— А Уил-Грейс?

— Снова приносит прибыль, но думаю, Росс и остальные считают, что хорошая жила истощается. И главное, что от Уил-Мейден, из-за которой и случилось несчастье, не оказалось никакого проку. Она пуста, так они говорят. Но кто знает? Пока что у нас есть доход и работа для всех. И ты не можешь сказать... Хотя, вероятно, и можешь. Ты мудрее меня, Верити.

— О чем это ты?

— Я хочу сказать, что мой муж начал с того, что открыл на своей земле небольшую шахту, и после многих неудач она стала приносить неплохую прибыль. Это одно. Но когда он покупает долю в судостроительной верфи, в плавильном предприятии и становится членом парламента, а потом банкиром — это совсем другое, правда? Даже если четыре пятых его дохода проистекают из шахты, всё равно это нечто иное, Верити. Совсем иное.

— Ты права, дорогая. И мне кажется, в этом есть и преимущества.

Демельза улыбнулась, но не ответила. Верити поправила чепец.

— Разумеется, это и финансовые преимущества, необходимые человеку его положения. Я знаю Росса — он, скорее всего, отверг бы подобное предложение, если бы оно было сделано из-за его должности. Но всё же не смог устоять, потому что понимает, как от этого выиграют и другие люди. И если всё сложится благополучно, он будет богатеть. Но когда я начала говорить, то думала о выгоде более личной и скорой — возможно, уже в этом году.

— Какой?

— В последний раз, когда Эндрю был дома, он сказал, что между Дилом и Кентербери собираются войска — как раз туда уехал Росс. Ходят слухи о вторжении во Францию. Прошло уже четыре года с тех пор, как английский солдат топтал землю Европы. Все полны энтузиазма. Возможно, и Росс. Чем больше будет дел, удерживающих его в Англии, тем лучше для всех нас.

— Да, — согласилась Демельза. — Об этом я не подумала.

И Верити захотелось взять свои слова обратно.

В гостях у Верити Демельзе не раз хотелось заговорить о своих отношениях с Россом. Во время прошлого визита Верити поняла, что не всё благополучно, но ее вопросы были слишком тактичны, чтобы вызвать на откровенный разговор. Больше чего бы то ни было Демельзе хотелось поговорить начистоту, а Верити — такая понимающая и сочувствующая. Иногда Демельза вынимала стихи Хью Армитаджа и перечитывала их. Неужели она вызвала такую страсть? Образованный молодой человек, лейтенант флота, утверждавший, что знавал многих женщин за свою короткую жизнь, но любил только одну... Что ж, всё это закончилось, и хорошо, что не вернется, разрывая ей сердце, пытающееся сделать выбор. Но такая потеря, и такой молодой жизни! Люди иногда говорят, что им не нужна загробная жизнь, не нужна еще одна жизнь. Демельза не могла этого понять. Она ведь так еще мало сделала, так мало видела. Ей хотелось, чтобы возраст поставил всё на место, и она могла испить жизнь до последней капли.

Но она понимала, что не сможет рассказать об этом Верити. Та не знала Хью Армитаджа, никогда с ним не встречалась, а значит — не представляет его потрясающей притягательности. Несмотря на всю свою симпатию и проницательность, этого она не поймет. Лишь Кэролайн знала и, наверное, немного понимала произошедшее.

В конце августа английская армия высадилась в Хелдере, на краю Зёйдерзее, и вскоре английский флот без единого выстрела захватил весь стоявший на якоре голландский флот: семь линейных кораблей и восемнадцать кораблей поменьше вместе с шестью тысячами моряков. Те немедленно спустили флаг республиканцев и предложили свои услуги в сражении за Оранскую династию [9]. Все предвкушали победу.

Вопреки опасениям Демельзы, шестого сентября Росс благополучно вернулся из Барэма и выглядел бодрым и загоревшим, но объявил, что из-за побед в Европе парламент хочет побыстрее принять билль об ополчении, и Палата общин соберется двадцать четвертого числа, так что они должны уехать через девять или десять дней.

