На Рождество Демельза устроила прием, наполнивший ее сердце радостью. Из Фалмута приехали Блейми, точнее из Флашинга, куда они переехали. Эндрю поседел, но выглядел крепким и здоровым, он по-прежнему ходил в опасные плавания в Лиссабон, но задержался дома на месяц для ремонта пакетбота. Верити поправилась, но похорошела и выглядела лучше, чем в двадцать лет, как будто жизнь в любви, пришедшая так поздно, принесла и позднее цветение. Они взяли с собой Эндрю, своего пятилетнего сына, и Джеймса Блейми, пасынка Верити, потерявшего два пальца в стычке у Бреста и часть уха у мыса Сент-Винсент, он остался всё таким же шумным, веселым и задиристым и намеревался извлечь из короткого визита как можно больше. На рождественский ужин Демельза велела прийти Сэму и Дрейку, и поскольку им редко давали приказания, они с удивлением явились.

Такую большую компанию она никогда прежде не собирала. Иногда они с Россом были одни, однажды провели Рождество в Тренвите, один раз — у Блейми в Фалмуте, один раз в Нампаре вместе с Кэролайн, когда Дуайт был во французской тюрьме. Но этот праздник стал самым лучшим. Трое детей за столом и восемь взрослых, все те, кого она любила и понимала, с кем могла поговорить, люди, между которыми не было барьеров, кому и с кем можно улыбаться и быть созвучными. Поначалу Сэм и Дрейк вели себя скованно, как когда-то она сама, но вскоре растаяли — уж больно теплым было общество. Они даже выпили по бокалу вина и поучаствовали в беседе.

Джеймс Блейми оказался в центре внимания. Днем он играл с детьми, изображая льва, а в сумерках рассказывал им истории о морских приключениях, штормах и битвах, так что они таращили глаза от восторга. Его отношения с Верити были удивительными, скорее, как у возлюбленного, чем у пасынка, но он добродушно над этим посмеивался. Демельза мечтала, что Джереми вырастет таким же, но только не уйдет в море.

На следующий после Рождества день устроили детский праздник для друзей Джереми. Помимо трех Тренеглосов из Мингуза пришли отпрыски шахтеров и крестьян. Неприятным последствием процветания стало то, что Полдарки теперь не могли впустить двадцать с лишним детей в недавно отремонтированную и меблированную библиотеку, поэтому из старой гостиной вынесли большую часть мебели и предоставили ее детям. И снова Джеймс оказался бесценным, хотя и Демельза, и Верити принимали во всем участие. Братья Карн, конечно же, гостили только один день, а Дуайт уехал домой после завтрака, так что Росс и Эндрю Блейми отправились на долгую прогулку к утесам и разговаривали о войне и мире, кораблях и погоде, и прочих мировых проблемах.

Блейми слышал, что во главе русской армии недавно вновь поставили генерала Суворова, лишь он один по энергичности может сравниться с французами. Конечно, Россия не воевала с Францией, но если она ничего не затевает, то почему русская армия добралась аж до Баварии? В Раштатте собрался конгресс [5], но неужели кто-нибудь считает, что он чего-либо достигнет? Французские армии в Европе слабеют. Очень скоро старая коалиция против Франции, полностью распавшаяся два года назад, снова начнет собираться.

И всё по причине победы Нельсона, сказал Блейми. Недаром его провозгласили лордом Нельсоном Нильским и сделали герцогом Бронте. Он прекрасно продемонстрировал значение преимущества на море. Нужно вывести наши армии из Европы и укрепить владычество на море.

Во время прогулки они почти дошли до земель Тренвита, теперь земель Уорлеггана. Поместье огородили забором, но у края утеса оставался проход футов в пять шириной. Джордж еще не возвел стену — всему свое время.

Они остановились, и Росс положил руку на изгородь.

— Вражеская территория.

— До сих пор, Росс? Как жаль.

— Демельза хотела пригласить Джеффри Чарльза на вчерашний прием, но я знал, что мы наткнемся на отказ.

Блейми окинул горизонт опытным взглядом. Там виднелось лишь два паруса, ближе к Сент-Агнесс.

— Мы собирались заглянуть к ним по пути домой, Росс. Верити хочет увидеть своего племянника и, разумеется, Элизабет, и считает, что лучше нанести визит на обратном пути.

