Принц поставил чашку на подоконник и покачал головой. Слишком знакомыми были нотки в голосе сыщика.

— Только не надо рассказывать мне истории про то, что она слишком крута для этого.

Стивен опустил глаза, крутя, рассматривая и сортируя карандаши в грязном стеклянном стакане. Он поморщился от тона своего непрофессионального коллеги поневоле.

— Как бы наоборот. Это маленькая община. Там свои правила и законы. Каждый чужак будет на виду. Негде спрятаться. И особенно такой крупной рыбе.

— Стивен, вы профессионал. Но вы пока не смогли её найти. Так?

— Так. Но ваш подход больше напоминает бросание монетки на карту.

Теперь уже богатому мальчику пришлось собирать свои эмоции в кулак, чтобы не сорваться в бессмысленные пререкания. Поэтому оставалось опять озвучивать факты. Заранее обдумав возражения и четко понимая насколько хрупка вся система. Надежду давало только знание что, его бы выставили за дверь гораздо раньше и грубее, если бы человек, развалившийся в кресле, на самом деле считал выводы пустыми.

— Еще раз. Этот юрист, который с ней сотрудничал…

— У нас нет точной уверенности, что он общался именно с ней. Опознать её крайне сложно, а оформление его конторой пары договоров, которые всплывали в контексте её афер — еще не доказательство.

Оставалось только кивнуть, принимая допущение и продолжить делать выводы.

— Юрист, который, вероятно, с ней сотрудничал. Оформлял так же несколько сделок по поставкам стройматериалов в монастырь. И хотя он сам указал, что в рамках работы с указанной особой, которая может оказаться нашей русалкой эти отчисления были не логичными, связь может быть прямой.

— Хорошо, но почему этот небольшой монастырь? Для девушки, которая крутится вокруг подобных денег — проще все-таки купить себе небольшой участок на отшибе и заниматься… Не знаю… Выращиванием цветов…

— Но практически у всех участков на отшибе есть любопытные соседи и прислуга. Но не в монастыре. Именно поэтому, он идеальное место, чтобы залечь на дно. Если она помогала монастырю — ей там рады и пойдут навстречу, если она решит там остановиться. Опять же, тихое место, где болтать о прошлом не принято. Так же как и обсуждать настоящее — все мысли типа о высоком, должны быть. А послушницы могут приходить и уходить без того, чтобы на них обращал внимание кто-то из живущих по соседству от монастыря. Хотя для меня вообще загадка кому может прийти в голову, уйти в наше время в монастырь.

— А почему кузнечики прыгают, а не плавают? Проблема в другом. Все эти связи слишком хилые. Новому монастырю приходится отстраиваться — им кто-то помогает. Благое дело, не обязательно связанное с нашими поисками. И опять же, я уже уточнял в их епархии. Там довольно строгие порядки и никаких инцидентов за последнее время не было. Ни новых послушниц, ни вообще новых лиц. Помощник епископа при мне звонил и вопросы задавал.

Информация о звонке была обнадеживающей, потому что она означала, что не он один хватается за соломинку. Хотя и требовалось что-то повесомее этих скользких фактов, чтобы заставить Стивена шевелиться. Время повышать ставки. Принц усмехнулся и обдумал предложение, присаживаясь на край заваленного бумагами стола.

— Тогда давай так. Мы проверяем монастырь. И если там её не окажется — я на ближайшие две недели буду заниматься бизнесом, а тебя оставлю в покое.

— Замечательная сделка. Сейчас соберу людей.

Эти слова показали, насколько плохой торговец сидел за столом. Мужчина чуть со стула не упал, услышав, что сможет избавиться от присутствия богатого наследника, решившего поиграть в розыски. А стоило проявить чуть больше выдержки, и он смог бы выиграть и месяц. Но так даже лучше. Хотя оставалась еще пара деталей.

— Ты уверен? Может, мы сами быстро сгоняем?

Но Стив оглянулся и ответил уже стоя на пороге кабинета. Он не улыбался и не вворачивал свои странные фразочки. Гончая взяла след и серьезно готовилась взять дичь за горло.

