вежливо и серьезно ей отвечает — нет, не к каждому. Только к очень особенным школьникам. Светлана заволновалась — и что же в Насте особенного? Он говорит — сейчас объясню. И просит Настю подойти поближе. И смотрит на нее. И она на него смотрит. И вдруг она поняла, что надо бежать. Настя мне говорила, что это как будто высветилось в голове. Как будто надпись такая вспыхнула — убегай, это не психолог.

И тот ублюдок, он словно прочитал, что в ее голове происходит, он первым прыгнул к ней. И что-то блестящее вытащил из рукава.

Настя крикнула: «Мама, беги!» И сама выскочила в коридор. И дальше, не оборачиваясь, — на лестницу и по лестнице вниз. На улицу выскочила — и пулей дальше. Наткнулась на этого Диму, кое-как ему объяснила, в чем дело, они вместе побежали милицию вызывать.

Приехала патрульная машина, поднялись они на лифте наверх. Нашли меня и пустую квартиру. Светланы там не было.

Она была на лестнице. Один парень из патруля не поехал на лифте, а стал по лестнице подниматься — на всякий случай. И между пятым и шестым этажом нашел ее. Я так понимаю, что, когда этот гад за нож схватился, а Настя побежала, Светлана вцепилась в него. Бросилась за ним и задержала, уже не в квартире, а на лестнице. Может, они дрались. Короче, она вцепилась в него обеими руками и держала столько, сколько смогла. Остатки ткани потом под ногтями нашли. Он действительно был в костюме, этот подонок. Он ударил Светлану несколько раз, но она, видимо, все еще держала его. Он шел, а она висела на нем. Он понял, что уже не сможет догнать Настю. Он остановился и... Тело осталось лежать на лестнице. А он спокойно снова поднялся на седьмой этаж и выбросил голову в мусоропровод. Представь себе человека, у которого хватило... Я не знаю, чего должно было ему хватить — наглости? Жестокости? Хладнокровия? Но ему хватило. Он пришел к жертвам домой, он с ними поговорил, очень спокойно и вежливо. Потом одна жертва сбежала, он гнался за ней, но ему помешали. Он упустил жертву, которая наверняка побежала звать на помощь. И что же? Он потратил время на то, чтобы на полную катушку расквитаться с женщиной, которая помешала ему догнать Настю. Только после этого он спустился вниз. И знаешь что? Он не вышел из дома. Он не хотел нарваться на милицию. А еще он мог нарваться на меня — хотя вряд ли бы я догадался, кто передо мной.