Положил трубку, а потом думаю: а вдруг совпадение? В городе, может, сто Дмитренко живет, и пять из них Андреи Ивановичи. Решил проверить. Хотел снова набрать номер, а потом опять думаю: нет, не годится. Какой же разведчик поступит так неосторожно! Тогда отправился по адресу. Захожу во двор. Кидаю пристальный взгляд налево, направо, замечаю восемь характерных деталей. А самое главное — малышей в песочном ящике. Подхожу к пацанам и говорю наугад: «Эй, хлопцы, кто из вас Дмитренко?» Поднимается один, лет шести, вытирает о штанину руку и подает мне: «Я — Дмитренко. Зовут Валера». — «Здорово, говорю, Валера!» — «Здорово!» — отвечает. «Как, говорю, жизнь молодая?» — «Жизнь, отвечает, хорошая. В детском саду карантин». Забавный малец. Серьезный. Разговорились. Дал ему Алькиным пистолетом пострелять, ну, он мне все и выложил. Отец работает инженером. Ему 44 года. Сходится. Ни братьев, ни сестер нет. Только мать и отец. Квартира у них № 4.

Ну, будь здоров, Сашуха! Если нужно еще что, напиши. Мигом разведаю».

Опустив голову, Лена с минуту сидела молча.

— Ты расстроена? — не выдержав, спросил Саша.

— Не знаю… — Она вздохнула. Потерла руками лоб. — Я не знаю. — И она опять задумалась.

— Так ты напишешь ему? — нарушил молчание Саша. — Адрес теперь есть. Почему не написать?

— Попробую, — неуверенно сказала Лена.

Вечером, когда бабушки не было дома, она села к столу и на чистом листке написала сверху: «Здравствуй, папа». Папа… Какое странное слово. Папа. И почему — папа? Лучше «отец». Это скромней, строже. Она разорвала листок и написала на другом: «Здравствуй, отец».

Написала, задумалась, уставила глаза в одну точку… И потекли минуты. Что писать? О чем спрашивать? О том, что виноват или прав и как получилось, что решил оставить маму одну и уехал? А может быть, сразу об этом спрашивать нельзя?.. Наверное, нельзя… И захочет ли он вообще отвечать? У него новая семья, Валерик…

Так что же написать? Она посмотрела на чистый листок с единственной строчкой «Здравствуй, отец». А почему «здравствуй», а не «здравствуйте»? Конечно, это бестактно. Будто предъявляю на него какие-то права. Просто глупо!

И этот листок она порвала. Пододвинула третий, но так и не решилась ничего написать.

«Нет, — подумала Лена. — Не могу сейчас. Потом. Надо все хорошо обдумать».

С утра парило, как в бане. Красный столбик спирта в термометре подскочил кверху. А стрелка барометра клонилась к буре. В начале двенадцатого Костя через магнитофон объявил по всему двору:

— Внимание! Передаем срочную сводку погоды. Сейчас, по данным метеостанции, температура — 32 градуса в тени. Атмосферное давление — 735 миллиметров. В ближайшие часы возможны осадки и гроза.

Прогноз оправдался. В полдень с запада навалилась черная туча, и будто глухой заслонкой притворила солнце и голубое небо. Сделалось мрачно, жутко. Потом налетел ветер, зашумели тополя, заурчал вдали гром. А еще через несколько минут уже грохотало кругом. Сверкали молнии. Припустил крупный, тяжелый дождь.

А в пионерском клубе — сухо, уютно, чисто. Весело ребятам. Один читает книжку или листает «Крокодил», другой меряет силу. Этот какую-то игру, себе облюбовал. Володька наигрывает на балалайке. Возле Пенки, как всегда, — любопытные. Не перестают удивляться: девчонка лишь в пятый класс перешла, а в шахматы всех ребят подряд чистит!

На улице раскатисто громыхнуло. Даже стекла в рамах зазвенели. Грохот усилился еще оттого, что распахнулась дверь и в комнату вбежал Сенька Буратино.

— Сеньор! — глядя на него, сказал Володька. — Вы не можете потише стучать своими деревяшками?

Ребята захохотали.

Но Сенька и не подумал улыбнуться. Недобрым взглядом с порога оглядел всех. Губы под острым носом скривились.

— Веселитесь?

— А чего скучать! — сказал Лешка. — Можем и тебя развлечь. Философ, сыграй ему гопака. Пусть спляшет.

— Сами пляшите! Умники!

