— Бекки, лапочка, сколько раз ты была подружкой невесты? — интересуется мама чуть более небрежно, чем следовало бы. — Свадьба дядюшки Малколма и тети Сильвии… Все, по-моему?
— Еще Руги и Пол, — напоминаю я.
— Ты не была там подружкой невесты, — немедленно возражает мама. — Ты… несла букет. Стало быть, дважды, считая сегодняшний день. Да, дважды.
— Усек, Люк? — ухмыляется папа. — Дважды.
Ну и что это за родители?
— В любом случае у Бекки есть еще добрых десять лет, прежде чем придет пора беспокоиться о таких вещах, — как бы между делом замечает Люк.
— Что? — Мама напрягается, переводит взгляд с Люка на меня и обратно. — Что вы такое говорите?
— Бекки хочет подождать как минимум лет десять, прежде чем выйти замуж, — сообщает Люк. — Разве не так, Бекки?
Воцаряется потрясенное молчание.
— Гм… — Я откашливаюсь и пытаюсь изобразить беззаботную улыбку, хотя чувствую, как пылает мое лицо. — Именно… так.
— Правда? — Сьюзи смотрит на меня широко распахнутыми глазами. — Я не знала! Но почему?
— Это чтобы я могла… исследовать свой потенциал, — лепечу я, стараясь не смотреть на маму. — И… узнать себя.
— Узнать себя? — В голосе мамы звучат пронзительные нотки. — Почему тебе для этого понадобилось десять лет? Я бы тебе за десять минут все растолковала!
— Но, Бекс, сколько же тебе будет через десять лет? — спрашивает Сьюзи, наморщив лоб.
— Вовсе не обязательно именно десять… — бормочу я, слегка смешавшись. — Может, и восьми хватит.
— Восьми? — Мама, кажется, вот-вот заплачет.
— Люк, — с беспокойством произносит Сьюзи, — а ты об этом знал?
— Мы однажды обсуждали эту тему, — говорит Люк с легкой улыбкой.
— Но я не понимаю, — упорствует Сьюзи. — А как насчет…
— Времени? — дипломатично перебивает Люк. — Ты права. Пожалуй, нам уже пора идти. Знаете, что уже пять минут второго?
— Пять минут? — паникует Сьюзи. — В самом деле? Но я же не готова! Бекс, где твои цветы?
— Кажется, в твоей комнате. Я их куда-то положила…
— Ладно, тащи их! А где папа? О черт, сигаретку бы…
— Сьюзи, тебе нельзя курить! — кричу я в ужасе. — Это плохо для… — И вовремя умолкаю.
— Для платья? — приходит на выручку Люк.
— Да. Она может… уронить на него пепел.
К тому времени, как мне удается разыскать цветы в ванной Сьюзи, подновить помаду и снова спуститься вниз, в холле остается только Люк.
— Твои родители уже вышли, — говорит он. — Сьюзи сказала, что и нам пора; сама она поедет с отцом в экипаже. А я для тебя вот что нашел, — добавляет Люк, протягивая жакет из овечьей шерсти. — Твоя мать права, идти в таком виде нельзя.
— В самом деле? — волнуюсь я. — Что, так плохо выглядит?
— Выглядит замечательно. — На его губах играет улыбка. — Но вдруг после службы разойдется шов?
— Чертов Дэнни, — качаю я головой. — Знала же, что лучше выбрать Донну Каран.
Воздух тих и недвижен, когда мы с Люком идем по усыпанной гравием дорожке к крытой аллее; светит бледное солнце. Перезвон колоколов переходит в сольную мелодию, вокруг ни души — только торопливо снует единственный официант. Остальные, должно быть, уже в церкви.
— Извини, если я недавно затронул больную тему, — произносит Люк.
— Больную? — Я приподнимаю бровь. — Ах, эту? Никакая она не больная!
— Твоя мать, кажется, расстроилась…
— Мама? Если честно, то ей плевать. Она вообще… шутила!
— Шутила?
— Ну да, — говорю я злобно. — Шутила.
— Ясно. — Люк поддерживает меня под руку, когда я спотыкаюсь на циновке из кокосовых волокон. — Значит, ты намерена выждать восемь лет, прежде чем выйти замуж.
— Безусловно, — киваю я. — Как минимум восемь.
Некоторое время мы шагаем молча. Издалека доносится перестук копыт по гравию — видимо, это выехал экипаж Сьюзи.
— Или, может быть, шесть, — небрежно добавляю я. — Или, скажем, пять. Это от многого зависит.
