На верхней ступеньке Маятник едва не умер от этой пробежки, но надо было показать всем — он будет бегать и стрелять и делать все, что надо. Он не какая-нибудь тряпка пенсионного возраста типа Левана Батумского. Он по-прежнему в силе — смотрите и убеждайтесь.

Если Маятник — пусть лишь по собственному убеждению — был в силе, то Бурый этой силы лишался с каждой секундой. Но тем не менее он держался.

— Что у вас тут за?.. — властно спросил Маятник.

И Бурый рассказал.

Дверь номера 606 находилась от Бурого на расстоянии вытянутой руки. Но он не торопился вытянуть руку, потому что в коридоре был этот странный мужчина, от которого хотелось отмахнуться, сшибить с ног одним щелчком... И все же надо было все сделать правильно. Потому что внизу ждал Маятник, и Бурый не хотел лишних скандалов, если что-то вдруг здесь пойдет не так.

К мужчине вплотную подошли двое. Бурый наблюдал за происходящим из-за их спин.

— Вот тебе первый совет — это не твое дело. А вот тебе последний совет — вали отсюда по-быстрому...

Мужчина хотел было что-то возразить, но потом оценивающе взглянул на парней, на миг встретился со взглядом Бурого и вздохнул:

— Наверное, вы правы... Хотите жвачку?

Бурый закатил глаза — господи, ну почему именно мне попадаются на жизненном пути такие иди...

Он вздрогнул от внезапного и резкого звука — его издала человеческая глотка, но... Обычно люди не способны такое из себя исторгнуть. Нечто похожее иногда вырывается у штангистов, на пределе возможностей выталкивающих рекордный вес вверх.

Но здесь никаких штангистов не было. Бурый моргнул, а потом увидел, что коридор перед ним пуст — оба его парня сползают по стенам, оставляя темные трассы крови на обоях. Никакого странного парня с усталым лицом здесь не было. Он был где-то в другом месте.

Это было невероятно, но если Бурый хотел выжить, то он должен был не следовать логике, а верить своим глазам, ушам... И своему страху.

Бурый скользнул рукой под куртку, одновременно разворачиваясь на близкий и потому пугающий звук.

Он развернулся как раз тогда, когда странный парень сделал длинное и плавное движение правой рукой. Его левая рука в этот же мгновение разжалась, демонстрируя отлаженную синхронность. Третий человек Бурого с перерезанным горлом рухнул наземь, и теперь Бурый снова встретился глазами со своим противником, но это уже была совсем другая история.

Пальцы Бурого лежали на рукояти пистолета, а против него висело в воздухе запачканное густой кровью лезвие. В любой другой ситуации Бурый бы снисходительно усмехнулся, но только не сейчас.

Сейчас он боялся, что не успеет использовать свое преимущество. Или даже так — сейчас он знал, что не успеет использовать свое преимущество в убойной силе оружия.

Противник смотрел спокойно и уверенно, и непреходящая его усталость теперь читалась иначе — как же устал вас, дураков, резать. Почему же вы не убежали, когда я вам это предложил? Почему же вы мне не поверили? Мне ведь совершенно не доставляет удовольствия, но я должен...

Бурый выхватил пистолет, но прежде чем он успел развернуть ствол в сторону противника, глаза его ослепли от блеска безупречно острой стали. Бурого сделали даже не правой — окрашенное кровью лезвие так и висит в руке врага на уровне его горла, — а левой. Откуда-то снизу вылетело это второе лезвие, и для Бурого оно было как молния. Все перевернулось перед глазами Бурого, и дверь номера 606 оказалась уже где-то вверху слева.

Именно туда и зашагали ноги человека, который только что за пять секунд перерезал четверых людей Маятника. По паспорту этого человека звали Григорий Иванов, настоящая фамилия его была Крестинский, и в молодости он носил вполне завидную кличку Крест. Но все это было уже неважно, особенно для прилипшего к полу Бурого.

Крест подошел к двери с номером 606 и открыл ее своим ключом. На мгновение или около того Бурый увидел в дверном проеме девушку — она сидела на кровати, и свет из окна падал на нее. Потом дверь закрылась, и Бурый оказался предоставлен сам себе. Боль была острой, но все же не настолько, чтобы Бурый не смог доползти до лифта. Точнее, он попытался это сделать.

