Я был оскорблен в своих лучших чувствах и довольно грубо ответил маме, что я достаточно взрослый, чтобы самому выбирать себе товарищей, и Сахотин совсем не бездельник, а настоящий моряк.

Мама обиделась:

— Если ты, Игорь, будешь со мной так разговаривать, тогда живи как знаешь. Я хочу для тебя только хорошего, — и замолчала.

Мне было стыдно, что я нагрубил матери. Размолвка наша продолжалась недолго. На следующий день мы помирились. Я уверил маму, что подтянусь по всем предметам и прогулки по Невскому прекращу. Несколько дней я выполнял свое обещание, но потом началось все снова.

Появилось еще одно обстоятельство, которое ухудшило мои и так не блестящие дела в мореходке, — я познакомился с Юлькой.

Мы любили гулять по Невскому. Он был переименован в проспект 25-го Октября, но все называли его по-старому — Невский. Вечером проспект сиял освещенными витринами. Лихачи на блестящих саночках, прикрытых отороченными мехом суконными полостями, подкатывали к еще существовавшим частным ресторанам Федорова, Палкина, «Ша нуар». Снег с улиц не вывозили. По обочинам тротуара поднимались снежные горки, наметенные ночью дворниками. Только весной привозили на улицы «снеготопни» — огромные чаны, в которых растапливали снег. Легковых автомобилей было мало. Доживали век допотопные «роллс-ройсы», «изотыфраскини», «лянчии». Посредине проспекта стояли трамвайные столбы с натянутыми между ними проводами. Со скрежетом проползали переполненные трамваи. Вечером участок от Садовой до Литейного заполняли гуляющие. Это был своеобразный клуб бездельников. Здесь встречалась «золотая молодежь», «высшее общество» — нэпманские сынки, мелкие воришки, валютчики. Попадались и моряки с судов загранплавания, и люди, причастные к искусству. Многие друг друга знали. Образовывались свои определенные компании. Рабочая молодежь появлялась здесь редко.

Как-то Сахотин, Милейковский и я, прогуливаясь вечером по Невскому, встретили двух девушек. На меня взглянули вызывающие кукольно-голубые глаза, мелькнула светлая головка в берете. Я обернулся. Девушка тоже.

— Хорошенькая! — вырвалось у меня.

— Где? — откликнулся Сахотин и тотчас, же скомандовал: — Поворот оверштаг! Право на борт! Будем швартоваться.

Мы быстро догнали девушек. Разделились и пошли рядом.

— Разрешите представиться. Три мушкетера — Герман, Игорь и Виктор. Можно вас проводить? — развязно начал Сахотин. — Вам не скучно одним? Мы можем украсить ваше общество.

Девушки прибавили шаг.

— Отстаньте! Не скучно. Обойдемся и без провожатых, — отозвалась одна и что-то зашептала своей подруге.

— А мне все-таки кажется, что без нас вам скучно, — не смущаясь продолжал Сахотин. — О! Да вы настоящая Сольвейг! Голубые глаза, золотистые волосы… Хотите я буду вашим Пер Гюнтом? Нет, я ошибся. Вы похожи на Мери Пикфорд.

Девушки засмеялись.

— У Мери Пикфорд глаза карие…

— Нет, серьезно? А ваша подруга так сердито на нас смотрит. Но это ничего. Мой друг Игорь сумеет развеселить ее. Игорь, расскажи прекрасной незнакомке о рейсе в Аргентину.

Я не знал, с чего начать. Мне было как-то неловко, а Герман чувствовал себя в своей тарелке и без конца сыпал пошлыми фразами.

— Вы моряки? — наконец спросила меня вторая девушка с темными волосами. — Плаваете за границу?

— Да, — соврал я и тут же добавил: — Будущие штурманы.

— Ах, вы из мореходки! Знаю, — оживилась голубоглазая. — Там у меня один мальчик знакомый учился. Забыла, как его фамилия.

— Хорош знакомый! — фыркнул Милейковский.

— Такой же, как вы, — отпарировала девушка. — На Невском познакомились.

Через полчаса мы уже знали, что девушку со светлыми волосами зовут Юлькой, а вторую Марой, что они «обожают танцы», бывают на балах в Севзапсоюзе и часто получают призы за исполнение чарльстона. Обе были одеты модно: в меховые курточки, очень короткие узкие юбки, шелковые чулки и туфли на низких каблуках. На головах лихо сидели синие береты.