— Ты что, перцу наелся?

— Пошли вы…

— Ну-ну, полегче! — предупредил Лешка. — Чего шумишь-то?

— А то, что умники вы большие! Сейчас у Геры был…

— И что он? — усмехнулся Лешка. — Слезы льет?

— Слезы!.. Переживает человек. Понимаете?.. Довели!

— Так ему и надо!

— Обожди, Леша, — сказал Василек. — Так, говоришь, правда переживает?

— Еще бы! Бойкот объявили! Корреспонденту наябедничали! Сколько можно мучить? «Я, говорит, фильм о дворе хотел снимать, а они бегут от меня, как от чумного».

— Может быть, и в самом деле прекратим бойкот? — сказал Саша.

Обсудив, что и как, ребята согласились: верно, подержали за ухо и будет. Что он, бесчувственный? Деревяшка? Только Лешка, поджав губы, не проронил ни слова.

Василек вызвался тут же сходить к Гере. А чего ждать? Решили, значит решили!

По дороге к Гере Василек все придумывал, с чего бы лучше начать разговор. Но так и не придумал. Поэтому, как вошел в Герину комнату, так сразу и сказал:

— Говорят, кинокамера хорошая у тебя. Хоть бы картину маленькую снял. Вон любительские фильмы даже по телевизору показывают.

Гера, и без того удивленный приходом Василька, совсем растерялся.

— Так вы сами не хотите… А я-то могу. Пожалуйста…

Василек не умел хитрить. Он не стал тянуть волынку.

— Ладно. Заключаем мир. Хочешь?

— Да я и не ссорился, — пожал плечами Гера. — Вы сами чего-то…

— В общем, согласен? Да?

— Я не против…

Гера и Василек вошли в клуб вместе.

— Вот и мы! — бодро сказал Василек. — Ребята! Колоссальное дело! Гера может снять настоящий фильм о дворе! А с Костиным магнитофоном даже озвучить можно…

— Да, пожалуйста, — подтвердил Гера. — А кто захочет снимать — я могу показать. Можно организовать съемочную группу…

— Вот это да! Здорово! — одобрительно зашумели ребята.

— У меня вопрос к нему, — хмуро сказал Лешка. Поднявшись из-за стола, он шагнул к Гере. — Вопрос к тебе. Слышишь?

— Пожалуйста, — сказал Гера.

Лешка смерил его подозрительным взглядом и спросил:

— Это ты вечером хотел выкопать секретные анкеты? Только отвечай честно!

Гера сделал большие глаза.

— Нет, ребята, чем угодно могу побожиться — не я.

— И анкету печатными буквами не писал?

— Печатными? — переспросил Гера. — Не писал.

— Все, других вопросов нету, — сказал Лешка.

Начальник разведки не понимал, что творится с Венерой. Раньше все указания выполнял без единого звука, а тут словно с цепи сорвался. Чуть что — огрызается, целыми днями и вечерами где-то пропадает, но толку от этого ни на грош. После того, как разведал спаниеля, которого Плутон и Меркурий взяли без особого труда, с тех пор ничего не сделал.

А в понедельник утром Плутон вообще думал, что не выдержит и саданет Венеру по шее. Стал спрашивать, где он шатался все воскресенье, а тот и разговаривать не желает.

— Отстань! Где был — там уже нет!

— А я требую отчета!

— Получишь, погоди. Будь уверен — отчитаюсь! — словно на что-то намекая, непонятно пообещал Митя.

Плутон пригрозил, что сегодня же доложит о нем Марсу, а Венера и не подумал испугаться.

— Конечно, доложи! Обязательно!

Плутону надоело без толку пререкаться.

— Довольно болтать! Бери спаниеля и отправляйся к старику! Объявления, правда, он не вывесил, но ждать больше не можем. Придумай что-нибудь пострашней. Не продешеви. Знаешь, как деньги нужны.

— Очень, очень нужны! — с готовностью поддакнул Митя. — А сколько взять — десять, двадцать, тридцать?

Плутон бешено метнул глазами.

— Сейчас же выполняй приказание!

— Так точно! — Митя взял под козырек. — Будет исполнено!

Сидя в троллейбусе и держа прикорнувшего на коленях старого покорного спаниеля, Митя чему-то невесело усмехнулся.

Во дворе дома он спросил у игравших девочек, где живет старик, у которого пропала эта собака. Девочки отвели Митю на второй этаж и сами позвонили.