— Верная мысль. Всему свое время.

Изгородь установили четыре года назад, и некоторые деревянные столбы оказались негодными. Здесь, совсем рядом с морем, из-за дождя и соленого ветра древесина начала гнить у основания. Росс заметил это у столба, за который держался. Он на пробу качнул его взад-вперед, а потом навалился со всей силой. Столб треснул. Росс дернул его к себе, сломав всю перекладину, и теперь в заборе зияла дыра шириной около шести футов. Эндрю Блейми с поднятыми бровями наблюдал, как Росс подошел к следующему столбу и поступил с ним подобным же образом. Этот оказался прочнее, но приложив усилия, Росс и его сломал. Через несколько минут было повержено шесть столбов, и в изгороди образовался огромный проем. Вспотев от натуги, Росс подобрал сломанные столбы и перекладины и швырнул их с утеса вниз. Чайки с криком взметнулись в воздух.

Росс мрачно улыбнулся.

— Даже не знаю, почему никто не сделал этого раньше.

— А сторожа здесь есть?

— О да.

— Тогда, пожалуй, нам стоит уйти.

— Может, не стоило провоцировать неприятности. — Росс выкинул с утеса последний кусок древесины. — Это был сезон доброй воли.

Блейми посмотрел на него и осознал, где именно у Росса начинается и заканчивается добрая воля. Иногда с ним было непросто иметь дело, а сейчас долго сдерживаемое бунтарство готово было вырваться на поверхность. Взрыв был совсем близок, но лишь чуть-чуть не перешел грань разумного.

Когда они вернулись в Нампару, дети как раз расходились по домам. Джеймс Блейми снял сюртук, нашел где-то тонкую пружинку и использовал покалеченную руку в качестве рогатки. Демельза и Верити с растрепанными волосами были совершенно измучены, Клоуэнс сосала леденец, вымазав лицо в липкой сладости, Джереми слишком перевозбудился, и Джейн Гимлетт укладывала его спать. Россу стало стыдно. Неужели он слишком стар, чтобы в этом участвовать? Блейми уже пятьдесят, это другое дело. Росс подошел к Демельзе.

— Ты выжила, любимая?

Она удивленно посмотрела на него.

— Разумеется, Росс. Всё было чудесно. Это часть нашей жизни — иметь детей и растить их.

— Я знаю, — ответил он, — но мне следовало помочь.

— Ты делаешь, что должен. И этого достаточно.

— Разве делаю? Не всегда. Не всегда.

Клоуэнс вцепилась в его ногу и ныла, чтобы Росс взял ее на руки. Он поднял ее, до сих пор толстушку, и вдруг ее измазанное леденцами личико с взлохмаченными волосами оказалось совсем рядом с его. Клоуэнс поцеловала Росса, оставив огромное пятно на его щеке.

— Папа, тебя здесь не было.

— Да, милая, я отлынивал. Возьму вас обоих на прогулку завтра.

— Куда, папа, куда?

— Не знаю. Куда-нибудь.

— Даже если будет дождь?

— Дождя не будет, если я так скажу.

— Ох, что за выдумки! — сказала Клоуэнс, широко открыв глаза.

— Это правда. Ты прямо как твоя мама, видишь меня насквозь.

— Росс, это тоже неправда, — отозвалась Демельза. — Ну, полуправда.

— Согласна, — сказала Верити. — Она смотрит сквозь твою темную часть и видит лучшую.

Перед отъездом Верити осталась с Россом наедине в библиотеке и сказала:

— Дорогой, мы чудесно провели время. Благодарю, что пригласили. Так приятно было снова увидеть вас обоих.

— И нам.

— Росс, тебе нравится твоя новая жизнь?

— Моя новая жизнь? А, ты про парламент... Точно не знаю. Меня устраивает пробыть там еще год или два. Если я решу, что это может принести пользу — стране или графству, то, наверное, я буду рад.

— А личная жизнь, с Демельзой?

Он встретился с Верити взглядом, а потом перевел его на книги.

— Почему ты спросила?

— Дорогой, по естественным причинам — потому что хочу знать.

— Ты думаешь, есть какие-то особые причины спрашивать?