— Как там Эддерли? — спросил Росс и стиснул зубы, пока Дуайт срезал повязку.

— Я извлек пулю, застрявшую почти в паху. Свинец стерилен, и я сделал все, что мог.

Пока Дуайт осматривал рану, повисла тишина.

— И что же?

— Могло быть и хуже. Пуля отколола кусок от лучевой кости. Нужно извлечь его.

— Проклятье. Я ранил его с первого или со второго выстрела?

— Со второго. Из-за ранения в руку ты попал чуть ниже, чем прицелился. Демельза, у вас есть миска?

— Вот.

— Побольше. И бренди. Росс, это будет довольно болезненно. Если бы это было сделано сразу, поврежденная рука еще бы не обрела чувствительность.

— Не нужно бренди, — откликнулся Росс. — Просто сделай, что требуется.

И Дуайт сделал, что требовалось. Было много крови, какое-то время даже виднелся край раздробленной кости. С лица Росса стекал пот, он вцепился здоровой рукой в изогнутое изголовье кровати. С лица Демельзы тоже стекал пот вперемешку со слезами. Наконец, Дуайт вновь наложил повязку. Демельза, стремящаяся по возможности сохранить все в секрете, сама вынесла миску с кровью. Дуайт закрыл саквояж. Затем все они выпили бренди. Установилась долгая тишина. Обрывочные слова словно потонули в ней. Все погрузились в горькие, противоречивые, тревожные мысли и воспоминания. А Лондон за окном в конце концов проснулся, к привычным звукам улиц прибавилось мычание коровы. Две горничные наверху приступили к своим ежедневным заботам, слышались их шаги.

Наконец, Дуайт попытался нарушить угрюмое молчание:

— Вы когда-нибудь слышали о человеке по фамилии Дэви?

— О ком?

— Дэви. Кажется, его зовут Гемфри Дэви.

— Нет, — Росс сделал над собой усилие. — Кто он?

— Корнуольский юноша, работающий в какой-то лаборатории Бристоля. Он заявляет, что изобрел или открыл какой-то новый газ, называемый закисью азота. Говорит, надышавшись его парами, человек теряет чувствительность. Парню нет и двадцати одного, но он уже опубликовал свое исследование. Он утверждает, что поскольку газ уничтожает боль, его можно использовать для хирургических операций. Я бы сейчас от него не отказался.

— И я, — кивнул Росс.

Дуайт поднялся.

— Даже если его заявления правдивы, пройдут годы, прежде чем газ попробуют использовать в моей профессии. Консервативные идеи — вот что в ней главенствует.

Вновь повисло тягостное молчание.

— Тебе полегче? — спросила Демельза.

— Немного, — отозвался Росс. — Я тут подумал. Как бы Эддерли ни желал сохранить произошедшее в тайне, вероятно, всё выйдет наружу, раз мы оба теперь в таком состоянии.

Демельза взглянула на Росса, его осунувшееся лицо, на кровь, уже успевшую проступить сквозь новую повязку. И подумала: я никогда ему этого не прощу.

Она думала об этом следующие несколько дней. Рисковать столь многим ради столь малого казалось ей надругательством над самой жизнью. Тот случай показал новую, темную сторону Росса, которую она едва знала прежде. Она вдруг увидела в нем человека, связанного глупыми традициями своего класса, хотя раньше ей казалось, что он куда проницательнее остальных и наверняка отвергнет подобное.

Все эти дни Росс казался погруженным в себя, ему по-прежнему нездоровилось, поэтому она не смогла заставить себя высказать что-то мужу, а решила довериться Кэролайн:

— Я и сама сначала изумилась, но сейчас не слишком удивлена. Так уж суждено, — произнесла Кэролайн.

— Не понимаю, о чем ты.

— Монк Эддерли — дуэлянт, и будет таким всю жизнь, — ушла от объяснений Кэролайн. — Беда лишь в том, что он выбрал Росса.

Демельза нахмурила темные брови:

— Ты вовсе не это имела в виду, Кэролайн. Как и я. Они говорят о чести, которая должна быть отомщена. Но что такое честь?

— Норма поведения. Многовековая традиция. Росс потерял бы уважение, отказавшись драться.