Бурый продвинулся метра на четыре, прежде чем Крест вышел из номера 606. Самым трудным был первый метр — Бурый боялся, что с первым же движением он либо потеряет сознание, либо из него вывалятся кишки, либо случится еще какая неприятность. Но ничего этого не произошло, и Бурый с нарастающей энергией двигался вдоль стены. Он уже готов был попытаться привстать на колени, но тут как раз хлопнула дверь, и Бурый замер, прикинулся трупом, благо крови, своей и чужой, на нем было предостаточно.

Крови было много, но если у этого мужика с ножами было хоть немного внимания, то он обязан был заметить, что Бурый лежит совсем не там, где он рухнул в первый раз.

А если бы он это заметил, то должен был проверить Бурого.

На этот случай Бурый сжимал перепачканными кровью пальцами пистолет, а сам лежал на пистолете животом. Чтобы добить Бурого ножом, мужику придется подойти вплотную и еще наклониться. «Тогда мы поедем в ад в одном купе», — подумал Бурый, закрыв глаза и задержав дыхание.

Но человек с ножами прошел мимо — то ли он был невнимателен, то ли у него сейчас были дела поважнее, чем недорезанный Бурый.

В любом случае это было сделано напрасно — Бурый открыл глаза, увидел сутулую спину в свитере на расстоянии пяти шагов, вытащил из-под живота пистолет, вскинул руку, придержал ее второй за запястье — будто составил вместе два куска дерева — и выстрелил.

Крест на миг замедлил шаги, но потом продолжил движение к лифту. Там он остановился, нажал кнопку и стал ждать, спокойный и будто бы не заметивший выстрела.

Изумленный таким исходом Бурый выстрелил снова. Потом чуть приподнялся, уперся спиной в стену и опять выстрелил.

В этот момент раскрылись двери лифта, и Крест — нет, не упал туда — вошел внутрь.

Бурый вновь нажал на курок, но это уже была стрельба по закрывшимся дверям лифта. Бурый яростно выматерился, засунул пистолет в куртку и потащил свое слабеющее тело к лифту.

Напоследок он оглянулся в сторону номера 606: оттуда никто не выглянул, хотя стрельбой можно было перебудить три казармы пьяных саперов. Двери других номеров тоже остались закрытыми.

Цепляясь за стену ногтями, Бурый все же поднялся на ноги, вызвал лифт, ввалился в кабину, запахнув поплотнее куртку, чтобы не пугать людей намокшей от крови рубашкой.

Люди в вестибюле все же шарахались в стороны — возможно, даже не видя крови, а просто определяя на глаз, что с этим пошатывающимся парнем, обхватившим себя руками, явно что-то не в порядке.

А на улице опять шел дождь, и под этим дождем Бурый увидел нечеткую, но все равно замечательную картину: Маятник целится прямо в башку этому гаду с ножами. Бурый аж завопил от мстительного восторга, Маятник нажал на курок, и мужик в свитере откинул копыта. Бурый хотел еще крикнуть, что его надо обязательно проверить, влепить еще пару контрольных пуль для пущей уверенности, но Маятник с парнями уже поднимался по лестнице, и Бурый подумал, что и без его советов тут все сделают правильно.

— Что у вас тут за?.. — брезгливо поведя носом, спросил Маятник, словно Бурый вляпался в дерьмо, а не был пропитан своей и чужой кровью.

Бурый стал объяснять, но Маятник не был настроен на длинный рассказ, отстранил Бурого и ринулся в гостиницу.

Бурый остался стоять возле двери, привалившись к колонне. Уличный холод немного взбодрил его; по крайней мере Бурый понял, что не умирает. Нужно было просто дождаться Маятника. И нужно было завязывать с этой дурацкой работой и соглашаться на то выгодное предложение, которое ему недавно сделали. Получать за Маятника ножом в ребра от какого-то психа — это уж совсем неинтересная и неперспективная работа...

Короткий металлический звук раздался снизу, от того места, где стояли машины Маятника и его людей.