И снова воцаряется долгое молчание, нарушаемое только мягким, ритмичным шорохом наших шагов по аллее. Странное напряжение нарастает, и я не отваживаюсь взглянуть на Люка. Кашляю, тру нос и стараюсь придумать реплику о погоде.
Мы уже у церковных ворот. Люк разворачивается ко мне, и обычного насмешливого выражения нет на его лице.
— Серьезно, Бекки, — произносит он. — Ты и вправду хочешь ждать пять лет?
— Я… Я не знаю, — говорю я в растерянности и даже слышу, как глухо бьется мое сердце. — А ты?
Боже. Боже. Вдруг он собирается… Может, он готов…
— А! Подружка невесты! — Из-под портика выскакивает викарий, и мы с Люком подпрыгиваем на месте. — Для прохода между рядами все готово?
— Думаю… готово, — бормочу я, кожей ощущая взгляд Люка. — Да.
— Хорошо! Вам лучше войти внутрь, — добавляет викарий, обращаясь к Люку. — Вы же не хотите пропустить самое главное?
— Нет, — отвечает Люк после паузы. — Не хочу. Он быстро целует меня в плечо и, не произнеся больше ни слова, уходит в церковь, а я растерянно смотрю ему вслед.
Мы сейчас говорили… Что, Люк действительно собирался…
Тут раздается стук копыт, и я стряхиваю с себя задумчивость. Экипаж Сьюзи, точно из волшебной сказки, катит по дороге. Фата развевается по ветру, Сьюзи лучезарно улыбается прохожим… Никогда еще мне не доводилось видеть ее такой прекрасной.
Честно, я вовсе не собиралась плакать. Я даже придумала способ, как этого избежать: решила задом наперед прочитать французский алфавит. Но даже помогая Сьюзи расправить шлейф, я чувствую, что в носу свербит. А когда звучит органная музыка и мы медленно идем по переполненной церкви, мне через каждые два такта приходится шмыгать — в унисон с органом. Сьюзи крепко держится за руку отца, ее шлейф скользит по древним каменным плитам. Я иду сзади, стараясь не цокать каблуками, и молюсь, чтобы никто не заметил, как на моем платье расходятся швы.
Мы выходим вперед — там уже стоит жених с шафером. Таркин высокий, костлявый, физиономией похожий на какого-то лесного зверька, но надо признать: в костюме шотландского горца он смотрится весьма эффектно. И на Сьюзи он взирает с таким восхищением и любовью, что у меня опять глаза застилают слезы. Таркин на миг оборачивается, встречается со мной взглядом и нервно ухмыляется — я смущенно улыбаюсь в ответ. Честно говоря, теперь всегда буду вспоминать, что мне сказала Кэролайн.
Викарий заводит свою речь, и я расслабляюсь. Буду вслушиваться в каждое из этих хорошо знакомых слов — как будто начинается любимый фильм, где два моих лучших друга исполняют главные роли.
— Берешь ли ты, Сьюзен, в мужья этого мужчину? — У викария густые, кустистые брови, и он шевелит ими при каждом вопросе, словно боится услышать в ответ «нет». — Будешь ли ты любить его, беречь, чтить и оставаться с ним в болезни и в радости, и, презрев всех остальных, хранить верность ему одному до скончания ваших дней?
Пауза — и Сьюзи произносит:
— Да вот бы и подружкам невесты полагалось что-нибудь сказать. Что-нибудь краткое. Типа «да» или «буду».
Наступает тот момент, когда жених и невеста должны взяться за руки. Сьюз передает мне букет, и я пользуюсь случаем, чтобы обернуться и окинуть быстрым взглядом всех собравшихся. Народу собралось столько, что многим приходится стоять. Массивные мужчины в килтах и женщины в костюмах из бархата; а вот и Фенни с оравой своих лондонских приятелей. А вон мама, льнет к папе, прижимая платок к глазам. Она поднимает голову и видит меня; я улыбаюсь — но мама в ответ только всхлипывает.
Хватит глазеть по сторонам — Сьюзи и Таркин уже преклоняют колени, и викарий сурово декламирует:
— Что Бог соединил, то человек да не разрушит.
Я кошусь на Сьюзи. Она смотрит на Таркина, она буквально растворяется в нем. Теперь она принадлежит ему. И, к своему удивлению, я вдруг ощущаю какую-то пустоту в сердце. Сьюзи замужем. Все изменилось.
Минул год с тех пор, как я переехала в Нью-Йорк, и каждый миг этой жизни был мне дорог. Все верно. Но на уровне подсознания я знала: пойди что-нибудь не так, и я всегда смогу вернуться в Фулхэм и зажить прежней жизнью вместе со Сьюзи. А теперь… А теперь не смогу.