— Уважение? Чье уважение? Точно не мое. Неужели он не боялся потерять что-то более важное? Свою жизнь? Здоровье? Мы даже не знаем, в безопасности ли он сейчас. Его жена, дети, дом, карьера? Что все это в сравнении с уважением?

— Таковы мужчины.

— Не нужны мне такие мужчины! Кэролайн, четыре года назад он тоже рискнул всем, чтобы спасти Дуайта из Кемперской тюрьмы во Франции. Вот это я называю честью. А то, что произошло сейчас — бесчестье!

Кэролайн взглянула на подругу:

— Будь с ним помягче, Демельза. Ты знаешь Росса лучше, но мне кажется, что вскоре он сам начнет корить себя за произошедшее.

— Он не должен! Кэролайн, я чувствую, что это в основном моя вина.

— Твоя вина!

— Хорошо, я ответственна за это. Это случилось из-за меня. Ссора произошла из-за меня. Тебе ведь это известно, правда?

— Я знаю, что это было отчасти из-за тебя. Но не верю, что все зашло так далеко только по твоей вине. Росс с Монком возненавидели друг друга с первого взгляда, это что-то инстинктивное, не зависящее от поведения.

Демельза встала:

— Мое поведение было неправильным?

— Насколько я знаю, нет.

— Видишь ли, я была счастлива. Я была счастлива с Россом, еще более счастлива, чем до появления Хью. Было так увлекательно осваиваться в новом обществе. Возможно, я держала себя с Монком Эддерли свободнее, чем стоило бы. Возможно, я слишком свободна для лондонского общества. Может, мужчины — и здесь, и в Корнуолле — воспринимают мои манеры, как поощрение. Но уж такой я родилась. Все эти годы я старалась научиться себя вести, но, видимо, так до конца и не научилась. Росс не должен был меня привозить!

— Дорогая, слишком много выводов из-за одной неудачи. Ты могла двадцать раз приехать в Лондон, но этого бы не случилось! Все могло быть куда хуже. Один из них, даже не оба, могли умереть.

— Это-то меня и тревожит, — ответила Демельза.

А затем Монк Эддерли умер.

Через три дня жар у Росса спал. Несмотря на недовольство Демельзы, он уже собирался встать и навестить противника, когда пришел Джон Крэйвен и сообщил новости.

Росс смотрел на него в серой тишине, откинувшись на подушки, с которых только что поднялся. Стоящая у окна Демельза вцепилась зубами в ладонь.

— За два часа до этого с ним был его личный врач, а накануне его осматривал доктор Энис, но ничего нельзя было сделать. По словам доктора Эниса, дело, вероятно, в закупорке кровеносного сосуда.

— Когда?

— Этим утром, — Джон Крэйвен потеребил рукав сюртука, бросил взгляд на Демельзу, а затем отвел его. — Я пришел сказать вам, потому что он об этом просил. И еще хочу вас предупредить.

— Да, понимаю.

— Он заявил, что получил ранение, когда упражнялся в стрельбе в парке и случайно выстрелил себе в живот. Я подтвержу эту историю.

— Спасибо, мистер Крэйвен.

— Не благодарите меня, капитан Полдарк. Мне неприятно потворствовать лжи, тем самым ставя под сомнение собственную честь.

— Тогда не делайте этого.

— Мы с доктором Энисом поклялись поступить так еще до начала дуэли. В свете произошедшего, возможно, лучше выйти за рамки условленного. Но вашей вины здесь нет, виноват случай.

— Тогда я освобождаю вас от обещания.

— Росс...

Мистер Крэйвен вновь взглянул на Демельзу:

— Не бойтесь, мэм. Он не может освободить меня от этого обещания, даже если желает. Человек, который мог бы это сделать, мертв.

Все промолчали.

— Еще капитан Эддерли попросил сказать вам, и я просто передаю его слова, сэр, — начал Крэйвен, — что вы повели себя как чертов идиот, оставшись в парке до прибытия портшеза. Таким образом появились два свидетеля, видевшие поблизости еще одного раненого. Очевидно, вы еще не в состоянии скрыть свое ранение. Поэтому капитан Эддерли велел мне заплатить каждому носильщику по пять гиней, чтобы заткнуть им рты. Думаю, этого будет достаточно.

Росс нахмурился и облизал губы.

— Я как раз собирался встать и пойти к нему. Я хотел сделать это вчера, но доктор Энис запретил мне двигаться еще один день. А теперь...