Все вокруг куда-то торопились. Кэролайн решила уехать почти безотлагательно, Дуайт — через день-другой после Полдарков. Демельзу беспокоило, что Дуайта тоже не будет в Корнуолле, и если дети заболеют, то останутся на милость Джона Зебеди Клотуорти. Росс бы посмеялся над ней, если бы не потеря Джулии.

За день до их отъезда Дуайт привел Клотуорти. Этот прыщавый и потрепанный человек лет сорока родился в Сент-Эрсе и конкурировал с мистером Ирби, аптекарем в Сент-Агнесс. Дуайт, имевший с последним несколько стычек по поводу продажи поддельных лекарств, теперь пользовался услугами нового аптекаря и считал его честным человеком. Будет ли таким же его лечение? По крайней мере, он станет опираться на собственный опыт, а не на какую-нибудь взбалмошную теорию.

Дуайт намертво стоял против теорий. Последователи Уильяма Каллена были слишком вездесущи. Великого Бургаве, который говорил, что лечить нужно, опираясь на опыт и наблюдения, и нужно помочь телу победить его врагов, теперь повсеместно отвергали, пациентов лечили еще более жестокими клизмами, кровопусканием, припарками и сильными снадобьями. Дуайт иногда даже сам прописывал слишком много, лишь чтобы потрафить пациенту. Но он никогда не удивлялся и не оскорблялся, если некоторые пациенты поправлялись в его отсутствие, под присмотром другого доктора, никогда не слышавшего о Бургаве, Уильяме Каллене или даже Гиппократе.

Четырнадцатого числа Росс с Демельзой отправились в путь. Карета покидала Фалмут в шесть утра, а в восемь тридцать они должны были сесть в нее в Труро. Это означало быстрый подъем в темноте, поспешные приготовления, рассеянный завтрак с многочисленными разговорами, прощание с детьми. Клоуэнс ничего не имела против — ведь она еще не понимала, сколько длится месяц, но у Джереми дрожали губы, хотя он и старался выглядеть молодцом.

Потом Росс с Демельзой поскакали вверх по холму, а Джейн Гимлетт бежала сзади. Когда они добрались до Уил-Мейден, то помахали на прощанье в первых лучах зари. Они махали и махали, и постепенно их фигуры становились всё меньше вдали, пока не слились с ельником.

— Боже ты мой, — сказала Демельза, — похоже, я слегка не в себе.

— Постарайся забыть об этом, — ответил Росс. — Помни, что через двадцать лет они сами уедут и забудут тебя.

Демельза посмотрела на Росса.

— Наверное, ты был в дурной компании.

— Почему это?

— Потому что говоришь такое.

Он засмеялся.

— Наполовину это в шутку, а наполовину всерьез. Я не хотел сказать ничего умаляющего достоинство.

— Слишком хорошее слово для такой низкой мысли.

Он снова засмеялся.

— Тогда беру свои слова обратно.

— Спасибо, Росс.

Несколько минут они скакали молча.

— Но частично это правда, — произнес Росс. — Нам нужно вести собственную жизнь. И предоставить свободу тем, кого мы любим.

Их нагнал Гимлетт. Он ехал на третьей лошади, чтобы привести двух обратно.

— Это верно и для мужа с женой? — спросила Демельза.

— Зависит от того, что это за свобода, — ответил Росс.

Из Труро они выехали с десятиминутным опозданием, поскольку кучер никак не мог справиться с багажом, но в Сент-Остелл прибыли вовремя и пообедали в «Королевском гербе», выпили чаю на постоялом дворе «Лондон» в Лоствизеле, а поужинали и переночевали в «Белом коне» в Лискерде. Включая поездку верхом, они покрыли первые сорок пять миль долгого путешествия.

— Я тут подумала, Росс, — сказала Демельза за ужином, — о твоих словах относительно детей. Мне кажется, в каком-то смысле ты прав. Но разве это имеет значение? Ведь важно то, что ты отдаешь, а не что получаешь взамен.

— Конечно, ты права.

— Не соглашайся так сходу. Даже если посмотришь на это самым эгоистичным образом, разве не больше удовольствия в том, когда мы отдаем, чем когда получаем что-то взамен?

— Это верно. Да. Но только не забывай о соразмерности. Пока ты об этом помнишь, то отдаешь с удовольствием. Это легко сказать, но не так-то просто исполнить.