Мы «протралили» несколько раз от Садовой до Литейного. Понемногу проспект пустел. Гуляющие начали расходиться.

— Мара, пошли домой, — сказала Юлька.

— До свидания.

— Нет, что вы, Сольвейг! Мы не так воспитаны. Джентльмены всегда провожают своих дам. Я провожу вас, а Игорь с Виктором проводят Марочку. Вы не возражаете?

Меня злил командирский тон Сахотина. В самом деле, тоже начальник выискался! «Вы пойдете туда, а вы сюда». Мне самому хотелось проводить Юлю. Она понравилась.

— Возражаю, — неожиданно сказала девушка. — Меня проводит Игорь, а вы проводите Мару.

Вот это здорово! Я чуть не подскочил от радости. Значит, я имею успех, а Герман со своим фасоном съел пилюлю.

Но Сахотин не рассердился. Он скроил уморительную физиономию и раскланялся по-мушкетерски.

— Марочка героиня не моего романа. Ее проводит Виктор — потомок знаменитого доктора Милейковского. А с тобой, Игорь, завтра дуэль на шпагах у городской стены, когда трижды прокричит сова. Королева ждет меня. Адью! — Он приложил руку к козырьку.

— Подождите, Герман! — крикнула Юлька, но Сахотин уже исчез.

— Ушел. Жаль. Ведь я пошутила, — надула губки Юлька. — Он такой интересный… Я не думала, что он уступит меня вам без боя.

— Без какого боя? — удивился я. — Мы же товарищи.

— Не на кулаках, конечно, — иронически посмотрела на меня Юлька. — Вы, оказывается, очень примитивны. Пошли.

Я взял Юльку под руку, и мы медленно двинулись по затихшему Литейному проспекту. За нами шли Милейковский и Мара. Скоро они попрощались, свернули на улицу Жуковского.

— Так когда вы уходите в море, Игорь? — спросила Юлька. — Куда?

— Весной. Наверное, пошлют на Черноморскую линию, — опять соврал я, прекрасно зная, что после первого курса все практиканты плавают в каботаже. — Там разные порты. Антверпен, Роттердам, Марсель.

— Ох! Замечательно, — задохнулась Юлька и крепко сжала мою руку. — Как бы мне хотелось туда! Вы привезете мне пудру «Коти». Я ее обожаю.

— Ничего не стоит, — щедро пообещал я. — Пожалуйста.

— Вообще я обожаю французскую косметику. Пудру, духи, мыло. Когда папа ездил в Батум, оттуда он привез мамахен уйму всяких прекрасных вещей. Там продают… Нелегально. Я, конечно, пользуюсь всем, но так, чтобы она не знала.

— А ваш папа кто?

— Мужчина, конечно, — засмеялась Юлька. — Он работает в издательстве «Академия». Даже не знаю кем. Что-то там делает с книгами. А мамахен дома. Принимает гостей и уже хочет выдать меня замуж. Ну, это у нее не выйдет. Еще потанцуем. Правда? — она прижалась ко мне.

С каждой минутой Юлька мне нравилась все больше. Такая простая и откровенная. Сразу все рассказала.

— Не выходите замуж, — искренне сказал я, понимая, что если это случится, нашему знакомству конец.

— Почему?

— Я не могу сразу сказать вам, — загадочно прошептал я.

— Вы влюбились в меня?

— Почти.

— Вы не оригинальны. В меня все влюбляются с первого взгляда.

— А вы самонадеянны, — обиделся я.

— Нисколько. Вот мы и пришли.

Мы стояли возле старинного двухэтажного дома. Я задержал Юлькину руку.

— Когда мы встретимся? — спросил я.

— Когда хотите. Я свободна. Звоните. Только лучше днем, мамахен бывает недовольна, когда мне звонят мальчики.

— Вы разве не ходите в школу? — удивился я.

— Я ушла из восьмого класса. Надоело учиться. Все одно и то же. Дома был грандиозный скандал. Фатер орал. Мамуля ревела. Но теперь все успокоились. Готовлюсь на курсы иностранных языков Берлица. Буду переводчицей. Звоните, Игорь.

Она дала мне свой телефон и убежала вверх по лестнице. Я слышал, как в квартире наверху прозвенел резкий звонок.

На следующий день, вместо того чтобы готовиться к навигации, я позвонил Юльке. Она сама подошла к телефону.

— Тсс… — услышал я шипенье в трубке. — Мамахен дома. Я буду вас называть Натой. Поняли? Да-да. Здравствуй, Наточка. Как живешь?