— Я уверен, что новичкам везет. Поэтому предыдущие ваши идеи я соглашался проверять. И сейчас шанс на успех остается. А оказаться с ней рядом без подготовки мне не улыбается. В любом случае после обеда будем на месте… Кстати, а вы как собираетесь попасть внутрь и забрать её? Монастырь то женский и у них с этим делом строго.

— Старые добрые угрозы. Намерение закрыть монастырь может серьезно повысить степень доверительности в разговоре. Как вы и говорили. Община небольшая, а значит, её отлучки и возвращения — на виду. Они могут не докладывать в епархию, но глаза у них есть. Разговор с настоятельницей поможет её выявить, как бы она ни маскировалась.

— А вы можете их закрыть?

— Не знаю. Но думаю, что все возможно при наличии достаточной суммы пожертвований и, маминых связей.

Стивен молча кивнул. Но подумал, что сын сильнее похож на свою маму, чем, кажется со стороны. При всей разности характеров — умение идти напролом и жестокость, у них в крови. И выражение глаз становится практически одинаковым, когда они рассуждают об устранении препятствий. Веселенькая семейка. И можно только посочувствовать девушке, которая перебежала им дорогу. Хотя сочувствия было бы больше, если бы он сам не гонялся столько лет за этим хм… персонажем детской сказки.

Работа на монастырском участке была незатейлива. Но мокрая земля с трудом отдавала остатки урожая, а ботва цеплялась всеми корнями за возможность еще немного пожить. Погода, решила побаловать, и оказалось, что утренний ветер разогнал почти все тучи. Оставшиеся мягкие и пушистые облака пробегали мимо, снисходительно прикрывая солнце, которое напоследок решило чуть прогреть землю, ожидавшую вскоре первый снежок. К обеду стало почти жарко. Но и конец работы уже показался. Девушки решили передохнуть, и присели на пригорке за грядками.

Деловито носились последние насекомые. Морковь и пара пирожков с яблоками, захваченные из столовой были невыразимо вкусны после трудового подвига.

— Сестра Агафья просила принести пару сумок в трапезную. Точнее она просила принести все «сладкие остатки», что сможем собрать…

— Ага, только боюсь за один раз, не унесем все. Здесь под укрытием из ботвы оставим. Но мы с тобой — молодцы. Правда?

— Да, истинная. Теперь можно и вскопать все. Но уже не сегодня.

Шевелиться не хотелось. И весь окружающий мир был наполнен светом и какой-то хрустальной безмятежностью.

— Хочешь еще хлеба? У меня от вчерашнего обеда остался кусочек. Ты не стесняйся. Бери. Я раньше не любила черный хлеб. Он казался каким-то горьким. А сейчас никакие пряники не сравнятся. Лучше только просфирка, после всенощной. Её собираешь губами, и как будто сама жизнь возвращается с каждой крошкой. Меня как-то перед Пасхой ставили помогать на кухне, — какая там благодать разливалась…

Молодая послушница, казалось, могла болтать целыми днями. Обо всем на свете. За время их совместной работы она уже рассказала о своей жизни в миру. О том, как потеряла жениха, который изменил перед венчанием, а потом и вообще уехал. О семье. О бабушке — молитвеннице. Это даже не было пустословием. Ей не надо было обсуждать или высказывать свое мнение. Слова просто лились серебряным дождем. Иногда веселя. Иногда, как сейчас, подбадривая после тяжелого дня.

— Говорят, что ты надолго не приезжаешь к нам и скоро опять исчезнешь…

— В том, что говорят, есть часть правды. Я сама себе не принадлежу. Как позовут обязанности, так и пойду.

— И даже до Праздника не останешься?

Девушка аж руками взмахнула от возмущения, что обязанности могут отвлечь от такого…

— Анют, честно. Я не знаю. Очень хочу остаться. Соскучилась я по монастырским праздникам. Но как все сложится… то лишь Бог ведает.

Даже мысль о том, что скоро праздник с долгой торжественной службой, каким-то неуловимым образом наполняла окружающий мир светом и надеждой на лучшее. Весь вопрос был в том останется ли она здесь так надолго.